Черчилль полагал, что добился в Касабланке максимума возможного. После многих дней дискуссий и рассмотрения множества разногласий, «объединенные начальники штабов и я приняли важнейшие решения по поводу ведения войны в 1943 г. Первое, обе страны концентрируются на поражении Германии. Второе, безопасность морских коммуникаций станет предметом взаимных усилий. Третье, первой на повестке дня будет операция «Хаски», т.е. вторжение в Сицилию. В конце же года предполагалось провести операцию «Анаким» с вторжением (в основном английских) войск в Бирму, в то время как американцы должны были помочь в этой операции предоставлением судов. В Европе же предполагалось провести операцию «Следжхаммер» или операцию «Раундап» (варианты высадки на континенте) только в том случае, если Германия «покажет явственные признаки коллапса». Черчилль с триумфом заметил по этому поводу, что «адмирал Кью и я достигли полного согласия между собой». В своем дневнике главный военный советник Рузвельта адмирал Леги записал, что англичане действуют в своем обычном ключе,”для них контроль над Средиземноморьем важнее результатов войны”.
Черчилль, что было абсолютно очевидно, был доволен результатами переговоров в Касабланке. Вечером последнего дня их пребывания в Касабланке, Рузвельт и Черчилль произнесли, по словам доктора Вилсона, «эмоциональные маленькие речи друг другу. Уинстон даже спел». Франклин Рузвельт говорил о будущем в возвышенных тонах. Он говорил о распространении обязательного образования, о борьбе с болезнями посредством прививок, о контроле над рождаемостью. Но внезапно Черчилль внес пессимистическую ноту, он сказал, что «не любит новые идеи, хотя принимает их как неизбежные». Союзники договорились, что американская сторона сконцентрирует в Англии к 15 августа 1943 г. 384 тыс. солдат, а к 31 декабря этого года – 938 тыс. Было решено начать операцию «Пойнт бланк» – совместные англо-американские стратегические бомбардировки Германии. В совместной англо-американской телеграмме Сталину говорилось о том, что западные союзники сконцентрируют все силы против Германии, чтобы облегчить положение Советской Армии. Но Черчилль тут же заметил: «Ничто не будет приемлемо для Сталина как альтернатива нашей высадки 50 или 60 дивизий во Франции весной того года. Я думаю, что он будет разочарован и придет в ярость, поэтому я думаю, что было бы мудрым скрепить узы с президентом, мы должны стоять вместе. В конце-концов у нас довольно широкие спины». Но никакие спины не могли скрыть того важнейшего факта, что союзники выступали против 25 дивизий германского блока, а Россия – против 214 дивизий. Против Эйзенхауэра выступали в Тунисе двести пятьдесят тысяч, а на Восточном фронте – три миллиона.
По внешним признакам Касабланка была чрезвычайно дружественной встречей двух ближайших союзников, но мы видим за внешними проявлениями солидарности потенциальные противоречия. К примеру, Черчилль узнал из достоверных источников, что американский объединенный комитет начальников штабов проводил закрытие дискуссии по поводу возможности выхода Британии из коалиции, оставляя Америку сражаться в одиночестве на Тихом океане.
Конференция была важным этапом англо-французских отношений. Врач Черчилля Вильсон был свидетелем того, как де Голль отбывал из виллы «Мирадор» после беседы с Черчиллем: «Премьер-министр стоял в холле, наблюдая как француз спускается вниз по тропинке в саду, высоко подняв голову, Уинстон обернулся к нам с несколько кривой улыбкой: «Его страна сдалась на милость победителям, он сам является изгнанником. Если мы отвернемся от него, он конченный человек. И все же посмотрите на него! Нет, вы посмотрите на него! – Я бывал с ним достаточно груб. Я сделал для него совершенно очевидным, что если он не будет более тесно сотрудничать с нами, то мы покончим с ним».
Проводив Рузвельта 25 января в 7.45 утра, Черчилль взял холсты и краски, поднялся на башню, откуда накануне они с Рузвельтом обозревали Атласские горы. Написанная на вилле «Тейлор» картина Атласских гор была единственной картиной, которую Черчилль написал в течение всей войны.
Черчилль полагал, что период, когда под Сталинградом завершилось окружение, а Монтгомери уже выбивал Роммеля из Северной Африки, был переломным, решающим во второй мировой войне. Им начинают овладевать мысли, которые он долго откладывал на потом. Наиболее насущной вставала задача укрепления связей между частями британской империи. Прибыв в Каир после конференции в Касабланке, Черчилль пишет письмо премьер-министрам британских доминионов: «Без тесной взаимосвязи и единства всей Британской империи и содружества наций, прошедших через период отчаянной опасности, свобода и достоинство цивилизованного человечества могли бы быть загублены». Черчилль должен был спешить скреплять узы империи, потому что его союзники на Востоке и на Западе – СССР и США – увеличивали свою силу, а значимость Британии как военного союзника могла пойти вниз. (Напомним, что 26 января 1943 г. тяжелые американские бомбардировщики впервые осуществили в дневное время налет на порт Вильгельмсхафен – начались постоянные налеты американской авиации, значимость которых постоянно росла в то время, как английские налеты, осуществлявшиеся ночью, теряли свое относительное значение). Классически образованные англичане утешались, что они выступают как греки в тот период, когда очевидной стала необоримость Рима – грубого, неосведомленного, но могущественного и нуждающегося в образованных греках. Так думали и некоторые американцы. Один из них сказал в декабре 1942 года, что впереди лежит “европейская гражданская война между сторонниками и клиентами англосаксонских держав и Россией”.
30 января 1943 г. германские офицеры и солдаты столпились в самом центре Сталинграда вокруг радиоприемников, чтобы выслушать речи по поводу десятилетия установления нацистского режима в Германии. Удивленная аудитория узнала, что заглавную речь произнесет не Гитлер, а Геринг. «Создана нация, твердая как сталь. Враг силен, но германский солдат стал еще тверже… Мы отняли у русских уголь и железо, без которых они не могут создавать вооружения… Возвышаясь надо всеми этими гигантскими битвами как величественный монумент стоит Сталинград… Когда-нибудь эта битва будет признана величайшей в истории, битва героев… Как и Нибелунги, они стоят до последнего… Когда-нибудь там будет надпись: «Путник, если ты придешь в Германию, скажи немцам, что ты видел нас лежащими в Сталинграде». В подвалах и проходах раздались проклятья по адресу «этой жирной свиньи», которая уже, собственно, считала их мертвыми. В одной из комнат прослушали последовавший «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес», но когда начался нацистский гимн «Хорст Вессель», приемник разбили прикладами автоматов.
Утром 30 января 1943 г. Черчилль вылетел на бомбардировщике «Либерейтор»в Турцию. Он миновал побережье Палестины, Сирии и высадился в городе Адане. Здесь его ожидал специальный поезд – на плоской равнине этот поезд встретил премьер-министр Турции Исмет Инэню. Черчилль предупредил турок, что, если Германия, пытаясь захватить нефть Ирака и Персии, нанесет удар по Турции, то англичане вступят на ее территорию, используя прежде всего военно-воздушную мощь. Чтобы принять помощь, турки должны заранее приготовить аэродромы. Черчилль объяснил туркам, что в намерение союзников входит вывести из войны Италию, выйти с Запада на Балканы и поддержать движение сопротивления в Югославии.
Во время этих переговоров, Черчилль сказал турецкому премьеру, что после войны «Соединенные Штаты будут самой сильной, самой важной нацией и они будут поддерживать международную структуру, значительно более мощную, чем была Лига наций». Россия, по словам Черчилля, будет входить в эту организацию, но «послевоенная Россия не будет той Россией, какой она была в предшествующие годы, она может быть гораздо более империалистической». С этой целью Турция должна искать «наилучшие способы защиты» – ее лучше всего обеспечить посредством международных соглашений, «возможно прибегая к специальным гарантиям Великобритании и Соединенных Штатов» – только от них она может получить «абсолютные гарантии» того, что Россия не выступит против Турции. Черчилль при этом добавил, что «не будет другом России, если она начнет имитировать Германию. Если она пойдет по этому пути, мы организуем наилучшую возможную комбинацию против нее».
Речь шла о стране, которая, кажется, начала сама решать проблему своего выживания. Рано утром 1 февраля московское радио сообщило о пленении Паулюса и Шмидта. На полуденном совещании Цайцлер еще не верил Москве. Гитлер же неистовствовал. Перед огромной картой Восточного фронта он говорил Цайцлеру, Кейтелю и прочим о поступке новоиспеченного фельдмаршала: «Итак, они сдались и абсолютно. Вместо того, чтобы сплотить ряды, образовать круговую оборону и застрелиться последним патроном… Когда нервы сдают, ничего не остается, кроме как признать неуправляемость ситуации и застрелиться». Цайцлер предпочитал жить в мире сомнений: «Возможно, что все это не соответствует реальному положению вещей; возможно Паулюс просто тяжело ранен». Гитлер: «Нет, это правда. Их всех отвезут в Москву, прямо сейчас предоставят ГПУ и добьются от них призыва к северным секторам сопротивления также сложить оружие. Этот Шмидт подпишет все что угодно. Человек, у которого нет мужества в такое время, не сможет противостоять обстоятельствам… В Германии слишком большое внимание уделяют формированию интеллекта, вместо того, чтобы формировать характер… Как он (Паулюс) мог сдаться большевикам?… Его отвезут в Москву и он подпишет все, что угодно. Он будет делать признания. Будет выступать с прокламациями. У солдат фундаментальным элементом является характер, и если мы не сумели сформировать его, если мы будем порождать только интеллектуальных акробатов и духовных атлетов, мы никогда не создадим расы, способной выстоять перед тяжелыми ударами судьбы… Что такое жизнь? Жизнь – это нация. Индивидуум так или иначе умрет. За пределами жизни индивидуума существует нация. Ка