Смирившись с тем, что уснуть мне не удастся, я нажала на иконку Гугла и, глубоко вздохнув, начала печатать, стремясь отвлечь себя поиском анонимного блогера, известного в Сети под ником Черная Борода. Не забыв отфильтровать такие термины, как Пират и Эдвард Тич, я приготовилась к долгим часам поиска ссылок, но короткий список результатов стал для меня неожиданностью. Либо Черная Борода был новичком на форумах по поиску кладов, либо эта интернет-персона была создана недавно.
Не было ничего предосудительного в том, что пользователи имеют в Интернете разные профили. Когда я только начала исследовать историю своего дома, Ивонна Крейг предложила мне для защиты моей частной жизни использовать другое имя. Только она, Джек и Нола знали, что Пончик на самом деле была первоклассным риелтором Мелани Миддлтон. Ивонна была Бэтменшей, хотя она так и не объяснила почему, а я побаивалась спросить.
Каждая ссылка была связана с форумом, блогом или каналом YouTube, посвященным поиску кладов. Все помеченные флажком комментарии были под историями об Алмазе Надежды и предполагаемом существовании и местонахождении другой его половины. Я стиснула зубы, наткнувшись на упоминание Джека, меня и нашего дома в связи с бриллиантами Конфедерации, а также ссылки на покупку в Интернете книги Марка. Мистер (или мисс – узнать было невозможно) Черная Борода задавал умные вопросы и, похоже, искренне интересовался историей бриллиантов и даже выдвигал гипотезы по поводу правдоподобности слухов, окружавших султана Брунея.
Мой телефон звякнул – пришло сообщение от Ивонны.
Не спите?
Я едва не рассмеялась, представив себе, как элегантная пожилая дама строчит сообщение. Сначала нас сблизило взаимное восхищение Джеком Тренхольмом, но недавно выяснилось, что мы обе встаем рано. Или, в моем случае, поздно ложимся спать из-за вызванной стрессом бессонницы.
Нет.
Пока она печатала, появились три точки, и я, пока ожидала, вновь сосредоточилась на своем ноутбуке. Телефон звякнул снова, но на этот раз, когда я посмотрела на экран, меня охватил страх. Это был прежний анонимный номер, номер, присвоенный несуществующему телефону-автомату в вестибюле общежития Чарльстонского колледжа, где когда-то жила Адриенна. И где она умерла.
Я не знала, что делать. Мой палец завис над экраном, во рту пересохло. Я хотела стереть сообщение не читая. Сделать вид, что я его не видела. Но так поступила бы прежняя Мелани. Прежняя Мелани, которой мне иногда хотелось снова стать. Например, в данную минуту. Прежде чем я смогла отговорить себя от этой затеи, я открыла текст и прочла.
ЭТО БОЛЬНО БОЛЬНО БОЛЬНО БОЛЬНО
Я уставилась на экран. Я еще ни разу не обменивалась текстовыми сообщениями с призраком, и, пока я раздумывала, стоит ли мне ответить, в зеленом пузыре всплыло новое сообщение.
ОНА ЭТО ЗАСЛУЖИЛА
Трясущимся пальцем я медленно набрала каждую букву.
Кто?
Зазвонил мой телефон. Я вздрогнула и уронила его. Телефон отлетел прочь по деревянному полу. Сонный Генерал Ли жалобно тявкнул с кровати. Я же потянулась к телефону и посмотрела на экран. К моему облегчению, звонила Ивонна. Я нажала на иконку «Ответить».
– Алло?
– Мелани, с вами все в порядке? Вы как будто запыхались.
– Все нормально, – солгала я, хотя все мое тело содрогалось от тяжелых ударов сердца. – Я уронила телефон и должна была найти его… Извините.
– Успокойтесь. У меня появилась для вас кое-какая информация, и я подумала, что проще позвонить, чем писать эсэмэску. Я знаю, как вы не любите читать на телефоне. Вам стоит попробовать увеличить размер текста.
– Да, – пробормотала я, не желая признаваться, что Нола сравнила размер букв на моем телефоне с размером, используемым на огромных уличных рекламных экранах.
– Кстати… Джек уже проснулся? Поставьте телефон на громкую связь, и я смогу рассказать вам обоим, что я нашла. Я про могилу, о которой мы говорили.
– Боюсь, он крепко спит, и я не хочу его будить. Лучше расскажите мне, и я передам ему, когда он проснется.
– Или я могу перезвонить позже.
– Нет. Пожалуйста. Я не выдержу ожидания и не смогу уснуть.
Она рассмеялась:
– Вы не знаете, Джек, случайно, не изучал генеалогическое древо Вандерхорстов?
– Да. У него хватило времени лишь на беглый взгляд, но он не нашел ни одного Вандерхорста – ни мужчины, ни женщины, – умерших в 1861 или 1886 году, чье имя начиналось бы на букву Е, за исключением Эмили. Но мы уже сбросили ее со счетов. Он сказал, что копнет глубже завтра, когда у него будет возможность. Его файлы хранятся… вне сайта. Поскольку здесь идут съемки, он решил хранить их в безопасном месте.
– Разумно. У меня нет доверия к этому Марку Лонго. Он позвонил и оставил в справочном бюро сообщение с просьбой о встрече. Я сказала другому дежурному библиотекарю, что разберусь с этим сама.
Я тотчас представила ее озорную улыбку. Когда же она ничего не добавила, я поняла: она ждет, когда я спрошу первой.
– Итак, Ивонна, вы что-нибудь нашли?
– О да!
Я представила себе Ивонну, как она затаила дыхание, ожидая моей реакции. Может, сказать ей, что я передумала и решила подождать? Но вместо этого я ответила:
– Поскольку сейчас четыре утра и мы с вами разговариваем по телефону, вы могли бы также рассказать мне, что вы нашли?
В трубке послышался медленный вздох.
– Ну, хорошо. Вы помните имя капитана Джона Вандерхорста?
Мои пальцы нетерпеливо постукивали по согнутым коленям.
– Да. Это он спрятал бриллианты в напольных часах. Он погиб в бою в 1863 году.
– Отлично! – Я представила, как она, услышав мой звездный ответ, хлопает в ладоши. – Я нашла картину, на которой он изображен в форме капитана кавалерии. Это был красивый мужчина. Картина принадлежит Чарльстонскому музею, но больше не выставляется. Вы с Джеком могли бы попытаться приобрести ее, так как я считаю, что ей место в вашем доме…
– Я внесу это в свой список дел. Что еще вы узнали?
– Поскольку я не смогла найти ни одного Вандерхорста, подходящего под наши параметры, я слегка расширила поиск и начала искать имена других людей, так или иначе связанных с домом на момент пожара или землетрясения.
– И что-нибудь нашли? – подсказала я, когда она умолкла.
Кто-то должен поговорить с Ивонной о ее склонности к излишним драматическим эффектам, когда она делится информацией.
– Да! Во время большого пожара 1861 года у Вандерхорстов была кухарка. Конечно, у них имелась и другая прислуга, но я подумала, что из-за близости надгробия к кухне лучше всего начать с…
– И ее имя начиналось на «Э»? – прервала я.
– Нет. Ее звали Люсиль. Ее родители были рабами, и мать Люсиль работала у Вандерхорстов на плантации Магнолия-Ридж кухаркой. В 1847 году Люсиль привезли из Магнолии для работы на кухне в доме на Трэдд-стрит. Год спустя Джон Вандерхорст освободил Люсиль и ее родителей. Я не могу найти дату рождения Люсиль, но из того, что мне удалось извлечь из крайне скудной информации, ей, когда она переехала в Чарльстон, было лет восемнадцать-девятнадцать.
Я подавила нетерпение.
– Так кем был этот Э?
– Я к этому иду. – Она откашлялась. – По-видимому, у Люсиль в Магнолии был муж.
– И его имя начиналось на «Э»?
– Нет. Это не так. Но когда Люсиль привезли в Чарльстон, ее муж остался в Магнолии.
– Это ужасно.
– Согласна. Но это не все. – Она вновь умолкла, и я представила себе, как она, лукаво сверкая глазами вновь, затаила дыхание, нарочно пытая меня и ожидая, когда я задам ей вопрос.
– Но почему, Ивонна?
– Архивных данных о не членах семьи мало, но я немного покопалась в семейном архиве Вандерхорстов, и вы не поверите, что я нашла! По-моему, я просто молодец, что подумала о…
– Ивонна, – процедила я, не заботясь о том, поймет ли она, что я говорю сквозь стиснутые зубы.
– Да, простите. Но всякий раз волнуюсь, когда нахожу очередной неуловимый фрагмент! Итак, я знала, что ничего не найду в генеалогических записях, поэтому я пошла по другому пути. А именно, поискала сведения по их домашнему хозяйству. Вы не поверите, как много интересного можно найти в старых амбарных книгах, списках провизии и счетах из галантерейных магазинов!..
– И что вы нашли? – спросила я, перебивая ее. Мое терпение давно иссякло.
– Счета за детские товары. Коляска, люлька, бутылочки для кормления и все такое прочее.
– Что ж, в этом есть смысл. У Джона был сын Уильям.
– Очень хорошо, Мелани! Но Уильям родился только в 1860 году. Эти счета датированы 1847 годом, то есть на добрых тринадцать лет раньше. Еще более показательно то, что я нашла счет из магазина тканей на Маркет-стрит.
Я тяжело вздохнула в трубку, слишком усталая, чтобы гадать.
– И что это было, Ивонна?
– Два ярда розового муслина и два куска бледно-розовой шелковой ленты.
Я подумала о Ребекке.
– Значит, кто-то обожал носить розовое.
– Можно подумать и так, пока не вспомнить моду того периода и то, что двух ярдов ткани было мало для полноценного платья взрослой женщины.
Сев прямо, я пролистала детали в картотеке, которую называла своим мозгом.
– Значит, где-то в 1847 году родилась девочка?
– Именно! И это не ребенок Вандерхорста, иначе она бы появилась на семейном древе. Не говоря уже о том, что у семьи уже была фамильная колыбелька и новая ей не понадобится. К тому же вещи были куплены не в самых модных магазинах и не самого лучшего качества.
– Значит, Люсиль, когда она бросила мужа в Магнолии и пришла работать кухаркой на Трэдд-стрит, могла быть беременна?
– Верно! – торжествующе воскликнула Ивонна.
– И у нее родилась девочка с именем, начинающимся на букву Е!
– Я все думала, когда же вы, наконец, догадаетесь, – с упреком в голосе сказала Ивонна. – Угадайте, как я узнала это имя.
– Просто назовите мне имя, а историю можете оставить на потом.
Как будто не слыша меня, Ивонна продолжила: