- Нет. Мы должны поставлять мясо по весу, а не по головам. Если они едят друг друга, выжившие становятся крупнее.
Помолчав, он спросил:
- Это вы нашли Мамму Джетт?
- Да.
Он кивнул и снова фыркнул.
- И я слышал, вы упустили одного грокса?
- Мои коллеги сейчас охотятся на него.
- В этом нет необходимости, - усмехнулся гроксопас.
- Как нет?
- Скоро он придет сюда. Они находят добычу по запаху, а все самое вкусное поблизости здесь. Хочешь увидеть отца этих малышей?
Я не стал возражать, и Коссу повел меня к другой яме, находившейся в сотне ярдов дальше. Она была вдвое глубже ямы с детенышами и покрыта стальной решеткой, сваренной из толстых балок. Решетка была погнута и деформирована. Из ямы шел сильный мускусный запах: смрад высшего хищника.
Мне было почти страшно заглядывать в яму.
И когда я заглянул туда, то изумленно ахнул. Грокс в яме свернулся клубком, но даже так он был громадным. Он был длиной с грузовик «Карго-6», и наполнен едва сдерживаемой энергией, словно сжатая пружина. Двигалась только его голова, являвшая собой поистине клин сплошной злобы, покачивавшийся на конце длинной шеи. Глаза казались маленькими черными точками в тяжелом черепе. На конце его рыла зияли удлиненные ноздри, которые пришли в движение, учуяв появление чужаков. Раздвоенный язык высунулся из пасти и попробовал на вкус воздух.
- Детенышей лоботомируют, - сказал Коссу, - Это занимает лишь несколько секунд. Просверливают череп за левым ухом. После этого они перестают пожирать друг друга. Иначе их не удержать одним стадом. Останется лишь куча костей и один здоровенный ящер. Но этот… Мы всегда оставляем одного самца нелоботомированным, иначе он не оплодотворит яйца. Если просверлить ему мозги, это отключит инстинкты. Понимаешь, о чем я?
Я понимал, но в этот момент голова грокса поднялась, и, раздув ярко-красные складки на шее, ящер зашипел на нас. Я не слышал, что еще Коссу говорил мне. Я не мог отвести взгляда от грокса. Этот грокс казался мне самым пугающим существом, которое я когда-либо видел. Даже сейчас я не могу назвать живое существо, которое внушало бы такой же ужас. Это был хищник в чистом виде.
Коссу хлопнул меня по плечу.
- Тебе повезло. Сейчас время кормежки!
Он подошел к другой стороне загона и медленно повернул металлическую шестерню. Она трудно проворачивалась из-за засохшей грязи. Наконец заслонка открылась, и в кормушку полилось месиво из помоев, человеческих фекалий и перемолотых твердых отходов.
Коссу присоединился ко мне, наблюдая, как тварь заглатывает мерзкую жижу с алчным хрюканьем. Грокс полностью сосредоточился на кормежке, и, сожрав все, вылизал кормушку, потом отрыгнул немного месива и съел собственную рвоту, после чего снова свернулся в углу.
- На ферме Маммы Джетт было соломенное пугало… - произнес я.
Коссу посмотрел на меня и облизал губы.
- Это ферма, - сказал он. - Здесь все сараи полны соломенных пугал.
- Я слышал, они появляются, когда люди умирают.
- Я не знаю об этом, - ответил он.
- С кем мне стоит об этом поговорить?
Коссу вздохнул.
- Слушай, исполнитель. Не думаю, что кто-то здесь будет говорить об этом с тобой.
- Что ты имеешь в виду?
- Если ты останешься здесь достаточно долго, то почувствуешь, что значит жить в Торсарборе. Это ненормальное место. Здесь происходят нехорошие вещи. Я видел это снова и снова.
- Что, например?
- Тару. Рейн. Талия. Мамма Джетт. И подобное происходило здесь еще до того, как я попал сюда.
- А что насчет «Недостойного»?
Коссу вынул окурок изо рта.
- Он словно стервятник. Его привлекли сюда смерти. Я стараюсь избегать его паствы, и каждую ночь возношу молитвы Богу-Императору, ибо Он защищает меня.
Он указал на север.
- Знаешь, зачем построили ту стену? Чтобы люди не приходили сюда. Древние понимали. Нас здесь быть не должно.
Я направился обратно, вдоль внешней стороны ряда сараев. Поля начинались в нескольких ярдах слева от меня; стебли зерновых достигали двадцати футов высоты, их верхушки были тяжелы от зерна.
Повинуясь некоему предчувствию, я зашел в один из сараев. В нем лежала куча круглых тюков, поднимавшаяся до самой крыши. Другая половина сарая была заполнена всяким хламом. К стойке двери был прибит знак. «Вход воспрещен», было написано на нем. «По нарушителями будут стрелять. По выжившим будут стрелять снова».
Пригнувшись, я вошел под навес сарая. Вход был отгорожен листом кровельного железа, сильно проржавевшего. Я осторожно поднял его и отодвинул в сторону. Внутри было темно. Сквозь обшивочные доски проникали лишь узкие лучи света.
Я постоял некоторое время, позволяя глазам привыкнуть к темноте.
Одна из балок крыши обвалилась. Большую часть пространства внутри занимал ржавеющий трактор. Капот двигателя был когда-то раскрашен в цвета Ричстаров, но теперь краска облупилась, проржавела и исцарапалась. Гусеницы были сняты; на катках еще остался толстый слой смазки.
За мое лицо зацепились паутинки. Отбросив их, я прошел дальше, мимо мотков проволоки и старых сельскохозяйственных инструментов со сломанными ручками.
На гвозде, вбитом в стену, висела фигурка из соломы. Она была похожа на ту, которую я нашел у себя под окном. Деревенский талисман в куртке из материи, которая когда-то была синей. Я взял ее и повернул в руке. Глаза тоже были высверлены. Я сунул фигурку в карман и шагнул дальше во мрак.
Внезапное движение заставило меня вздрогнуть.
Это была лишь колония имхисов, висевших на балках крыши. С тревожным писком они хлопали меня крыльями по лицу, я отмахивался от них. К стене были прислонены несколько старых плакатов, густо измазанных пометом имхисов. Первой стояла старая, покореженная доска объявлений. К ней ржавыми гвоздями были приколоты поблекшие бумаги. Объявления были заполнены лозунгами, типичными для такого рода учреждений. Рядом с ней стоял старый плакат. Я повернул его к себе, на нем большими буквами было написано: ЗАЧИЩАЙ КСЕНОСОВ, ПАШИ ЗЕМЛЮ, КОРМИ ГАЛАКТИКУ.
Я отпустил плакат, потом взглянул на него снова.
В заголовке было написано не «Торсарбор», а «Валгааст».
Это имя почему-то встревожило меня.
Внезапно голос позади меня произнес:
- Доброе утро, исполнитель.
Я уронил плакат и обернулся.
В полумраке стоял «Недостойный». Он улыбался.
- Это странное место для вас, - сказал он.
Рядом с ним к стене было прислонено соломенное пугало в выгоревшей от солнца шляпе.
- Для чего это вам? – спросил я.
Он оглянулся на соломенную фигуру.
- Это же ферма… - он пожал плечами. – Здесь полно соломенных пугал.
- Вы уже второй человек, который говорит мне это.
Он с усмешкой поглядел на меня.
- Они нужны, чтобы отпугивать вредителей.
- Одно было на ферме Маммы Джетт. Еще одно в теплице сегодня утром.
- О, - на его губах играла улыбка. – А что случилось в теплице?
- Я думаю, что, вы, наверное, знаете?
Он покачал головой.
- Где вы были сегодня утром? – спросил я.
- Почему я должен вам отвечать?
- Где вы были? – повторил я.
Он замер, почувствовав угрозу в моем голосе.
- Я молился, - сказал он наконец.
- Кто-нибудь был с вами?
- Нет, - он поглядел на соломенное пугало, стоявшее у стены. – Почему вас волнуют эти мелочи? Это же просто соломенное пугало. Ничего больше.
Чтобы подтвердить это, он пнул соломенную фигуру. Она свалилась по стене и зацепилась за упавшую балку.
- Не стоит верить всем басням, которые вы здесь услышите, - произнес «Недостойный», шагнув ко мне.
Когда он облизан губы, я увидел, что кончик его языка был раздвоен, как у рептилии – он разрезал себе язык. Он подошел так близко, что я видел поры на его коже, натянувшийся шов на веке, и как капля крови скатилась по щеке. Но я не отступил назад.
- Вы видели этот плакат? Он из некоего места под названием Валгааст, - сказал я.
- Да.
- Откуда он здесь?
- Очевидно, из Валгааста, - он произнес это слово с шипящим призвуком.
- Но где это?
- Не имею представления. А это важно, исполнитель? Это имя тревожит вас?
- Нет, - солгал я.
Его глаза расширились.
- Мне нравится вкус этого имени, - произнес он. – В первый раз, когда я прочитал его вслух, я ощутил физическую боль. Теперь, когда я произношу его, я ощущаю вкус крови. Я прихожу сюда просто для того, чтобы читать это имя. Каждую ночь я повторяю его как часть обряда умерщвления моей плоти, и я знаю, что исполняю волю Его. Хотя у меня мурашки по коже от этого имени, - прошептал он, и добавил, - Вы видите сны, исполнитель?
Я покачал головой.
Он поднял руку к своей щеке, и я увидел блеск стали. Серебристое лезвие прижалось к живой плоти, и кожа разошлась, и полилась кровь.
- Я вижу сны, - прошептал «Недостойный». – И истекаю кровью. Я всегда вижу кровь. Бог-Император так голоден. Мы не можем насытить его. Он пожрет нас всех.
Все это время, пока он говорил, его кровь лилась ручьем. В Залах Покаяния Эверсити я видел и худшие примеры умерщвления плоти, но все равно во взгляде этого человека было что-то пугающее. Казалось, он наслаждался моим дискомфортом.
- Вы знаете, почему умерла Мамма Джетт? – спросил он.
Я покачал головой.
«Недостойный» шагнул еще ближе.
- Потому что она была грешницей. Бог-Император видит все. Он недоволен нами. Он не одобряет дела наши.
Кровь лилась по его руке, стекая на запястье. Он поднял руку и облизал ее. Я видел разрезанные сосуды на его щеке.
- Если у тебя есть вера, ты должен истекать кровью, - прохрипел он и потянулся ко мне.
Я оттолкнул его, и он тяжело упал, все еще держа бритву в руке.
- Если дотронешься до меня еще раз, я пристрелю тебя, - пообещал я.
Он злобно воззрился на меня.
- Император видит все наши грехи, - прошипел он.
Я кивнул.