Черчилль старался закрыть глаза на порождаемые им опасности. Он прятал свои опасения. Как всегда он был полон энтузиазма в плане фантастических проектов и всевозможных вариантов, которыми он пытался прикрыть бездействие на решающем участке во Франции. Поэтому он снова приказал изучить возможность проведения операции в Северной Норвегии для обеспечения безопасного прохода конвоев к русским северным портам. Он предложил силами примерно двух дивизий высадиться неподалеку от германских аэродромов. Генералы, сидевшие за столом в общем и целом понимании сложности британской дипломатии в свете отказа открыть второй фронт, и один из них, (а именно Брук, чьи мемуары впоследствии стали одним из важнейших источников изучения британской дипломатии этого периода) заявил на штабном совещании 1 июня 1942 г., что, «если дела пойдут очень плохо для русских, необходимо предпринять отчаянную авантюру – быструю высадку десанта во Франции, которая могла бы продлиться неделю или две, с тем, чтобы отвлечь силы немцев». Эта операция получила название «Император». Черчилль и его генералы внимательно слушали представителей военной разведки, которые предупредили 1 июня, что между августом и сентябрем 1942 г. на восточном фронте возможен резкий поворот к худшему.
Основным способом помощи истекающему в приволжских степях союзнику стали массированные бомбардировки Германии. 30 мая 1942 г. британские военно-воздушные силы впервые совершили налет силою более 1 тыс. Бомбардировщиков. Черчилль всегда был сторонником воздушной мощи, он верил в нее. Начало второй мировой войны, особенно бомбардировки Варшавы и Роттердама, казалось, подтверждали его веру в эффективность воздушных ударов. Но в ходе операций британской бомбардировочной авиации против Германии ему пришлось убедиться, что удары с воздуха не всемогущи. Техника бомбометания была еще таковой, что бомбы падали на расстоянии многих километров от цели. К тому же многие бомбардировщики становились жертвой германских истребителей и полеты пришлось перенести на ночное время – что опять же не способствовало точности попадания. В конце 1941 года Черчиллю предоставили доклад, из которого следовало, что только две трети бомбардировщиков находили свои цели и из них лишь одна треть бросала бомбы в радиусе ближе чем пять миль. Это означало, что бомбометание было дорогостоящим и недостаточно эффективным методом борьбы. Последовал вывод о необходимости изменения способа бомбометания. Британская авиация начала бомбардировки не объектов, а площадей, стремясь, уничтожая целые города, подорвать волю противника к борьбе. В конечном счете полномасштабное разрушение немецких городов началось в 1944 году, когда от истребительной авиации Германии мало что осталось. Но сознание Черчилля не было спокойным. Шестьсот тысяч немцев погибло в бомбардировках, и в основном это было гражданское население. Однажды, смотря документальный фильм о бомбардировках он сказал при всех: «Да что мы, звери? Не слишком ли далеко мы зашли?»
В мае 1942 г. Черчилль послал лорда Маунтбеттена к Рузвельту с аргументацией сложности высадки в Северной Франции. Рузвельту было важно знать особенности английской позиции, поскольку он в это время принимал Молотова. После встреч с ним американский президент 1 июня 1942 г. написал Черчиллю: «У меня сложилось твердое впечатление, что позиция русских весьма уязвима и может ухудшиться еще больше в грядущие недели». В свете этого Рузвельт беспокоился о ходе разработки плана «Болеро» (кодовое название операции по быстрому накоплению американских войск и запасов в Великобритании с целью высадки через пролив на севере Франции «в том случае, если решительные действия начнутся в 1942 г.»). Черчилль не проявил желания детализировать свою позицию. Складывается впечатление, что в начале лета 1942 г. он частично уже начинает описывать Россию как великого союзника. Обсуждая 8 июня 1942 г. возможность высадки во Франции, он приходит к заключению, что, если «Россия находится в сложном положении, это уже не поможет ни ей, ни нам». Хотя планы высадки во Франции разрабатывались и далее, Черчилль заключает, что стало возможным худшее – выход СССР из войны, господство Германии над всем евразийским континентом. На последующем заседании объединенного комитета начальников штабов Черчилль заявил, что проблема высадки на континенте должна быть отложена «до тех пор, пока ход русской битвы не станет яснее».
Для Черчилля сложилась психологически весьма сложная ситуация, когда утром 9 июня 1942 г. Молотов, возвратившись из США в Англию, показал ему совместное советско-американское коммюнике, в котором говорилось об «исключительно важной задаче создания второго фронта в Европе в 1942 г.». Вечером этого дня, во время ужина Черчилль объяснил Молотову сложность проведения десантной операции. По этому поводу Иден записал в дневнике, что англичане подготовили почву для отступления. Черчилль вручил Молотову памятную записку, в которой объяснялось, что проблема десантных судов не разрешена и это делает высадку на континенте в 1942 г. проблематичной. Британия «поэтому не может дать прямого обещания». Черчилль обещал послать на советский фронт самолеты, танки и другое военное оборудование на этот раз дорогой через Персию, «а не через опасный норвежский путь». Чтобы спасти лицо, Черчилль обещал бомбить «германские города и индустрию, а также объекты оккупированной Франции». Черчилль с несвойственной ему мелочностью подсчитывал в этой записке сколько немецких войск прямо или косвенно отвлекают на себя англичане: 2 германские дивизии в Ливии и 33 дивизии, оккупирующие Западную Европу. Переходя к решающему моменту – высадке в Европе, британская памятная записка говорила, что английские войска готовятся к полномасштабному вторжению в континентальную Европу в 1943 г.
Молотов вылетел из Лондона в Москву ночью 10 июня. На следующее утро Черчилль приказал провести небольшую показательную операцию – силами примерно 6 или 7 тыс. человек с высадкой на континенте и быстрым возвращением. Подготовка к более масштабным операциям откладывалась. Ближайшему окружению были сообщены слова, сказанные Молотову: «Высадка на континенте в этом году невозможна».
Мы видим как весной и в начале лета 1942 г. Черчилль мечется между двумя своими великими союзниками. Весной он был склонен сблизиться с Россией, поскольку ощущал важность советско-германского фронта и важность того, чтобы Россия выстояла и была сохранена в составе коалиции. В начале же лета он как бы начинает сомневаться в способности Советского Союза выстоять и все более подчеркивает стратегическую значимость Соединенных Штатов, чья военная промышленность методично наращивала свои мощности. 12 июня 1942 г. в беседе с лордом Маунтбеттеном (только что прибывшим из Вашингтона) Черчилль размышлял над своей американской и советской стратегией – кому отдать предпочтение, где сосредоточить усилия. Маунтбеттен сообщил о внутренней борьбе в Соединенных Штатах, о колоссальном росте военного потенциала Америки, о том, что в Вашингтоне дебатируется вопрос, куда прилагать мобилизуемые вооруженные силы Соединенных Штатов. В результате этой беседы Черчилль пришел к заключению, что ему необходимо в ближайшее же время встретиться с Рузвельтом и определить основные линии развития взаимоотношений англосаксонских союзников. 13 июня он пишет Рузвельту, что «поскольку нынешняя ситуация порождает много сложных вопросов, я считаю своей обязанностью снова навестить вас».
Колебания между Россией и Америкой продолжаются, но крен все более явственно делается в пользу последней. При этом супруги как бы поделили свои обязанности: Клементина Черчилль собирала деньги для помощи сражающейся России, а Уинстон отправился через Атлантику к американскому президенту. Мы можем заметить, что одним из стимулирующих моментов в принятии решения о поездке в Вашингтон была битва американского флота с японским у атолла Мидуэй в начале июня 1942 г., в ходе которой японцы потеряли 4 своих авианосца – свою ударную силу не Тихом океане. Эта битва остановила невероятное по скорости продвижение японских войск по всему тихоокеанскому периметру. Но именно после этих событий стали проявлять себя опасения Черчилля в отношении нового внешнеполитического курса Рузвельта. На этом обстоятельстве мы должны заострить внимание. Американский президент, становясь главнокомандующим величайшей армии (мобилизуемой в эти месяцы), руководствовался собственной стратегией и вовсе не намеревался в каждом конкретном случае советоваться с имперским Лондоном. Генерал Брук, ближайший к Черчиллю военный в это время, записал беседу с премьер-министром по поводу предстоящего визита: «Он считает, что Рузвельт немного сошел со своих рельс, и что хорошие переговоры абсолютно необходимы».
Черчилль стал премьер-министром, чтобы сохранить и упрочить Британскую империю. Ему важно было сохранить Гибралтар, Мальту, Суэцкий канал, влияние на Ближнем Востоке, в Средиземноморье, упрочить свои позиции в Индии, Бирме и на Дальнем Востоке, сохранить связи с крупнейшими доминионами – Канадой, Австралией, Южной Африкой, оказать помощь западноевропейским метрополиям, укрепить их влияние в Африке и Азии – продлить британское мировое могущество на многие годы вперед.
В середине июня 1942 г. Черчилля волновали, прежде всего, два следующих процесса. В Индии Ганди объявил о начале кампании по выходу Индии из войны. Эта кампания вела к отказу от сотрудничества с англичанами и требованию немедленного провозглашения независимости. Черчилль продиктовал 14 июня: «Если Ганди попытается начать враждебные действия против нас в этом кризисе, я полагаю, что он должен быть арестован… Если он того желает, пусть он умрет от голода».
Второй кризис разворачивался вокруг острова Мальта. Английские корабли не могли пробиться к острову, который уже много дней подвергался воздушным атакам. Из 6 английских судов с боеприпасами, которые миновали Гибралтар ночью 12 июня 1942 года, только 2 достигли Мальты. Итальянцы потопили английский крейсер и 4 эсминца. На двух фронтах обороны Британской империи создалась критическая ситуация. Изменить ход событий Черчилль мог лишь заручившись помощью союзников. Сепаратный курс Рузвельта в этих обстоятельствах объективно оказывал противодействие Лондону. Уинстон Черчилль был полон решимости приложить все силы, чтобы обеспечить совместимость планов Рузвельта с системой приоритетов имперского Лондона.