Гроган продолжал вести машину в мрачном молчании, но в уме прокручивал вчерашние допросы. Через десять минут, за которые ни один из них не произнес ни слова, он сказал:
– Одно меня заинтриговало. Вы, вероятно, и сами это заметили. Все они описывали визит в церковь и склеп в субботу утром. Все упомянули историю об утонувшем узнике. Но сделали это между прочим, будто говорили о незначительном пустяке, всего лишь о короткой экскурсии, на которую сходили перед обедом. Как только я просил их подробнее остановиться на этом инциденте, они начинали вести себя как кучка девственниц, переживших волнительные моменты в Марабарских пещерах. Полагаю, эту аллюзию вы не вполне оценили, сержант?
– Нет, сэр.
– Не беспокойтесь. Я не собираюсь опускаться до одного из этих литературных копов. Оставлю это Дэлглишу. Мы изучали «Поездку в Индию» в числе прочих книг, когда я учился в полицейской школе. Раньше я думал, что ее художественная ценность сильно преувеличена. Но в работе полицейского никакие знания не могут быть лишними, как говорили в школе, даже творчество Эдварда Форстера. В Дьявольском котле произошло что-то, о чем никто из них рассказывать не хочет, и я хотел бы знать что.
– Мисс Грей нашла одно из писем.
– Так она говорит. Но я об этом не думал. Это всего лишь догадка, но нам лучше побольше узнать об этом утоплении 1940 года. Подозреваю, начать следует с Южного командования.
Мысли Бакли вернулись к белому препарированному телу, к наготе, в которой не было никакой эротики. Более того: за то мгновение, что наблюдал за этими цепкими руками в перчатках, он почувствовал, что ни одно женское тело больше не сможет его возбудить.
– Следов изнасилования либо недавнего полового акта обнаружить не удалось, – сообщил он.
– Это едва ли может нас удивить. Супруг не особенно ее хотел, а Айво Уиттингему не хватало сил. У ее убийцы на уме было совсем другое. На сегодня мы закончили, сержант. Главный констебль хочет поговорить со мной завтра утром. Несомненно, это означает, что сэр Чарлз Коттрингем уже перекинулся с ним парой слов. Этот человек – редкий зануда. Лучше бы он занимался спектаклями для дилетантов и оставил настоящую жизненную драму профессионалам. А потом мы вернемся на остров Корси и посмотрим, не помог ли крепкий сон освежить воспоминания обитателям замка.
Глава тридцать пятая
Время тянулось невыносимо медленно, но наконец дело дошло до ужина. Корделия как раз вернулась с прогулки, так что едва успела принять душ и переодеться. К тому моменту, когда она спустилась, Эмброуз, сэр Джордж и Айво уже находились в столовой. Все расселись, когда появился Саймон. На нем был темный костюм. Оглядев остальных, он вспыхнул и сказал:
– Простите. Мне не пришло в голову, что все будут переодеваться. Я не задержусь. – Он повернулся к двери.
– Какое это имеет значение? – немного нетерпеливо произнес Эмброуз. – Можете ужинать хоть в шортах для плавания, если вам так удобнее. Здесь никому нет дела до того, что на вас надето.
Корделия подумала, что это прозвучало как-то мрачно. Невысказанные слова словно повисли в воздухе. Клариссе было бы до этого дело, но ее тут не было. Саймон покосился на пустой стул во главе стола, потом робко устроился рядом с Корделией.
– Где Роума? – спросил Айво.
– Она попросила подать ей суп и сандвичи с цыпленком прямо в комнату. Говорит, у нее голова разболелась.
Корделии показалось, что все, как один, усомнились в реальности этой версии, мысленно поздравив Роуму с тем, что она нашла настолько простой предлог избежать первого официального ужина со времени смерти Клариссы. Стол накрыли иначе – вероятно для того, чтобы вид пустого стула не так сильно расстраивал присутствующих. На двух противоположных концах стола приборы не раскладывали, а Корделия и Саймон сидели лицом к Эмброузу, Айво и сэру Джорджу и почти вынуждены были смотреть друг на друга. Оба конца стола сияли полосами красного дерева. Корделия подумала, что из-за такой сервировки они похожи на пару студентов, которые сдают устный экзамен не самой страшной коллегии экзаменаторов. Это впечатление только усиливалось благодаря костюму Саймона, в котором он, как ни парадоксально, выглядел более официально, чем трое других в сорочках с бабочками и смокингах.
Ни Мунтера, ни его жены не было. Супницы с вишисуазом уже стояли на своих местах, а второе покоилось на подогреваемых блюдах под крышками. Чувствовался слабый запах рыбы – необычный выбор для воскресной трапезы. Было очевидно, что ужин предназначался для людей со слабым здоровьем – безвредный, не слишком возбуждающий аппетит или нагружающий пищеварительную систему. Интересная трактовка кулинарного этикета, подумала Корделия: что подать гостям, подозреваемым в убийстве, которые собрались на ужин на следующий день после преступления.
Должно быть, Айво мыслил в таком же ключе.
– Интересно, какие блюда миссис Битон[34] посчитала бы наименее подходящими для такого случая? Я выбрал бы борщ со стейком под соусом тартар на второе, – заявил он. – Правда, не могу определиться насчет десерта. Он должен быть не слишком тяжелым, но заставить желудок потрудиться.
Корделия тихо спросила:
– Неужели вам совсем все равно?
Он сделал паузу, прежде чем ответить, как будто за ее вопросом скрывалась глубокая мысль:
– Мне не нравится думать о том, что она страдала или испытывала страх, пусть даже недолго. Но если вас интересует, все равно ли мне, жива она или нет, мой ответ – да. Мне действительно все равно.
Эмброуз закончил разливать вино сорта грав и сказал:
– Придется нам самим себя обслуживать. Я разрешил миссис Мунтер взять выходной и отдохнуть, а сам Мунтер не показывался с обеда. Если полиции захочется снова допросить его завтра, им не повезет. Такое происходит раз в четыре месяца, именно тогда, когда у меня гости. Не уверен, реакция ли это на волнение или просто способ удержать меня от чрезмерных увеселений. Поскольку обычно ему хватает учтивости дождаться, пока мои гости разъедутся, мне грех жаловаться. Другие его качества позволяют компенсировать такое поведение.
– Он напился? Мне показалось, он неравнодушен к бутылке.
– Боюсь, что так. Обычно запои продолжаются три дня. И я задавался вопросом, изменит ли страшная смерть одного из моих гостей привычный порядок вещей, но, судя по всему, нет. Полагаю, таким образом он освобождается от некой невыносимой душевной тоски. Остров не особенно ему нравится. Он почти патологически боится воды. Даже плавать не умеет.
Эмброуз, Айво и Корделия подошли к буфету. Эмброуз поднял серебряную крышку, под которой скрывались тонкие полоски филе палтуса в кремовом соусе. Айво поинтересовался:
– Тогда почему он не уедет отсюда?
– Я никогда не спрашивал его, потому что боюсь, что он сам задастся этим вопросом. Из-за денег, наверное. К тому же ему нравится уединение, хотя ради этого он все равно предпочел бы сидеть не в двух милях от большой земли. Здесь ему нужно угождать только мне. В целом это несложная работа.
– А теперь, когда Кларисса умерла, она стала еще легче. Я так понимаю, вы не собираетесь и дальше проводить фестивали драмы?
– Нет, мой дорогой Айво, даже в память о ней.
Похоже, они наконец поняли, что этот обмен любезностями отдает дурным вкусом, хотя сэр Джордж сидел слишком далеко, чтобы их услышать, и посмотрели на Корделию. Она немного злилась на Эмброуза и, накладывая стручковую фасоль, сказала, повинуясь минутному порыву:
– А вот я задавалась вопросом, не нашел ли он способ увеличить жалованье, потихоньку занимаясь контрабандой. Дьявольский котел вполне мог бы подойти в качестве перевалочного пункта. Я заметила, что он тщательно смазывает дверной засов, а ведь ему едва ли понадобилось бы это делать, если вы не водите туда летних туристов. А в пятницу я видела вспышки света на море и подумала, что это могло быть сигналом.
Эмброуз рассмеялся, пока нес тарелку к столу, но когда заговорил, в его голосе явно послышались недоброжелательные нотки.
– А вы проницательны, Корделия! Работаете как профессионал. Гроган был бы рад записать вас в ряды официальных ищеек. Возможно, Мунтер и ведет какие-то личные дела, но мне он душу не изливает и я, разумеется, не собираюсь его допрашивать. Корси всегда был раем для контрабандистов, и многие моряки в этих краях занимаются мелкой контрабандой. Речь идет о небольших партиях – паре фляг бренди, флаконе-другом духов. Ничего противозаконного вроде наркотиков, если вы на это намекаете. Многие местные не откажутся от не облагаемого налогом дохода, а небольшой риск их лишь раззадоривает. Однако я не советую вам делиться своими подозрениями с Гроганом. Пусть лучше занимается расследованием, которое требует его внимания.
– А как насчет огней, которые видела Корделия? – спросил Айво.
– Полагаю, он решил предупредить товарищей. Едва ли он хотел, чтобы товар выгрузили на остров, кишащий полицейскими.
Айво оставался непоколебим:
– Только вот Корделия видела сигнал в пятницу. Откуда он знал, что полиция будет здесь на следующий день?
Эмброуз пожал плечами, не показав никакого беспокойства.
– Значит, тогда он боялся не полиции. Вероятно, он знал или догадывался, что в нашей компании есть частный детектив. Не спрашивайте откуда. Кларисса не поделилась этим со мной, и я не сказал бы Мунтеру, если бы знал правду. Но по опыту могу сказать: в доме почти ничего не происходит без ведома хорошего слуги.
Они вернулись к сэру Джорджу. Положив себе рыбного филе, он поедал его с невозмутимой решительностью, хоть и без наслаждения. Корделия задумалась над тем, что было сказано о Мунтере. Вряд ли он мог разгадать ее тайну, а если бы и разгадал, то не изменил бы своих планов. Скорее, он чувствовал, что ему будет неудобно принимать опасный груз в замке, полном гостей. Слишком много людей вокруг, слишком много работы, к тому же существовала вероятность, что ему не удастся исчезнуть так, чтобы никто этого не заметил. Вероятно, он не смог передать с