Мы сидели молча. Я пыталась придумать, что нам делать дальше. Мне вспомнились слова Ивонны. Иногда все, что нужно, – это признать, что вы оба неправы. А затем задержите дыхание и сделайте решительный шаг. Нола сказала почти то же самое, но прежняя Мелани не хотела уйти, не давая мне признать, что я тоже могу ошибаться.
Точно я знала лишь одно: мы были в паре шагов от того, чтобы навсегда убрать Марка из нашей жизни, и единственный способ сделать это – работать вместе. Я судорожно вздохнула.
– Тебе нужно кое-что увидеть, – сказала я и, вытащив телефон, открыла крупный план фонтана, на котором была изображена собака и ее усеянный каплями росы ошейник. – Мы нашли картину, которую Марк взял из музея, когда были в гостях у Ребекки. Я сделала эти снимки.
Он поднял телефон и внимательно посмотрел на экран.
– Я вижу картину нашего фонтана, покрытого росой. Я что-то упускаю?
Я указала на коричневое пятно:
– Вот.
– Собака, – с удивлением произнес Джек. – Она так хорошо спрятана, что… – он не договорил. – Это ведь не роса, верно? – Он увеличил изображение настолько, насколько мог, размывая сверкающие камни на ошейнике пса, и откинулся на спинку стула. – Не могу поверить… Я имею в виду, я не думал… – Он покачал головой. – Возможно, именно поэтому Бобби убежден, что слухи ложны, потому что после той фотографии султана в 1860-х годах бриллиант больше не видел никто. Не исключено, что его могли распилить на бриллианты меньшего размера, но… – Он снова умолк.
– Камни в ошейнике могут и не быть бриллиантами. Но если даже это бриллианты, это не обязательно бриллианты султана. И это просто совпадение, что собака на картине принадлежала дочери человека, который спрятал другие бриллианты султана в своих напольных часах.
– Вот только совпадений не бывает, – сказали мы в унисон. Джек снова посмотрел на фото.
– Думаю, это объясняет, почему Марк пытался залезть в часы. Не иначе как решил, что выиграл в лотерею, когда увидел эту картину.
– И он выиграет, если найдет их раньше нас. Если, конечно, за последние сто пятьдесят лет они не были погребены под обломками пожаров или землетрясений. По крайней мере, мы знаем, что в цистерне их нет, потому что мы бы их нашли. Так что это только начало.
Глядя на фотографию, Джек медленно покачал головой:
– Когда я взялся за исследования, я понятия не имел, существует ли алмаз на самом деле. Но если мы и впрямь найдем бриллианты, представь, какая это будет книга! Утереть нос Марку и найти потерянное сокровище! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Я лишь надеюсь, что это стоило того, чтобы разрушить наш брак. – Не в силах усидеть на месте, я встала, слишком злая на нас обоих. Мне нужно было физически дистанцироваться от Джека. Взяв компьютер и айпад, я сделала шаг назад. – Возможно, я поступила опрометчиво, разговаривая со Сьюзи, но я хотела исправить то, что сделал Марк. Я подумала, что, если я это сделаю, ты простишь любой недостаток, который видел во мне и с которым отказывался мириться. – Я была близка к слезам, но не поддавалась им.
Джек тоже встал, но у него хватило ума остаться на месте.
– Ты же знаешь, что это не так, верно? Я совершил ошибку… причем огромную. У меня нет оправдания, кроме одного: меня ослепила возможность мести. Ослепила нас обоих.
Я знала: Джек дает мне возможность признать мою вину, но прежняя Мелани подначивала меня, говоря, что по сравнению с тем, что я сделала, это сущая мелочь. Я уставилась на эмблему Apple на крышке моего ноутбука.
– Я не могу думать об этом сейчас. Сначала мне нужно пережить вечеринку. А потом разберемся и с нашими отношениями.
– Разумно. По крайней мере, пока мы можем заняться поисками алмазов. Единственное, с чем мы оба согласны, так это, что мы должны найти их до того, как это сделает Марк Лонго.
– Или все, через что мы только что прошли, окажется напрасным.
Джек с серьезным лицом кивнул:
– Я буду у себя в квартире, если понадоблюсь. – Он умолк, и я на миг подумала, что он, возможно, ждет приглашения остаться. Чтобы не передумать, я отвела взгляд, не решаясь посмотреть ему в глаза. Но потом он повернулся и вышел через садовую калитку.
Я снова села на скамейку и долго сидела там, глядя на загубленный сад моего отца, пытаясь увидеть его таким, каким его видел он: с зеленой травой, яркими пятнами разноцветных цветов, устилающих ныне обнаженную землю и окаймляющих заросшие дорожки. Но, несмотря ни на что, я видела лишь голое уродство того, как было в данный момент, как будто вся моя боль и растерянность затуманивали мое восприятие того, что могло бы быть.
Я с головой ушла в планирование вечеринки подарков. Увы, моя мечта выйти за рамки сценария была разрушена настырностью Ребекки, желавшей контролировать буквально каждую мелочь: от количества гелиевых шариков до того, как складывать салфетки. Однажды утром, раскладывая для близнецов носки, я обмолвилась матери и Джейн о том, как меня раздражает Ребекка. В ответ обе, не моргая, уставились на меня.
К счастью, мое раздражение, а также моя занятость как на работе и в планировании вечеринки означали, что у меня было не слишком много времени на размышления о Джеке и себе. По вечерам я валилась с ног от усталости, будучи не в состоянии делать что-либо, кроме как провалиться в сон без сновидений. Джек проводил большую часть времени в библиотеке или копаясь в Интернете, изучая все, что мог найти о султане, алмазах, самых странных местах в мире, где были найдены зарытые клады, и даже о производителях собачьих ошейников девятнадцатого века. (Правда, это быстро завело его в тупик.)
В остальное время он простукивал стены, проверяя их на наличие пустот, поднимал коврики в надежде найти незакрепленные половицы, которые мы могли пропустить при шлифовке и пропитке старинных полов, изучал карнизы и потолочные медальоны на предмет любой щели или трещины, что могла бы указывать на тайник. Тем не менее самой продуктивной частью его недели было то, что он нашел-таки того, кто согласился поднять часы, правда, мастер обещал сделать это лишь утром того самого дня, когда должна была состояться вечеринка.
Когда я не вступала в споры с Ребеккой, я исследовала библиотеку Невина Вандерхорста, надеясь найти книги с вырезанными страницами, и с помощью лупы рассматривала каждую хрустальную каплю на каждой люстре. Мы с Джеком даже подсадили на след Ивонну, но она пока ничего нового не нашла.
Словно по негласному соглашению, единственное время, которое мы с Джеком проводили вместе, это каждый вечер за обеденным столом с детьми, так как оба считали необходимым показать им себя как единый фронт. Но, искупав близнецов и уложив их спать, – Джек еще успевал пожелать Ноле спокойной ночи, – он уходил в свою квартиру. Иногда он колебался, словно ожидая, что я приглашу его остаться, но я цеплялась за свою решимость, зная, как легко могу уступить. И что это абсолютно ничего не изменит.
Съемки были отложены на неопределенный срок, пока Марк не оправится после операции по восстановлению сломанных костей стопы и лодыжки, и я в кои веки вновь почувствовала себя хозяйкой дома в любое время дня и ночи. Мы проконсультировались с нашим адвокатом мистером Зербе о возможных подводных камнях контракта, и он посоветовал не торопиться. Нас с Джеком это устраивало. Период ожидания давал нам время найти три бриллианта. Это в тот момент казалось весьма сомнительным, но я надеялась.
В четверг перед вечеринкой Нола застала меня в саду за домом. Я была занята тем, что расставляла горшки с пластиковыми детскими бутылочками, которые выглядели как проросшие цветы, и натягивала между двумя деревьями бельевую веревку.
– Тебе помочь? – спросила она, беря один конец черной нейлоновой веревки.
Она все еще была в школьной форме, поэтому я сразу же отнеслась к ее предложению с подозрением. Обычно она сначала переодевалась и надевала наушники, чтобы не слышать, как я прошу ее спуститься и накрыть на стол.
– Спасибо. Иди, встань у дуба, чтобы я могла убедиться, что она достаточно длинная.
– Для чего это? – спросила она, волоча веревку по траве.
– Здесь мы развесим подарки в виде нижнего белья, когда она их откроет. Я в соответствии с темой вечеринки купила несколько красивых мягких вешалок для нижнего белья, бордельно бордовых и розовых. Не волнуйся. Я позаботилась о том, чтобы их не было видно с улицы или нашим соседям. Они уже и без того натерпелись.
– Хороший план. Остается надеяться, что ни один из них не подойдет со своим телефоном слишком близко, чтобы снять это на видео. В противном случае я гарантирую, что менее чем через час вы станете интернет-сенсацией.
– Не давай Ребекке никаких идей. Она хочет быть интернет-инфлюенсером и была бы только рада.
Нола состроила гримасу:
– Кажется, меня сейчас вырвет.
Я отлично ее понимала, но, как образцовая мать, заставила себя не рассмеяться.
– Не будь такой вредной, Нола. Я могу лишь надеяться, что Ребекку в какой-то момент ее детства уронили на голову. Только этим я могу объяснить ее чувство стиля и вкуса. В противном случае я буду беспокоиться за Джей-Джея и Сару.
– То же самое, – сказала Нола, продевая веревку в кольцо металлического крюка, который я уже вкрутила во временную деревянную беседку, под которой Ребекка, словно царица в окружении свиты, будет открывать свои подарки.
– Итак, что ты хотела у меня спросить?
– Почему ты решила… – Она умолкла. – Знаешь, ты слишком серьезная мать. Ничего страшного, если ты немного расслабишься. По крайней мере, пока Джей-Джей и Сара не станут подростками.
– Спасибо. Я подумаю. Так в чем дело?
– Раз уж ты спросила, я хотела узнать, можно мне перед субботней ночевкой пойти с Линдси и Олстон в кино? Это новый фильм с Эммой Стоун, рейтинг 13+, так что я могу пойти. Обещаем сразу после фильма вернуться домой. Родители Линдси и Олстон уже сказали «да».
– Ты спросила у отца? – поинтересовалась я, завязывая конец веревки на нижней ветви дуба. Я представила себе, как тот покорно вздыхает из-за жестокого с ним обращения, и была нелепо рада, что не существует такой вещи, как агентство по защите прав деревьев.