Я достал две пары наручников, сковал Дарк и её прихлебателя.
– Поговорим.
– Ру-рус… Руслан… Христом Богом прошу тебя – помилуй… не бери грех на душу… не убивай безоружного, связанного…
– Я могу тебя расковать. Попытаем силы в рукопашной? – предложил я.
– Да господь с тобой, Рус, я ж тебе в отцы гожусь, куда ж мне на кулачках биться… помилуй, прошу тебя, вот те крест, сам во всём покаюсь и детям своим, и внукам-правнукам накажу…
Он попытался ползти ко мне, кажется, с намерением обнять мои колени или облобызать покрытые пылью и грязью ботинки.
– Не унижайся, Егор, – прошипела Дарк. Акцент почти не слышался.
– Прикажите своим людям сдаться, Дарк. Они все будут разоружены и отпущены. Никто не пострадает. Эти несчастные мне не нужны. Только то, что вызревает в этом уютном бассейне.
Дарк презрительно усмехнулась. Для пленницы со скованными за спиной руками она держалась очень даже неплохо.
– Я такого приказа не отдам, вернувшийся с того света. Они солдаты свободы. Они знают свой долг.
– Но как же дело свободы обойдётся без великой фурии, легендарной Дарианы Дарк? – спросил я. – На место погибших мальчиков и девочек…
– Которых ты наверняка успел немало убить сегодня…
Я проигнорировал её.
– Встанут новые. Весь вопрос лишь в качестве и скорости промывки мозгов. Но если нелепая пуля вернувшегося с того света живого мертвеца Руслана Фатеева оборвёт славный революционный путь Дарианы Дарк, что будет с тем делом, которому она служит?
– Можно подумать, ты отпустишь меня с миром, если я отвечу на твои вопросы!
– Мне претят убийства, – сказал я. – Тебя ждёт суд. Но не имперский. Наш суд, суд Нового Крыма. А у нас ещё не отменена смертная казнь, разумеется, в тех случаях, когда дело находится под юрисдикцией нашей администрации, согласно закону о разграничении полномочий. Я вас вытащу обоих отсюда. Обоих. Немедленно и, более того, сейчас же. Там станем разбираться.
– Спасибо, дорогой, – она всё ещё храбрилась. – Но я всё равно подлежу только имперскому суду. Я не совершала никаких преступлений против Нового Крыма – если, конечно, не считать того, что я подарила свободу народу этой планеты, – высокопарно закончила она, верно, воображая себя на сцене в роли Ифигении или Антигоны.
– А имперский суд… скорее всего, просто не состоится, – сказал я. – Точнее, это ты так думаешь, что не состоится. Конечно, может случиться неожиданный побег из-под стражи, нападение террористов на тюремный конвой… такие вещи иногда ещё имеют место. Только в таком случае всем станет ясно, что Дариана Дарк на самом деле работала на секретные имперские службы. Интербригады – разве не контролировались они охранкой? Слухи давно ходили – а теперь вот и подтверждение…
– Говори, говори, – прошипела Дарк. – Сюда скоро придут мои мальчики…
– Не так чтобы сразу, – сказал я. – Они пока слишком заняты наверху.
Сказал так – и сразу же пожалел. Потому что на пульте возле стены замигало сразу несколько лампочек. Взволнованный голос из небольшого рупора принялся выкликать «госпожу командира» для срочного доклада.
– Скажи им, что очень занята, – прошипел я.
– Всенепременно, – усмехнулась она.
– Мне придётся сделать тебе больно, – предупредил я.
– Немного потерплю. А я нужна тебе только живой, и потому убить ты меня не сможешь! – Последние слова она почти что выкрикнула.
Это правда. Она на самом деле нужна мне только живой. Я решил плюнуть на Кривошеева и вытаскивать только её. Не ровён час, сейчас найдут уложенных мной охранников…
Крики за дверью подтвердили мою ошибку. Их уже нашли.
Я успел подпереть дверь двумя обрезками двутавровых балок. Намертво заклинил лом в спицах открывающего штурвала. Теперь эту дверь можно только взорвать. На что штурмующие решатся явно не сразу.
– Ну, и что же ты станешь делать теперь? – В издевательском голосе Дарк сквозило ликование. – Мои ребята уже здесь. Предлагаю тебе сдаться, Фатеев.
– Я знаю, что я стану делать теперь, – отрезал я. – Пока что постараюсь воспользоваться вот этим замечательным резервуаром. Я сделаю вот что. Зачерпну немного жижи оттуда. И аккуратно вылью вам на живот, госпожа Дарк. После чего, полагаю, нас будет ожидать прелюбопытное зрелище.
Глаза Дарк сузились.
– Не знаю, как ты выжил в котле, бес, но ты выжил – значит, у меня тоже есть надежда.
Да, в смелости и твёрдости ей было не отказать.
За броневой дверью звучали крики, то и дело раздавались выстрелы – дверь дрожала, но двутавровые распорки поддались бы только гидравлическим домкратам. А взрывать…
Я рывком притянул Дарк к себе. Взглянул в ждущие глаза – и поволок прямо к выходу, ничуть не думая о галантности по отношению к прекрасной даме.
Я приковал её к стопорящему штурвальцу. И громко крикнул, обращаясь прямо в выбитый моим взрывом проём:
– Ваша командирша вот тут, прикованная прямо к двери. Потому не советую использовать взрывчатку – превратите её в запечённое рагу. Скажите им, госпожа Дарк, а то ваши мальчики могут перестараться…
Она подчинилась, задыхаясь от ненависти.
Крики за дверью чуть поутихли.
– Что ж, нам придётся разговаривать прямо здесь, – пожал я плечами. – Мне придётся применить специальные меры. И давайте попробуем вот на этом, – я указал на корчащегося Кривошеева. Тот немедленно взвыл так, что затряслись стены. Я подошёл ближе к краю. Поискал глазами черпак – и на самом деле увидел, ржавый, почти что разваливающийся от старости почтенный инструмент пенсионного вида на длинной рукояти.
Коричневая поверхность упруго пружинила, словно не пуская в себя чужое железо. Однако я всё-таки продавил, прорвал чуть ссохшуюся сверху плёнку, вонзил – словно меч во плоть дракона.
Хорош, однако, меч – ржавый черпак на полусгнившей рукоятке…
Обратно я шёл медленно, в упор глядя на Кривошеева. А тот захлёбывался истерическим, закатывающимся криком, дёргал ногами, каблуки отчаянно скребли бетон, глаза округлились, вспухли, лицо налилось кровью, из разваленного, перекосившегося рта текла на грудь стыдная струйка слюны. Я опустил взгляд – так и есть, штаны у него тоже потемнели. Впрочем, и смотреть не надо было – миг спустя докатившийся запах всё сказал сам.
Наверное, мне стало бы его жалко. И будь он каким-нибудь командиром интербригады, что честно бился с имперцами, а вот перед лицом необоримого ужаса спасовал в последний миг, – остановился бы я и сдержался бы, понимая, что передо мной именно человек, может, и с пути сбившийся, может, и на самом деле не ведающий, что творит, и которого должно запугать, никак не убивая до смерти. Но тут – знал я, что передо мной визжащее тело всё про всех отлично знало, ведало нечеловеческий замысел, понимало, как именно натаскиваются «матки» и их содержимое, что нужна им свежая человеческая кровь, подобно тому как злющим конвойным псам обязательно надо разорвать на самом деле кого-нибудь в клочья, упиться его кровью, почувствовать его плоть на зубах.
Я оттащил Кривошеева в сторону. К самому краю бетонного рва, но так, чтобы Дарк видела бы всё во всех деталях. Он распростёрся на серой плите, всё ещё вопя, брызгая слюной и о чём-то умоляя. Полагаю, он уже лишался рассудка от ужаса. Речь стала совершенно неразборчивой, глаза вращались в орбитах – не думаю, что он даже мог меня как следует разглядеть.
Дариана на всё это взирала мрачно, но спокойно. Невольно я почувствовал уважение к её мужеству. Стойкая баба, хоть и сволочь и садистка.
– Я всё-о-у-о!!! Скааааажу!! – из последних сил верещал Кривошеев – очевидно, он-то прекрасно понимал, что с ним сотворят даже несколько малых капель зародыша.
Я достал диктофон. Нажал на «запись».
– Говори, Егор. А я послушаю.
Черпак с коричневой жижей я демонстративно держал на виду.
Ох, и чего только он не рассказал!
…План был прост и понятен. Создать биологическое оружие, против которого окажется бессильна вся человеческая техника. Основа была – биоморфы. Податливую, как воск, живую массу мучили и так и эдак, пока в один прекрасный день в одной лаборатории не додумались применить направленное высокоэнергетическое излучение. Не знаю уж, что они там хотели добиться, но эффект получился поразительный: подопытный образец начал морфировать в то, что после получило название «матки». Дальнейшее было только вопросом времени: потребовалось немало лет, прежде чем были поняты законы трансморфы. Никто не создавал «маток», никто не просчитывал систему атаки: попавшая в руки людям активная протоплазма всё сделала сама и за них. Оставалось только составить грамотный план и реализовать его.
(Правда, я так и не понял, куда же все эти годы смотрела имперская охранка. Или там настолько привыкли к мысли, что интербригады – прикормленный отстойник для сбора «человеческих отходов», потенциальных инсургентов и повстанцев; или же – второй слой – кто-то в самых верхних кругах Империи прикрывал это, надеясь в один прекрасный день использовать и интербригады, и биоморфов в своих собственных целях. Теоретически таковым человеком мог являться господин рейхсфюрер, глава СС – он что, задумал дворцовый переворот? Нет, слишком сложно, хотя – кто знает?..)
– Зета-пять, – медленно и внушительно сказал я Кривошееву. – Расскажи мне про Зету-пять.
Мне не давали покоя те самые дети, которых мы убили. Которых нам пришлось убить – не то трансформированные человеческие дети, не то – самые настоящие биоморфы, до поры до времени закамуфлированные.
– Это… это… – дрожал Кривошеев, – это мы пытались… создать новые формы… не монстров, не чудовищ… слить биоморфов с человеческими яйцеклетками… не получилось… чего-то не хватило…
Я вздрогнул. Значит, не только мой отец с мамой занимались такими вещами!
– Не получилось, – продолжал выдавливать из себя несчастный, распластанный передо мной на бетоне человечек. Он очень торопился сделать взнос, боясь не успеть выкупить до конца свой пай в этой жизни. – Зато получилось другое. Пытались создать Управляющих… способных контролировать психику…