- Бойся соломенного человека! – прошептала она. И я в испуге проснулся.
В комнате никого не было, дверь была закрыта. Через коридор было слышно, как в другой спальне храпит Террини.
Воздух был прохладным. Я натянул одеяло на плечи, глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Я ворочался в постели, казалось, часы, то засыпая, то снова просыпаясь.
В другом сне я оказался в камере в подземельях Казарм Силовиков в Эверсити. Там отчетливо ощущался запах старой крови, мочи и сырости. Я слышал крики пытаемых. Эти вопли становились все ближе, по мере того, как дознаватель шел вдоль ряда камер.
Я слышал, как вопит человек в соседней камере. Его крики начались медленно, потом поднялись до пронзительного вопля дикой боли, и, наконец, затихли. Я слышал хруст каменной крошки под тяжелыми ботинками дознавателя, звон ключей, лязг замка…
Когда дверь открылась, в свете люменов коридора, я увидел, что дознаватель – мой отец. Я должен был бы испытать облегчение, но когда он вошел в камеру, я понял, что он здесь не для того, чтобы освободить меня. Его руки были окровавлены. В кулаке он держал нож, и, когда он заговорил, я увидел, что во рту у него клыки.
- Сын мой, - прохрипел он. – Ты любишь меня?
Такого вопроса отец мне никогда не задавал. И я об этом никогда не думал. Несомненно, я боялся отца, но любить?
Но я не был глупцом.
- Да, отец, - сказал я. – Конечно.
Он подошел ближе. Одна сторона его лица была словно парализована. Я с ужасом увидел, что его горло перерезано от уха до уха, и вся его грудь залита кровью. Кровь блестела в свете люменов.
Его дыхание было затрудненным.
- Ты хочешь, чтобы я жил?
- Конечно, отец.
- Моя процедура омоложения оказалась неудачной, - сказал он, и указал на шею. – Они пытаются убить меня. Вы все пытаетесь убить меня.
- Только не я, отец.
Он с трудом глотнул и кивнул, словно согласился с моими словами.
- Ты можешь помочь мне, - сказал он, склонившись ко мне, и прижал нож к моей щеке. Прижал так сильно, что я почувствовал, как моя кожа разошлась, и теплая кровь потекла по лицу. Он был мастером боли. Он всегда знал, как причинить боль, чтобы добиться того, чего он хотел.
- Ты хочешь помочь мне? – спросил он.
- Конечно, отец.
Он склонился еще ближе ко мне и прошептал:
- Мне нужна твоя печень.
Я замер.
- Что ты имеешь в виду?
- Я вырежу ее.
- Нет, - быстро сказал я, пытаясь выиграть время.
В его глазах появилось скорбное выражение укора.
- Ты не любишь меня.
- Я люблю тебя, отец, но если я отдам тебе свою печень, то умру.
- А как ты думаешь, для чего ты был рожден?
Эти слова разбудили меня. Или это был другой звук?
Я повернулся в кровати, и мне показалось, что слышен негромкий стук в мое окно. Сразу же я вскочил, подошел к ставням и стволом пистолета приоткрыл их. Ничего не было видно, но стук продолжался. Я вышел из спальни, подкрался к входной двери и бесшумно открыл замок. Теперь стук был слышнее.
- Эй? – позвал я.
Крадучись, я вышел на улицу. Фонарь над входом отбрасывал тусклый круг света, но за ним была темнота. Я спустился по ступенькам, чтобы узнать, в чем дело, и увидел причину стука.
Это была лишь веревка, свисавшая с карниза, и раскачивавшаяся на легком ветру, постукивая при этом в ставни.
Я потянул ее, и она сразу же оторвалась. Уже повернувшись, чтобы идти обратно в дом, я увидел, что конец веревки завязан в петлю, с которой свисал соломенный человечек, достаточно маленький, чтобы уместиться в моей ладони. Его руки и ноги были сделаны из проволоки, на нем было рваная куртка из поблекшей домотканой материи, а лицо его грубо вырезано на деревянной голове – рот был просто прорезанной щелью, глаза высверлены сверлом.
После этого мне далеко не сразу удалось заснуть. Но когда я наконец проснулся, было уже утро, и я слышал, как Террини возится на кухне. Он не пытался особенно сохранять тишину, гремя металлической посудой. Вскоре вода закипела, и я почувствовал аромат свежезаваренного рекафа и запах лхо-сигарет Террини.
Я заставил себя встать. Было еще рано. Солнечный свет проникал сквозь ставни. Где-то слышался шум моторов сельскохозяйственных машин, звук был таким низким, что, казалось, заставлял воздух вибрировать.
«Значит, жатва началась», сказал я себе, спустив ноги с кровати и положив голову на руки. Веревка с петлей лежала на полу рядом.
Я надел свой черный костюм, броню, шлем, и спрятал в кобуру «Тронзвассе».
- Добрый день, - приветствовал меня Террини. – Рекаф?
Не дожидаясь ответа, он подал мне кружку.
Первый глоток помог мне проснуться окончательно. Сделав еще один глоток, я поднял перед собой петлю с соломенным человечком.
- Я нашел это ночью, - сказал я. – Висело у меня перед окном.
Террини взял в руки маленькое соломенное чучело. Высверленные глаза были словно крошечные черные дыры, всасывавшие слабый утренний свет.
- Оно висело там до того, как мы пошли спать?
- Не знаю.
Он долго глядел на соломенную куклу в молчании.
- Думаешь, этот «Недостойный» пытается нас напугать?
- Нет, - сказал я. – Это на него не похоже.
Мы сидели молча, пили рекаф и курили, готовясь к предстоящему дню. Террини заметно помрачнел, размышляя об этой попытке угрожать нам.
- Спроси любого лекаря. Они тебе скажут, что нет смысла назначать лекарство, если не можешь определить болезнь. В большинстве подобных мест расстрел сервов хорошо действует, но иногда проблема бывает в надсмотрщиках. Иногда даже в самом бухгалтере. А иногда все место оказывается прогнившим насквозь. Несколько лет назад я в таком объезде наткнулся на ферму, которой управлял картель Банда. Они подкупили всю команду, и вместо десятины отгружали нам резаную солому, а продукты сдавали левым торговцам через одну из орбитальных станций в обмен на обскуру. С виду казалось, что все это место отлично управляется. Сначала они вели себя дружелюбно, но когда мы стали разнюхивать их дела, то здорово испугались. Мы вызвали подкрепление и вычистили всю эту гниль.
- Думаешь, что-то подобное происходит здесь?
- Не знаю, - сказал он.
Я подумал об этом. Мы были слишком далеко, чтобы надеяться на подкрепления.
- Может быть, нам стоит связаться с Эверсити?
Террини мгновение подумал об этом.
- Не думаю, что местный сброд настолько хитер, чтобы обделывать такие дела, а ты как считаешь?
Я покачал головой.
- Так что та девчонка сказала тебе? – спросил Террини.
- Она сказала «бойся соломенного человека».
Террини засмеялся, стряхнув пепел лхо-сигареты.
- Проклятые деревенщины. Они слишком темные, вот и все. Думаю, надо расстрелять нескольких из них сегодня, чтобы остальные работали как следует.
Пока мы допивали рекаф, раздался стук в дверь.
Это был Хамбер.
- Я просто хотел сообщить вам, сэр. Уборочная техника готова. Бухгалтер спрашивал, желаете ли вы присутствовать на благословении.
Террини посмотрел на меня. Я был готов узнать как можно больше об этих фермах.
«Разве не для этого отец отправил меня в эту поездку?», подумал я. «Я должен использовать каждую представившуюся возможность, чтобы учиться».
- Конечно, - сказал я, и допил рекаф одним глотком. – Пойдем.
Комбайны были тяжелыми гусеничными машинами, кабины их операторов располагались перед высокими выхлопными трубами, косилочные части были сложены, пока машины не выедут в поле. Когда мы подошли, технопровидец Гэд, хромая, уже шагал вдоль ряда машин, останавливаясь перед каждой, чтобы благословить их двигатели и помазать освященным маслом. За ним шли двое сервов, тащившие его оборудование и читавшие простые молитвы.
Только когда этот процесс был закончен, машинные духи комбайнов начали пробуждать от сна. Их моторы взревели, выпуская густые темные клубы прометиевого дыма. Звуки работы моторов всех машин слились в общий оглушительный рев.
Экипажи машин заняли свои места, подсобные рабочие взобрались в кузова машин для перевозки урожая – пестрой коллекции сельскохозяйственных грузовиков, мотоциклов, переделанных в трициклы, и «Голиафов», явно списанных откуда-то, отремонтированных и модифицированных – вероятно, работа Гэда.
Когда моторы всех машин ревом возглашали свою веру в Императора, Гэд благословил и сервов. Раньше я не слышал такой молитвы, но она говорила о знакомых вещах: о жертвах Богу-Императору и Омниссии, и о том, что жизнь сервов благословлена их близостью к машинам и свободой от ереси и угрозы ксеносов, и, что собирая зерно, они снабжают армии Императора пищей и смазывают шестерни Империума Человека.
Когда технопровидец закончил, мы заметили, что одна из рабочих команд все еще ждет своего надсмотрщика.
- Что случилось? – спросил Капо. – Кто отвечает за эту команду?
- Данн, - ответил Хамбер.
- Где он?
Все надсмотрщики удивленно посмотрели друг на друга. Никто его не видел.
Капо шагнул вперед.
- Хамбер, ты пойдешь вместо него!
Хамбер взял запасную патронную ленту у одного из других надсмотрщиков и взобрался в кузов грузовика.
- Ладно, - Капо махнул обеими руками, давая им знак двигаться. – За Императора!
На его крик дружно ответили. Гэд, хромая, отошел с дороги, и, один за другим, комбайны стали выезжать на дорогу, их водители совершали знамение аквилы.
- Прекрасное зрелище, не так ли? – сказал Капо, наблюдая, как гусеничные машины направились к полям. За ними клубилось облако пыли.
- Воистину так, - кивнул я. – Император милостив.
К нам подошел технопровидец.
- Мы должны поблагодарить вас обоих за вашу помощь.
Террини махнул рукой. Теперь, когда сбор урожая наконец начался, он был настроен более добродушно.
- Мы все служим Императору по-своему, и каждый исполняет свой долг, - сказал он. – Так что там случилось с Данном?