кт. Что касается утверждения, что ПКНО является выражением русской воли, то это неправильно, так как комитет пользуется широкой поддержкой польского народа. Конечно, в комитете имеются противоречия, но Черчилль знает, насколько поляки капризный народ".
Черчилль возразил, что британское правительство ознакомилось с биографиями люблинских поляков и выяснило, что глава ПКНО Болеслав Берут — старый коммунист, который "был в тюрьме при Пилсудском, но был впоследствии обменен советским правительством".
Сталин не моргнув глазом соврал, что Берут вышел из компартии в 1937 или 1938 году и что он познакомился с Берутом лишь в последнее время.
Черчилль признался, что думает: будущность мира зависит от дружбы британцев и американцев с Советским Союзом. В то же время малые европейские страны напуганы до смерти большевистской революцией. Это объясняется тем, что до ликвидации Коминтерна советское правительство заявляло о своем намерении советизировать все страны Европы. Он, Черчилль, помнит, как в 1919–1920 годах весь мир дрожал в страхе перед мировой революцией, хоти он уверен, что в Англии бы революции не было.
Сталин еще раз спокойно соврал, что теперь мир не будет дрожать в страхе, поскольку "Советский Союз не намерен устраивать большевистские революции в Европе", в чем можно убедиться на примере Румынии, Болгарии и Югославии.
Этот пример Черчилля не вдохновил, собеседнику он не поверил, но, соблюдая дипломатический этикет, заявил, что "верит всему тому, что ему заявляет маршал Сталин".
Насчет большевистских революций в Европе Сталин совершенно не кривил душой. Никаких революций в Восточной Европе он допускать не собирался, а хотел просто без каких-либо революций, если понимать под последними массовые народные выступления, привести к власти коммунистические правительства, привезенные в обозе советских войск, и Польша здесь не была исключением.
Черчилль, хотя и неоднократно заявлял, что Англия вступила в войну из-за Польши и потому делом чести для нее является обеспечить создание в Польше сильного и демократического государства, де-факто вместе с Рузвельтом признал Польшу сферой советского влияния, поскольку она была освобождена Красной армией.
Однако после ухода в отставку с поста премьера в июле 1945 года Черчилль публично критиковал советскую политику в отношении Польши и насильственное утверждение там коммунистического правительства.
Арденны
Германское наступление в Арденнах, начавшееся 16 декабря 1944 года, застало западных союзников врасплох и заставило их на время отложить планы вторжения в Германию.
24 декабря 1944 года Черчилль писал Сталину: "Я не считаю положение на Западе плохим, но совершенно очевидно, что Эйзенхауэр не может решить своей задачи, не зная, каковы Ваши планы. Президент Рузвельт, с которым я уже обменялся мнениями, сделал предложение о посылке к Вам вполне компетентного штабного офицера, чтобы ознакомиться с Вашими соображениями, которые нам необходимы для руководства. Нам, безусловно, весьма важно знать основные наметки и сроки Ваших операций. Наша уверенность в наступлениях, которые должны быть предприняты русской армией, такова, что мы никогда не задавали Вам ни одного вопроса раньше, и мы убеждены теперь, что ответ будет успокоительным; но мы считаем, исходя из соображений сохранения тайны, что Вы скорее будете склонны информировать абсолютно надежного офицера, чем сообщать это каким-либо другим образом".
Генерал Д. Эйзенхауэр
Сталин ответил на следующий день: "Получил Ваше послание насчет приезда в Москву компетентного офицера от ген. Эйзенхауэра. Я уже сообщил президенту о своем согласии и о том, что готов обменяться информацией с упомянутым офицером".
5 января 1945 года Черчилль информировал Сталина о положении на Западном фронте: "Я только что вернулся, посетив по отдельности штаб генерала Эйзенхауэра и штаб фельдмаршала Монтгомери. Битва в Бельгии носит весьма тяжелый характер, но считают, что мы являемся хозяевами положения. Отвлекающее наступление, которое немцы предпринимают в Эльзасе, также причиняет трудности в отношениях с французами и имеет тенденцию сковать американские силы. Я по-прежнему остаюсь при том мнении, что численность и вооружение союзных армий, включая военно-воздушные силы, заставят фон Рундштедта пожалеть о своей смелой и хорошо организованной попытке расколоть наш фронт и по возможности захватить порт Антверпен, имеющий теперь жизненно важное значение…"
Черчилль вспоминал, что "за этот период Эйзенхауэр и его штаб, конечно, жаждали узнать, могут ли русские что-либо сделать со своей стороны, чтобы облегчить нажим, которому мы подвергались на Западе. Все усилия офицеров связи в Москве получить ответ у своих русских коллег терпели неудачу Для того чтобы наиболее убедительно изложить дело советскому командованию, Эйзенхауэр послал своего заместителя, главного маршала авиации Теддера, со специальной миссией. Он сильно задержался в пути из-за погоды.
Как только я узнал об этом, я заявил Эйзенхауэру: "Вы можете столкнуться с многочисленными проволочками в штабных сферах, но я полагаю, что Сталин сообщит мне, если я спрошу его. Попытаться мне?"
Он просил меня сделать это…"
На следующий день, 6 января, британский премьер сообщил советскому генсеку: "На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. Согласно полученному сообщению, наш эмиссар, главный маршал авиации Теддер, вчера вечером находился в Каире, будучи связанным погодой. Нго поездка сильно затянулась не по Вашей вине. Если он еще не прибыл к Вам, я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным".
Сталин ответил 7 января: "Очень важно использовать наше превосходство против немцев в артиллерии и авиации. В этих видах требуются ясная погода для авиации и отсутствие низких туманов, мешающих артиллерии вести прицельный огонь. Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать, для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам".
9 января Черчилль рассыпался в благодарностях: "1. Я весьма благодарен Вам за Ваше волнующее послание. Я переслал его генералу Эйзенхауэру только для его личного сведения. Да сопутствует Вашему благородному предприятию полная удача!
2. Битва на Западе идет не так уж плохо. Весьма возможно, что гунны будут вытеснены из своего выступа с очень тяжелыми потерями. Это битва, которую главным образом ведут американцы; и их войска сражались прекрасно, понеся при этом тяжелые потери.
Мы и американцы бросаем в бой все, что можем. Весть, сообщенная Вами мне, сильно ободрит генерала Эйзенхауэра, так как она даст ему уверенность в том, что немцам придется делить свои резервы между нашими двумя пылающими фронтами. В битве на Западе, согласно заявлениям генералов, руководящих ею, не будет перерыва".
К 15 января в Москву наконец добрался маршал авиации Теддер, и Сталин в этот день писал Черчиллю: "Сегодня имел беседу с маршалом Теддером и сопровождающими его генералами. Мне кажется, что взаимная информация получилась достаточно полная, о чем Вам, должно быть, доложит маршал Теддер. Должен сказать, что маршал Теддер произвел на меня очень хорошее впечатление. Несмотря на неблагоприятную погоду, наступление советских войск развивается по намеченному плану. Приведены в движение войска всего центрального фронта — от Карпат до Балтийского моря. Немцы бешено сопротивляются, но вынуждены отступать. Надеюсь, что это обстоятельство облегчит и ускорит намеченное генералом Эйзенхауэром наступление на Западном фронте".
17 января Черчилль ответил Сталину столь же вежливо: "Я очень благодарен Вам за Ваше послание, и я очень рад, что маршал авиации Теддер произвел на Вас такое благоприятное впечатление. От имени правительства Его Величества и от всей души я хочу выразить Вам нашу благодарность и принести поздравления по случаю того гигантского наступления, которое Вы начали на Восточном фронте.
Вам, несомненно, теперь известны планы генерала Эйзенхауэра и в какой степени осуществление их было задержано превентивным наступлением Рундштедта. Я уверен, что на всем нашем фронте бои будут идти непрерывно. Британская 21-я армейская группа под командованием фельдмаршала Монтгомери начала сегодня наступление в районе к югу от Роермонда".
Эйзенхауэр довольно быстро понял, что теми силами, которые немцы имеют в Арденнах, они не смогут окружить значительные силы союзников и их наступление обречено на провал. В мемуарах он писал, что быстро понял, что немецкое наступление "не грозит катастрофой, а дает благоприятную возможность нанести противнику поражение… Несмотря на развернувшиеся в декабре оборонительные бои, мы не переставали разрабатывать планы по возобновлению нашего общего наступления. 31 декабря я направил Монтгомери и Брэдли краткую записку, в которой рассматривались все операции на период, пока мы не достигнем Рейна по всему фронту от Бонна и далее на север".