День и два прошли всё так же, монотонно. Кое-кто, правда, начал даже находить в плену некое извращённое удовольствие – никаких тебе побудок, никаких тебе кроссов и никакой вахмистерской ругани. Кормят стандартными полевыми рационами, но живот, как говорится, набить можно.
На четвёртый день нас послали-таки копать какой-то котлован. Работали мы ни шатко ни валко – до тех пор, пока на краю раскопа не появилась Дариана в сопровождении своих мордоворотов и не сделала заявление о том, что нас, скорее всего, обменяют на попавших в плен «бойцов сопротивления». Так что кто хочет обратно, пусть постарается. Первыми станем обменивать «ударников».
Отчего-то никому сидеть особенно долго в плену не хотелось.
На меня теперь тоже никто не обращал внимания. А мне позарез надо было выяснить, что же делает прославленная предводительница интербригад на планете, где непонятными средствами уничтожено всё гражданское население, в считаные минуты подавлена вся планетарная оборона, имперские части, расквартированные здесь, перебиты так же, словно беззащитные овцы стаей голодных волков.
И ради этого, наверное, можно было пойти куда дальше, чем я сперва собирался это сделать. Тем более – само собой – никто из нас ничего не знал о том, что происходит за пределами повстанческого лагеря. Чем заняты имперские силы, что случилось на базе, куда обрушился удар Тучи, отозвался ли кто-нибудь на наши просьбы о помощи? Впрочем, если кто-то и отозвался, сейчас он в лучшем случае рассматривает пустое место. Нет, оспорил я сам себя, не совсем пустое. Стреляные гильзы в траве, чёрные проплешины от напалма. Кровь. Обрывки одежды. Достаточно для того, чтобы военный человек разобрался в происшедшем. Не говоря уж о нашем вертолёте – или о том, что от него осталось.
Очевидно, повстанцы ничуть не опасались вероятности быть засечёнными со спутников. Не готовились они и отражать атаку Тучи – во всяком случае, у нас огнемёты понатыканы были на каждом шагу, здесь их не было вообще. И брони у мятежников тоже не было. Они следили за небом, но – радарами, явно поджидая или штурмовиков, или транспортников с десантом. Задирали острые носы на пусковых зенитные ракеты. Чтобы выстроить такую базу – со всеми этими капонирами, блиндажами, бункерами, горджами, потернами и прочими ухищрениями военно-инженерного искусства, потребовался бы не один месяц, если не год. Не заметить такое строительство с той же орбиты невозможно. Значит, те, кто обязан был по должности заметить, вопиющие факты просто проигнорировал. У интербригад есть прикрытие в самых верхах? Кто-то в имперских штабах у них на содержании? Интересно, ведь интербригады – «некоммерческие национально-патриотические организации, осуществляющие свою деятельность на добровольные пожертвования». Хорошие у них, видать, были жертвователи. Щедрые и бесстрашные – такие деньги отваливать! Да ещё кому – вчерашним террористам! Не ровён час, заинтересуется охранка – что тогда делать?
Очевидно, повстанцы и их «спонсоры» знали, что делать. Во всяком случае, они ничего и никого не боялись. И даже недавний кровавый разгром на Сильвании их, похоже, ничему не научил.
Тем не менее отсюда надо было выбираться. И чем быстрее, тем лучше. Другое дело – куда выбираться? Пешим порядком? Через всю планету? Не страну, не континент даже – планету, включая пару внутренних морей? На это уйдёт год. У меня его нет. Я не могу рисковать.
О побеге я думал с самой первой минуты пленения. Но уходить с пустыми руками тоже не слишком хотелось. Уж если бежать, так хоть при добыче. Мне ещё придётся отвечать, почему я отдал приказ сложить оружие, вместо того чтобы «всем подразделением героически отдать жизнь в бою за обожаемого монарха». Так что лучше бы мне найти что-нибудь по-настоящему крупное. Такое, чтобы у командования сразу вылезли глаза на лоб.
Следовало ждать счастливого случая. Когда у охраны ослабнет бдительность (а это неизбежно случится через несколько дней), что-нибудь непременно подвернётся. Аэродрома тут у господ интербригадовцев наверняка нет, его ВПП слишком уж просто засечь с орбиты. Скорее всего опять высадились на своих призрачных челноках вместе с тяжёлой техникой, корабли ушли – и поминай как звали. Вот только какого чёрта Шестая интернациональная сидит здесь, в тысячах километров от мало-мальски значимых населённых пунктов, и чем они тут заняты?..
Теоретически, отрабатывая варианты, хороший штабист должен хотя бы мимоходом коснуться и самых невозможных. Могли ли интербригады быть ответственными за уничтожение всего живого на Омеге?..
Ответ – чётко и однозначно – «нет». Имперские панцергренадёры прошли бы сквозь них играючи. Даже застигнутые врасплох. Во всяком случае, никому из поселенцев и в голову не пришло бы бежать сломя голову прочь из Нойе-Бисмарка, бросая всё имущество, – только для того, чтобы массами погибать потом на полях, выстилая костьми громадные кладбища без единого креста. И нигде в той информации, что доводилась до нас, не было сказано, отчего погибли поселенцы. Если убиты пулями – пули должны были остаться.
Поневоле от таких рассуждений в голову начинали лезть совсем уже странные мысли.
Наблюдая изнутри жизнь лагеря мятежников, я не мог не отметить – они все казались занятыми чем-то до чрезвычайности важным. Не боевая подготовка, хотя она имела место. Не совершенствование базы – тоже лишь в пределах необходимого минимума. Тогда что? Что им тут нужно?.. Я терялся в догадках.
«Первые лица» повстанцев, казалось, совершенно утратили к нам всякий интерес. Дариана не показывалась. Нас не вызывали на допросы. На несложные работы нас наряжали младшие чины. Охраняли пока что тщательно. Хотя среди охранников всё чаще и чаще стали появляться совсем молоденькие девчонки, чуть ли не старшеклассницы, лет по шестнадцати. Кряк немедленно принялся им усиленно подмигивать, однако все его старания пропадали втуне. Девчонки глядели на нас с холодным презрением. Хорошо же им промыли мозги…
Я терпеливо ждал своего часа. И дождался. Но, увы, отнюдь не зевающей охраны или случайно незакрытого замка.
Шёл десятый день нашего заключения, когда к нам внезапно спустились четверо мордоворотов личной Дарианиной охраны.
– Ты! – старший из них указал на Прохазку, парня из соседнего отделения. – Подъём. С нами пойдёшь.
– Парни! – вдруг как-то съёжился Прохазка. – Если что… не поминайте лихом…
– Да брось ты! – бодро сказал я. – Давай возвращайся. Мы партию без тебя доигрывать не станем. – У кого-то в кармане нашлась колода карт, и в свободное время (которого было предостаточно) мы сражались в бридж.
Однако и у меня вдруг стало как-то тревожно и смутно на душе.
Прохазка не вернулся. Ни через час, ни через десять. Ни на следующий день, ни через ещё один.
В нашем блиндаже воцарилась мрачная тишина. Забыты были карты и прочие нехитрые развлечения сидящих под замком людей. Мы почти не разговаривали. И не отрывали глаз от двери. Что могло понадобиться Дариане от простого солдата? Прохазка не был даже ефрейтором. Обычный рядовой, каких тысячи в имперском десанте. Что им могло быть от него нужно?!
На третий день, когда Прохазка не появился и после завтрака, перед разводом на работу я решительно забарабанил в тяжёлую бронированную дверь нашего каземата.
– Чего надо? – отозвалась девушка-охранник.
– Проводи к начальству. Скажи, надо поговорить.
– Погоди. Прыткий такой! Так и будет начальство с тобой разговаривать!.. – лениво проговорил девчоночий голос. – Когда надо будет, сами тебя потребуют.
– Слушай, милочка, – резко сказал я. – Мы службу знаем. Ты обязана известить начкара. А он – передать дальше по команде. У меня важная информация. Смотри, если выяснится, что ты не передала – что обязана по уставу сделать, – не сносить тебе головы. Дариана – женщина резкая.
За дверью воцарилось молчание, которое так и тянуло назвать «задумчивым».
– Ладно, – с деланой неохотой сказала караульщица. – Сообщу по команде…
Очевидно, она на самом деле это сделала. Потому как уже через полчаса напряжённого ожидания к нам пожаловали гости. Всё та же мордоворотистая охрана командира Шестой интернациональной.
– Ну? – прорычал мне в лицо один из них, щетиной напоминавший дикого борова. – Тебе тут чего-то нужно было?
– Проводи к командиру, – спокойно сказал я. – У меня важная информация. Только для неё.
Подозрительно и недовольно косясь на меня, шесть здоровенных бугаёв вывели меня наружу. На первый взгляд лагерь жил своей обычной жизнью, однако явственно ощущалось какое-то напряжение, охватившее всех тревожное ожидание, словно перед боем. Может, их наконец-то нащупали? – со слабой надеждой подумал я. Но нет, на приготовления к бою это не походило. Пусковые и вовсе зачехлены, «тэзээмки»[13] стояли с раскрытыми капотами, и вокруг них суетились озабоченные чумазые механики.
– Сюда, – меня грубо пихнули в спину, направляя к порогу командирского бункера.
Внутри меня ждали всё те же лица. Кривошеев, Дариана и ещё двое, мне незнакомых. Мужчина и женщина «слегка за сорок», сухие, поджарые, они чем-то напоминали тигров. Такая выучка, такая стать характерны для элитных групп спецназа Империи, «Скорцени» и «Ризенталь». Видели мы учебные ленты с их тренировками…
– Ну что, штабс-ефрейтор, решил заговорить? – не тратя время на приветствия, сказала Дариана. – Мне передали, что у тебя есть для меня важная информация. Я жду. И не пытайся сыграть в эту старую игру, мол, «мои слова только для ваших ушей». Никто из присутствующих отсюда не уйдёт. Мы тебя слушаем. Мне даже любопытно, что же побуждает бравого молодца-десантника нарушить присягу, – она усмехнулась.
– Тревога за судьбу моего солдата, – твёрдо глядя ей в глаза, произнёс я. – Конвенции запрещают пытки и казни военнопленных. Его исчезновение очень тревожит меня. Меня и остальных.
– А где информация? – нетерпеливо притопнула ногой Дариана. – Выкладывай, что ты собирался сказать, и я… и ты всё