В-четвертых, американцы получили доступ к разработке «сверхоружия» будущего – атомного оружия. Англичане двигались в своих разработках с примерно одинаковой скоростью с немцами. 16 июля 1939 г. в Британии вышел сверхсекретный доклад об “урановой бомбе”. Британские специалисты пришли к выводу, что “идея создания урановой бомбы имеет практическое значение и вероятно приведет к решающим результатам, влияющим на исход войны.” Работа над бомбой “должна иметь высочайшим приоритетом.” Фирма “Виккерс” и “Империэл Кемикал Индастриз” уже готовили необходимое оборудование. Критическая масса урана будет где-то между 10 и 43 килограммами.
Во время встречи Рузвельта и Черчилля летом 1942 года немало времени было посвящено «трубочным сплавам», как согласно английскому коду назывался проект военного использования атомной энергии. Именно в те дни, когда Черчилль увидел реальную опасность дезинтеграции Британской империи, он согласился на главенство американцев в атомном проекте. В июне 1942 года Рузвельт поручил военному министру взять проект в свои руки. В рамках Корпуса армейских офицеров был создан особый отдел, перед которым была поставлена задача осуществить крупномасштабные разработки и вести исследования в отгороженных от внешнего мира лабораториях и полигонах. Свое название «проект Манхеттен» получил в августе 1942 года. Было построено тридцать семь испытательных установок в одиннадцати штатах и Канаде. В реализации проекта участвовало примерно 120 тысяч человек.
Весной 1942 года американские ученые увидели реальные перспективы работы по атомному проекту. Девятого марта ответственный за этот проект В. Буш доложил Рузвельту: «Мы создаем нечто гораздо более эффективно, чем предполагали ранее». В Америке соизмеряли возможности германского продвижения в этой сфере с тем, что становилось известным о прогрессе англичан. А английский прогресс в деле создания управляемой термоядерной реакции был в 1941-1942 годах существенным. Следовало предположить, что и у немцев дела идут не хуже. Все это стимулировало американцев удвоить темпы. В марте 1942 года В. Буш впервые обозначил окончание работ 1944 годом. Рузвельт потребовал от Буша, чтобы программа «продвигалась вперед не только по собственной внутренней логике, но и учитывая фактор времени. Это чрезвычайно существенно». Теперь и в узком кругу американского руководства говорили о необходимости сделать атомное оружие фактором уже в ходе текущих боевых действий. Звучали опасения, что германские физики лидируют, обгоняя американцев на два года, что судьба мировой войны решится в этой гонке.
Чувствуя ослабление имперской мощи, Черчилль постарался максимально мобилизовать страну. На бомбардировку Кельна впервые вылетела тысяча британских бомбардировщиков. Общую оценку сложившейся мировой ситуации британский премьер Черчилль дал на секретной сессии палаты общин 23 апреля 1942 г. Он нарисовал мрачную картину того, что случилось в мире начиная с декабря 1941 г. При этом Черчилль подчеркнул, что война с Японией была «меньшей войной», а боевые действия против Германии и Италии – «главной войной». Именно в Европе «сталкиваются главные силы и происходят главные события». Здесь предстоит новое германское наступление против России и помощь этому союзнику приобретает критическое значение. Что может сделать Великобритания для России, которая истекает кровью на фронте шириной 2 тыс. миль на Востоке? Пока лишь осуществляя бомбардировки Германии. «Полдюжины германских городов уже в полной мере испытали судьбу Ковентри. Еще 30 городов находятся в нашем боевом списке». Но бомбардировки не решают исхода войны. «Следовательно, мы должны быть готовы к освобождению захваченных стран Западной и Южной Европы посредством высадки британских и американских армий, чтобы обеспечить восстание населения». Это был первый случай, когда Черчилль публично выразил такую идею. Он подчеркнул, что освобождение континентальной Европы равными силами англичан и американцев является главной военной задачей двух наций. Но сделал при этом оговорку, что время, масштабы и способ высадки будут зависеть от многих обстоятельств. Палата общин слушала речь затаив дыхание.
Военным авторитетам Черчилль предложил разработать операцию «Юпитер» – высадка британских войск с Северной Норвегии. Посмотрим, какого масштаба операцию предполагал осуществить Черчилль в качестве помощи России в тот решающий час. На севере Норвегии находилось примерно 70 германских бомбардировщиков и около сотни истребителей. Они базировались на двух аэродромах, их защищали 10 или 12 тыс. солдат. (Именно отсюда немцы бомбили британские конвои, направляющиеся в Мурманск). Если бы англичане сумели захватить оба аэродрома, указывал Черчилль, то можно было бы установить здесь военную базу и северный путь в Россию был бы открыт. «Мы могли бы открыть второй фронт в малом объеме. Если в дальнейшем все пошло бы хорошо, мы постепенно начали бы двигаться на юг, меняя нацистскую карту Европы, начиная с Крайнего Севера».
Египет, диктовал премьер, нужно защищать так, как англичане защищали бы графство Кент или Сассекс. Черчилль посылает телеграмму в Египет: «Следует создать группы охотников за танками, вооруженных специальным оружием. Нужно защищать до последней капли крови каждое здание, каждый район. Каждый пост сделать решающим полем боя и каждую траншею последним убежищем. Должен главенствовать именно такой дух. Никакой всеобщей эвакуации, никаких планов спасения. Египет должен быть сохранен нами любой ценой». Первого июля 1942 г. германские войска достигли Эль-Аламейна, находящегося примерно в 200 км в глубине египетской территории и в 60 км от Александрии. Именно в этот день немцы вошли в Севастополь. В тот же день палата общин осуждала политику правительства, и несколько членов парламента в свете поражений на фронтах потребовали отставки Черчилля. Они вменяли ему в вину вторжение в сугубо военные дела и неудачную дипломатию. Черчилль работал над речью, которую намеревался произнести на второй день дебатов, практически всю ночь с 1 на 2 июля. Когда дебаты возобновились, он еще находился в своем кабинете в палате общин, заканчивая последние предложения. Его стенографистка Элизабет Лейтон писала домой: «Я не могу сказать, не будем ли мы к вечеру безработными… Премьер-министр находится в нервном состоянии, необычном для него. Он предпринял колоссальные усилия для написания этой полуторачасовой речи». Но какой прок в словесной победе?
Однако оппозиция не смогла найти верной тактики наступления на правительство. Одни противники премьер-министра указывали на то, что он недостаточно пользуется своей властью. Другие – что он злоупотребляет ею. Лидерство в критике премьер-министра взяла на себя троица – председатель комитета по международным делам сэр Джон Вордло-Милн, сэр Роджер Кейс и Литлтон. Муки Черчилля длились лишь до финальных фраз первого оратора. Вордло-Милн не нашел ничего лучшего, как предложить назначить главнокомандующим армии брата короля герцога Глочестера. Это была ошибка. Король и его братья не отличались талантами – и менее всего военными. В славном зале палаты общин раздался смех. Наблюдавший за Черчиллем Ченнон заметил, как “вспыхнуло его лицо, словно внутри загорелась лампа и он улыбнулся улыбкой гениальности. Теперь он знал, что спасен”. И лишь на второй день снаряд упал рядом с целью. Сын шахтера из Южного Уэльса, оратор милостью божьей (говорят, что в двадцатом веке Британия породила таких лишь трое – Ллойд Джордж, Мосли и Бивен), нашел страшные слова, которые до него не нашли два сэра и один барон. Лейборист Эньюрин Бивен второго июля нашел почти смертельный риторический поворот: “Премьер – министр побеждает в одних дебатах за другими и терпит поражение в одной битве за другой. Страна начинает думать, что он воюет в дебатах как на войне, а войну ведет как дебаты”. До каких пор премьер министр будет выигрывать все словесные битвы и при этом терпеть поражения во всех прочих битвах? Военные идеи премьера устарели, он окружен несамостоятельными людьми, не имеющими смелости перечить премьеру. В зале повисла грозовая тишина.
Однако опасность потерять лидера посреди грандиозной войны ощущалась почти всеми и это спасло Черчилля. В своей речи он не пытался объяснить причины британских поражений. Он в конечном счете просто напомнил палате общин, что ни генералы, ни министры не согласятся брать на себя риск, если не будут чувствовать поддержки дома. “В военное время если вы желаете, чтобы вам служили, вы должны платить лояльностью”. Именно этот тезис стал осевым. “Черчилль объезжал острые углы со своим обычным мастерством,” – свидетельствует очевидец. В конечном счете большинство депутатов одобрило деятельность правительства. Рузвельт послал поздравительную телеграмму в тот же день. Он не хотел, чтобы Британия в решающий час мировой войны оказалась без энергичного руководителя.
В эти же дни решалась судьба печально известного конвоя PQ-17, который перевозил 200 тыс. т военных припасов из Исландии в Архангельск и начал свой крестный путь 27 июня 1942 г. С торговыми судами шли 21 корабль сопровождения, включая 6 эсминцев и 2 подводные лодки. (В помощь были приданы 2 британских и 2 американских крейсера. Впервые был образован совместный англо-американский эскорт). Утром 4 июля первый торговый корабль был потоплен торпедами, запущенными с германских самолетов. Дадли Паунд – первый лорд адмиралтейства отдал приказ кораблям эскорта немедленно вернуться на самой большой скорости. Грузовые корабли были предоставлены самим себе, а вернее ярости немецких подводных лодок и самолетов. В конечном счете из 200 тыс. т военных материалов только 70 тыс. были доставлены в Мурманск. Лишь одиннадцать кораблей достигли Архангельска. Черчилль узнав об этих потерях, написал Рузвельту, что судьба конвоя PQ-17 усложняет сообщение с Россией и требует нахождения новых путей связи с руководством СССР. После неудачи с конвоем PQ-17 Черчилль отказался посылать суда в Россию. «Верьте мне, – писал Черчилль Сталину, – не существует ничего, что бы мы и американцы не пытались сделать для помощи вам в вашей великой борьбе. Президент и я безостановочно изыскиваем средства, чтобы преодолеть препятствия, которые география, морские воды и вражеские воздушные силы ставят между нами». Советское руководство полагало, что главная помощь России должна была последовать в виде незамедлительной англо-американской