овали против нашей политики – но все же в дружеской манере, несмотря на тот факт, что это самое сложное для них время».
Высадившись в Тегеране, Черчилль телеграфировал Сталину: «Я очень ряд, что побывал в Москве, во-первых, потому, что моей обязанностью было рассказать вам то, что я вам рассказал, во-вторых, потому, что я чувствую, что наши контакты будут играть важную роль в нашем общем деле». Черчилль посчитал необходимым тотчас сообщить президенту Рузвельту о реакции Сталина на сообщение о том, что высадка в Европе откладывается: «Они проглотили эту горькую пилюлю. Теперь для нас самое главное ускорить выполнение операции «Торч» и разбить Роммеля». Черчилль убеждал Рузвельта в том, что «Россия не позволит западным союзникам потерпеть поражение или быть выбитыми из войны».
Посетив Вашингтон, а затем Москву, Черчилль теперь определил свою стратегию. Реалистическая оценка ситуации говорила ему, что два его союзника – это два растущих гиганта. Задачей было: находясь между ними, сохранить британское могущество и независимость действий. Если Рузвельт видел мир будущего управляемым четырьмя полицейскими, то Черчилль хотел видеть в мировом полицейском участке Испанию, Италию, Пруссию и Скандинавскую федерацию. Это был своего рода возврат к системе Венского конгресса, в то время как Рузвельт возрождал Версаль вильсоновского периода. Иден считал, что в своей азартной игре Черчилль может потерять как Старый, так и Новый свет. Следовало сделать так, чтобы крупномасштабная высадка американцев в Европе не оттеснила Англию на второй план. Для этого англичанам надо было укрепить свой контроль над Средиземным морем – на пути к основным коммуникациям британской империи, на пути к Суэцкому каналу. Черчилль теперь был уверен в том, что Россия продолжит войну несмотря ни на что, и ее фронт отвлечет основную массу германских сил. С безусловным цинизмом Черчилль подчеркивал, что дата открытия второго фронта будет определена в Лондоне и Вашингтоне, а не в Москве.
Мощным инструментом дипломатии англичан во второй мировой войне была ее разведка. «Интеллидженс сервис» сумела наладить систему получения информации, позволявшей Лондону ориентироваться в пестрой мировой политической и военной мозаике. Расшифровка кода «Энигма» (т.е. «тайна») позволяла Черчиллю знать, сколько войск имел Гитлер в Восточной и Западной части Европы, маршруты перемещения германских войск и кораблей, и многое другое. Тотчас по возвращении из Москвы в Лондон Черчилль получил чрезвычайно важные сведения о том, что германское командование не планирует перенаправить центр наступления со Сталинграда на кавказское направление. По мнению англичан (в частности, выраженному генералом Бруком), Гитлер выиграл бы гораздо больше, если бы «бросился на Кавказ и постарался пересечь Кавказские хребты, чем сконцентрировав все свои элитные воинские части вокруг Сталинграда». Черчилль тоже боялся такого перенаправления германских войск. Уже создано было отдельное командование (а именно, средне-восточное), которое готовило войска в Иране и Ираке на тот случай, если немцы все-таки пересекут Кавказ.
В августе 1942 г. – в тот период войны, когда дела антигитлеровской коалиции шли далеко не блестяще и в Европе и в Азии, боевой дух Черчилля поднялся на невиданную за последние месяцы высоту. Его доктор пишет в мемуарах, что впервые слышал как Черчилль поет, принимая утром ванну. Миссия в Москву воодушевила его. Вторым источником его воодушевления стала быстрая мобилизация американских войск. В целом это давало надежду на сохранение основной мощи британской империи. Наиболее актуальной задачей стало разбить Роммеля в египетской пустыне, обеспечить преобладание англичан в Средиземном море.
Настроение Черчилля поднялось настолько, что это вызвало удивление окружающих. К примеру, сопровождавший его в Египте генерал Брук записал в дневнике: «Этот день был прекрасной иллюстрацией жизненных сил Уинстона. Мы встали в 6 часов утра. Он начал день тем, что искупался в море, а затем провел много времени на фронте, включая поездки на машине среди туч песка, долгие пешие обходы войск, выступления перед отдельными воинскими частями, беседы с офицерами. Это была, по существу безостановочная инспекция. Возвратившись в лагерь, Черчилль долго плавал в волнах и все время пытался сделать знак «V» ногами, ныряя в море. Затем мы приехали на аэродром и, забравшись на борт, он сказал: «А сейчас я иду спать». Он повязал глаза полоской черного вельвета, и молниеносно заснул. После приземления последовала конференция, а затем он пошел спать, заметив при этом: «Завтра как обычно в 8.30». Напомним, что Черчиллю было 68 лет.
«Энигма» позволила в точности узнать день и час наступления генерала Роммеля в направлении Александрии. Черчилль заявил следующее: «Мы полны решимости сражаться за Египет и долину Нила так, как если бы это была территория самой Англии». Во время беседы с журналистами ему был задан вопрос относительно новой дружбы с Россией, и Черчилль ответил: «Когда вы сражаетесь за самые большие на свете ценности, то пусть прошлое станет прошлым, вы должны думать о задачах современности и о возможностях будущего».
В конце августа 1942 г. на советско-германском фронте наступил критический этап. 28 августа германские войска рассекли линию советской обороны к юго-западу от Сталинграда. В этот день, рассматривая возможность потери Советским Союзом военно-морских сил на Черном море, Черчилль предложил своим командующим штабам послать 200 танков в Турцию. «Это, – писал он,– могло бы подтолкнуть турецкое правительство к сопротивлению, если немцы станут полностью контролировать Черное море». Тонус Черчилля поднимали дешифровщики из Блечли. «Энигма» позволила англичанам между 15 и 27 августа 1942 г. потопить танкеры, направляющиеся к фельдмаршалу Роммелю и запас топлива его танковых частей уменьшился до боезапаса на 4 суток. После нескольких дней боев он вынужден был отойти на прежние позиции. Дорога на Александрию была по-прежнему закрыта.
Пытаясь сохранить основные силы империи, Черчилль старался в максимальной степени использовать советские войска как ударную антигерманскую силу на Востоке, а американцев – как ударную силу на Западе. Первого сентября Черчилль послал Рузвельту следующую телеграмму: «Операцию «Торч» следует рассматривать как в основном мероприятие Соединенных Штатов. Мы принимаем американское командование и сделаем все возможное, чтобы осуществить любой план, который вы наметите». Таким образом Черчилль хотел избежать того, что было фатальным для Британской империи в первую мировую войну – перенапряжения сил, потери основных вооруженных формирований, гибели сотен тысяч англичан. Главное, чего боялся Черчилль: остаться ко дню победы обескровленным.
В начале сентября Черчилль, для того, чтобы улучшить свои отношения и с Советским Союзом, отдал приказ о посылке конвоя PQ-18. 12 сентября 27 кораблей (из 40) этого конвоя, пришли в Мурманск.
Было очевидно, что оптимизм возвратился к Черчиллю. 14 сентября Черчилль написал своей 84-летней тете леди Лесли: «Мне кажется, что приливная волна судьбы движется в нашу сторону, хотя наше путешествие в этой борьбе будет еще долгим и тяжелым».
Черчилль судил со своей лондонской точки зрения. Из Москвы картина выглядела далеко не радужной. 24 сентября 1942 г. германские войска окружили Сталинград, и, казалось, они уничтожают последние линии обороны города. В Англии начало возникать ощущение, что Черчилль переиграл, и что давление на советско-германском фронте достигло такой точки, когда восточный союзник не выдержит. В Лондоне начали обсуждать возможности посылки тяжелой авиации Англии на восток для того, чтобы бомбить немцев на сталинградском фронте, «если даже это может означать ее потерю». Имея возможность читать германские сообщения, Черчилль узнал в конце сентября о немецких планах провести военно-морские операции в Каспийском море сразу же после того, как германские войска пересекут Кавказ. Черчилль немедленно сообщил информацию о германских намерениях Сталину: «Я получил эту информацию из того же источника, который позволил мне предупредить вас о намечающемся нападении на Россию полтора года назад. Источник этих сведений абсолютно достоверен». (В перехваченном немецком сообщении говорилось о назначении адмирала, который будет командовать военно-морскими операциями в Каспийском море. Махачкала была избрана в качестве основной военно-морской базы. 20 военных судов, включая подводные лодки, торпедные катера и минные тральщики предполагалось транспортировать по железной дороге из Мариуполя).
Учитывая эту опасность, Рузвельт согласился с предложением Черчилля, чтобы 20 англо-американских военных эскадрилий были посланы в район Каспия и Кавказа. Черчилль объяснил Сталину, что эти эскадрильи будут действовать под началом советского верховного командования и прибудут в самом начале следующего года. Испытывая большие опасения, Черчилль все же был уверен в способности советских вооруженных сил выстоять в районе Кавказа. Он пишет в эти дни, что «в целом кампания Гитлера против России в 1942 г. является для него, видимо, большим разочарованием». И хотя ежедневные сообщения говорили о том, что немцы рвутся вперед в южной России, Черчилль пришел к выводу, что германские военные планы здесь не выполняются. 8 октября Черчилль информировал Сталина: «Последние сведения говорят о том, что немцы отложили посылку военных судов на Каспийском море по железной дороге».
Каково же было видение мира будущего у Черчилля тогда, когда судьба войны еще не была решена, и когда конечный итог еще не был виден на горизонте? 21 октября 1942 г. Черчилль записал следующее: «Система выглядит достаточно простой. Преобладающее влияние получат четыре державы (Соединенные Штаты, Советский Союз, Британия и Китай. – А.У.). Невозможно предугадать какого вида государством будет Россия и какими будут русские требования». Выход Черчилль видел, по словам Идена, в создании Соединенных Штатов Европы, причем в это международное образование Россия допущена не будет.