Тихон сознательно увеличил амплитуду раскачивания. Теперь в одной крайней точке он касался кончиками ног стены минарета, а в другой на полтора метра отклонялся от вертикали в сторону площади. Оставалось ждать, в какой момент оборвется веревка. Если при приближении к стене, то он влетит в окно, если при удалении от стены, то… Лучше об этом не думать. Шансы пятьдесят на пятьдесят, а это великое чудо в данной ситуации.
Крепыш с кавказским лицом что есть силы дернул веревку. Петля обломила маковку шпиля и вместе с зажатым обломком устремилась вниз. Заколов почувствовал возобновившееся падение в момент, когда двигался к стене. Он сгруппировался и, стукнувшись плечом, влетел в оконный проем. Первое, что он увидел, была связанная Тамара Кушнир с втиснутым в рот в качестве кляпа теннисным мячом. Она сидела, привалившись к стене, и ошарашенным взглядом встретила появление Тихона.
Заколов втянул веревку, которая его спасла, и бросился на помощь девушке. Он выдернул мячик изо рта и развязал ей руки.
– Тома, как ты? Цела?
– А ты? Я так боялась за тебя. Их двое, а ты один. Они же могли столкнуть тебя с крыши.
– У них не получилось.
Девушка потерла красные полосы от веревок на запястьях, кивнула вверх:
– Они еще там?
– Да. Поэтому нам лучше уйти.
– Хорошо. – Она привстала, глаза удивленно распахнулись, Тамара указала за спину Тихона. – Ой! А что это?
Заколов нервно поежился. Подобную уловку он совсем недавно применил против гибкого янычара на крыше минарета. Когда постоянно находишься в опасности, невольно подозреваешь всех и вся. Тихон в укор себе мотнул головой и проследил за взглядом девушки.
Она смотрела на камень с вершины минарета, расколовшийся при ударе об пол и вывалившийся из петли веревки. Из камня высовывался желтый круг большой монеты. Заколов выдернул ее, сдул пыль и поднес к лицу.
– Это то, что мы искали! – воскликнул он.
– Ты уверен?
– Петля была закреплена на самой вершине шпиля. На Темени Бухары!
– Вот так удача! Что на монете?
– С одной стороны лучи, исходящие из центра, с другой…
– Дай посмотрю. – Тамара выхватила монету, повертела, радостно подняла глаза, и ее лицо тут же преобразилось. Девушка испуганно указала на силуэт, появившийся в проеме. – Тихон. Они!
– Бежим! Дело сделано. Все что нужно у нас есть.
Студент повернулся к выходу, но успел заметить только полу длинного плаща. Незнакомец, только что поднявшийся в ротонду, двинул Заколова чем-то тяжелым по голове, с силой оттолкнул девушку, подобрал выпавшую из ее руки монету и юркнул вниз на лестницу.
Сверху спрыгнули переодетые янычары. Тот, что повыше, поднял разбитый камень, увидел ровный круглый след на сколе и рявкнул на девушку:
– Что там было?
Тамара стойко молчала.
– Убью и выкину в окно! – пригрозил янычар, замахиваясь осколком камня.
– Монета, – пискнула девушка, защищаясь сжатыми руками.
– Он забрал? – Янычар кивнул на выход с ротонды.
– Да. Ударил и забрал.
Но янычара слова девушки больше не интересовали. Он выглянул в окно, беззвучно прожестикулировал и подтолкнул крепыша к выходу. Крепыш торопливо пнул лежащего Заколова и с видимой неохотой последовал к лестнице.
Внизу, на площади, высокий лысый господин с бакенбардами отделился от толпы, прошел к выходу из мечети, откуда начинался путь к вершине минарета. Там он вжался в стену, притаился и стал ждать. Когда из проема наружу шагнул человек в плаще, лысый господин ткнул его маленьким шприцем в шею. Человек в плаще попытался сопротивляться, но сил его хватило только на безумное удивление и зверский оскал. Выпучив глаза, он и свалился.
Лысый господин с бакенбардами торопливо обшарил карманы упавшего, вытащил большую желтую монету, рассмотрел ее и многозначительно улыбнулся.
37. Дружба народов
Вечером все двери туристического поезда были открыты. Из динамика, специально вывешенного на вагоне-ресторане, звучали песни популярных исполнителей советской эстрады. Хотя предпочтение отдавалось стерильным песенкам «Самоцветов» и новой голосистой звезде Алле Пугачевой, репертуар был подобран так, что не были забыты и все известные певцы из союзных республик. Софию Ротару сменяли «Песняры», за ними наступала очередь Тыниса Мяги, Розы Рымбаевой и Вахтанга Кикабидзе.
Туристы, представлявшие большинство союзных республик, беспрестанно сновали из вагонов на платформу. В купе они дружно подкреплялись спиртными напитками, а на плохо освещенной платформе выплескивали хмельную энергию в разнообразных танцах. Публика была достаточно пестрой, и танцевали кто во что горазд. Во время медленных танцев происходило тесное братание народов. Здесь быстро наметились взаимные предпочтения. Энергичные кавказцы расхватывали румяных и фигуристых славянок, а чопорные прибалты предпочитали миниатюрных казашек с застывшими улыбками на широких лицах.
Тихон Заколов и Тамара Кушнир вернулись к поезду, когда окончательно стемнело. Они опасались заходить в вагон и пристроились на самой крайней скамеечке, рассчитывая увидеть Евтушенко, чтобы выведать у него обстановку.
К этому времени для многих парочек танцы уже выполнили функцию непринужденного знакомства. Обнявшиеся люди не расходились в перерывах между песнями и жаждали чего-то иного. На данном этапе взаимные интересы сторон приняли разноплановый характер. Мужчины под банальным предлогом: «Я хочу… угостить тебя шампанским», настойчиво тянули женщин в купе, а у женщин, и без того захмелевших, душа требовала песен.
Прекрасная половина, как водится, одержала временную победу. Радио заглушили, откуда ни возьмись появился длинноволосый поддатый хлопец с гитарой, готовый без устали наигрывать любой мотив. Больше десятка женщин сначала вразнобой, а затем все слаженнее распевали «Катюшу», «Подмосковные вечера», «Вот кто-то с горочки спустился». Мужчины тоже время от времени подключали всю мощь своих голосовых связок, но их энергии, как правило, хватало только на припев. Наконец разгоряченный народный хор вспомнил о государственном празднике и дружно грянул «Широка страна моя родная». Люди пели искренне и воодушевленно.
У Тихона Заколова защемило в груди от умиления.
– Все-таки дружная у нас страна. Огромная территория, столько совершенно разных народов, а вот… все вместе.
– Ты еще прослезись, – съязвила Кушнир.
– Чем тебе не нравится? Прямо-таки наглядная картинка дружбы народов в многонациональной стране.
– Мечта коммунистов в реальности! Все обнимаются и целуются, не глядя на цвет волос и разрез глаз. Но для этого надо толпу как следует напоить, чем наше государство всегда старательно занималось. Только не забывай, пьяные сначала обнимаются и клянутся в вечной дружбе, а затем обязательно дерутся до крови!
– Ты недовольна тем, что евреев у нас немного зажимают?
– Отчего же? Нам даже выделена собственная республика. В Сибири! Видимо, там наша историческая родина. Очень гуманно! Это все равно что чукчей переселить в Туркмению.
– Тамара, не переживай. Наша страна все время расширяет свои границы. Скоро в нее добровольно войдут Болгария и Монголия, а там, глядишь, и до Израиля дела дойдет.
– Заколов, ку-ку! Сними розовые очки! О чем ты говоришь! – Кушнир повертела пальцем у виска. – Израиль и СССР не имеют даже дипломатических отношений. Евреев не выпускают из нашей страны. – Она грустно вздохнула и миролюбиво заглянула Тихону в глаза. – Ты бы про монету подумал. В математике и логических головоломках ты разбираешься лучше, чем в глобальной политике.
– Если бы монета была у меня в руках…
– Но черепа у тебя тоже не было, когда ты допер до Темени Бухары!
– Между этими двумя случаями большое отличие. Череп мы разглядели досконально, а монету – только мельком.
– Да слышала я уже это! Давай вспоминать вместе.
– Одну сторону я помню хорошо. Точка в центре, из нее тонкие лучи-радиусы идут к краю монеты. Лучей много, штук пятьдесят – шестьдесят, по кругу распределены равномерно.
– Может, они символизируют солнце. Ясное солнце в полдень.
– Может, солнце, может, колесо со спицами. Что угодно! Другую поверхность монеты я рассмотреть не успел. Ты взяла, перевернула, а дальше я получил удар по темечку. – Заколов приподнял тюбетейку, осторожно дотронулся до макушки. – Хороший головной убор, плотный, только шишку получил.
– А я кое-что заметила. В центре монеты изображен череп.
– Значит, мы на правильном пути. Хотя это и ежу понятно.
– И буквы по окружности. Там что-то было написано.
– Что толку, если ты не разглядела слов?
– Да разглядела я! Но потом, когда появился этот страшный тип в плаще и ударил тебя, я так испугалась и сразу все забыла. Я в шоке была, понимаешь!
– Логично. Меня по голове, а ты в шоке.
– Не ерничай!
– Давай по порядку. Сколько слов там было?
– Слов? – Тамара вскочила и с диким выражением лица наклонилась над Тихоном. – Слова! Точно! Как сейчас вижу, написано – «слова»!
– Не части#. Излагай понятнее.
– Вокруг черепа было четыре слова, по одному с каждой стороны. И одно из них – «слова»!
– Уже лучше. А остальные?
– Другие слова…
– Вспоминай!
– Не помню. Я, наверное, их вообще не разглядела. Они же были перевернуты, а монета выпала. – Девушка удрученно села на скамейку.
– Слово «слова». Слишком мало информации, гадать бесполезно. Нужна монета.
– Что же делать?
– Меня больше другое интересует. Кто эти двое переодетых янычар, ворвавшихся на крышу? Где-то я их видел.
Заколов задумался. Сейчас, когда шум в голове от удара окончательно рассеялся, он мог лучше сосредоточиться на тех обрывочных деталях образов бойцов, запечатленных в памяти во время схватки. Лицо он видел только у одного противника. Это был молодой кавказец с густыми сросшимися бровями. Сросшиеся брови – очень яркая примета. Заколов в очередной раз покопался в памяти, но вновь тщетно. Если озлобленное лицо крепыша не вспоминалось, то вот его фигура и движения навевали что-то смутно знакомое.