– Он был под окном! – воскликнул Заколов.
– Кто? Под каким окном?
– Тот крепыш с квадратными плечами.
– Подонок. Это он повалил меня и запихнул грязный мячик в рот. До сих пор противно.
– Я вспомнил его фигуру и как он убегал из-под окна твоей квартиры!
– Он подглядывал за нами в Ташкенте?
– Да. Он подслушал разговор. Мы собирались идти к Касымову, а когда пришли, кинооператор был уже мертв. Нас опередили.
– Если это так, то он страшный человек. Он способен на убийство!
«Я убедился в этом на своей шкуре», – хотел сказать Тихон, вспоминая зябкие ощущения секундного падения с крыши минарета. Но еще там, в ротонде, чтобы успокоить девушку, он заверил ее, что по своей воле вернулся с крыши через окно. Это, мол, для него пара пустяков.
Заколов согласился:
– Да, нас пасли с самого начала. Кто-то все время был рядом и узнавал о наших намерениях. Вот и с минаретом то же самое. Они знали, куда идти, будто подслушивали нас!
Заколов на всякий случай обернулся, заглянул за скамейку. Невдалеке веселились туристы, но в непосредственной близости никого не было.
– Обними меня, – попросила Тамара, прижавшись плечом. – Пусть думают, что мы влюбленная парочка, решившая уединиться.
Крепкая ладонь Тихона охотно сжала плечо девушки, подобная конспирация его уже не смущала.
– В новых костюмах нас не узнают, – шепнул он.
– Кто? Те садисты с пистолетами? Может быть. А вот янычары с минарета нас очень хорошо запомнили.
– Они получили монету. Мы их теперь не интересуем.
– Это наша монета. Теперь мы должны их найти и отнять ее.
Тихон Заколов припомнил второго янычара, который так и остался до конца схватки с платком на лице. Его мягкие упругие движения ему тоже показались знакомыми. На крыше янычар вел себя сдержанно и даже галантно, словно соблюдая некий профессиональный кодекс чести. Он позволял Тихону подняться и не стремился при первой возможности добить его или спихнуть с крыши. В то же время он излучал уверенность и превосходство сильного над слабым, учителя над учеником. Тихон похолодел от мысленного сравнения. Он вспомнил высокий прыжок янычара и стремительный удар ногой в голову. Это был фирменный прием хорошо известного ему человека.
– Я знаю его, – осторожно произнес Заколов, пораженный лицемерием знакомого, которому всегда доверял.
Тамара отшатнулась, почувствовав оцепенение Тихона.
– Кто он?
– Ты его тоже знаешь. Он всегда был рядом.
С платформы перед туристическим поездом, которая на глазах пустела, раздался радостный окрик:
– Тихон! – к скамейке спешил Александр Евтушенко. – Так вот вы где. Вас не узнать, ну и маскарад. Что вы сидите? Поезд скоро отправляется.
Заколов хмуро поднялся и пошел навстречу приятелю. Он должен был серьезно обсудить с ним свою догадку.
Сзади пронзительно ойкнула девушка, ее испуганный возглас был тут же приглушен, будто на голову опустили мешок. Тихон обернулся на шум борьбы и увидел брыкающуюся девушку в цепких объятиях квадратного кавказца со сросшимися бровями. Заколов сделал движение в ее сторону, но неожиданная умелая подсечка лихо сбила его с ног.
38. Радикальное решение проблемы
Василий Иванович Пучков раздраженно дернул кончик левого уса вниз. После телефонного разговора с начальником прошло уже два часа, а на душе до сих пор оставался неприятный осадок. Подполковник Кошелев устроил разнос, как говорят в таких случаях, по всем пунктам доклада. А оправдаться было нечем. О чем говорить, если два профессионала трижды за день упустили студентку! Ну ладно, первый раз действовал один Искандеров. Этот лопух может дров наломать. Но затем сам майор допустил промах. Дважды! А это, как ни крути, небывалый случай в успешной карьере офицера госбезопасности. Да, девчонке помогает ловкий парень, но тоже ведь сопляк, если смотреть объективно. Ну кто он по сравнению с опытными вооруженными офицерами самой могущественной организации в стране?
Подошло время нового доклада начальству, а говорить было не о чем. Ожидаемая победная реляция откладывалась на неопределенный срок.
Майор стоял на самом неосвещенном участке платформы у стены склада и неприязненно наблюдал за галдящей многонациональной толпой туристов. Он всегда недолюбливал нацменов, их непонятный выговор, идиотские одежды и странные танцы, а после разговора с подполковником Кошелевым уяснил, что сейчас в их лице он столкнулся с отъявленными врагами Родины. Раньше в деле фигурировали еврейка и грузин, теперь еще появились эстонцы.
Василий Иванович не верил в дружбу народов. Во все века было так: сильный народ завоевывал слабых, а затем навязывал им свою дружбу. Глядя, как вместе танцуют горцы, славяне, прибалты и азиаты, Пучков легко представлял их дерущимися между собой не на жизнь, а на смерть. После безудержного веселья часто бывают кровавые драки, после насильственной дружбы народов – междоусобные войны. Чтобы этого не случилось, надо держать людей в постоянном страхе, пресекать инакомыслие, изолировать потенциальных вождей толпы. Это те основные функции, которые были возложены на ведомство госбезопасности, в котором имел честь служить майор. Он был убежден, что если их не выполнять ежедневно и еженощно, безопасность государства действительно окажется под угрозой.
А сегодня он упустил врагов, и тем самым ослабил мощь государства. Василий Иванович сжал кулаки. Эх, попадись они еще раз, третьей осечки не будет. Бог любит троицу, убедил себя Пучков, абсолютно не задумываясь над первоначальным религиозным смыслом избитой фразы.
Из толпы народных хористов, перескакивающих с одной песни на другую, вынырнул озирающийся Юсуп Искандеров. Он уже не хромал, а шишка на загорелом лбу сдулась и приобрела сине-желтый оттенок. Полчаса назад майор и капитан разделились, Пучков остался наблюдать за станционной платформой, а Искандеров обследовал вагоны.
– Все купе проверить невозможно, – с ходу забубнил капитан. – Во многих народ заперся, пыхтят и не открывают. Все пьяные, нахальные, я чуть по лицу не схлопотал, товарищ майор.
– Ясен хрен, праздник. А мы с тобой трезвые и смирные.
– Да, – растерянно подтвердил Юсуп Искандеров.
– Потому и выделяемся, скоро на нас пальцами будут показывать. – Майор хмуро в упор взглянул на капитана и рявкнул: – Праздник сегодня, понял!
Капитан поскреб затылок, забегал глазками.
– Можно на вокзал двинуть, там буфет недорогой.
– Пост нельзя оставлять. В вагон-ресторан сгоняй. Покажешь вот эту корочку, – майор извлек из кармана удостоверение ОБХСС (Отдела борьбы с хищением социалистической собственности). – Для торгашей больше не требуется. Возьмешь бутылку «Столичной» и закуску. Будут вякать, скажешь, что на экспертизу.
Капитан понимающе ухмыльнулся и затрусил к вагону. Вскоре он вернулся, и офицеры стали пить водку из горлышка, передавая бутылку друг другу и закусывая сухими бутербродами.
– Чего соленых огурцов не взял? – спросил Василий Иванович, подкручивая усы вверх.
– Сунули пакет. А я не посмотрел, что там. Сбегать?
– Нет, я так. Сырокопченая колбаска тоже хороша. – Пучков глотнул, удовлетворенно крякнул и отхватил зубами половину бутерброда с колбасой. – Я чувствую, что наши клиенты где-то рядом.
– Так точно, – принимая бутылку, кивнул Искандеров, осторожно пригубил, сморщился, отчего глаза превратились в узкие щели. – Когда я возвращался с пакетом, мне показалось…
– Что тебе показалось?
– Вроде как грива ее мелькнула, той девчонки, Кушнир. Я хорошо запомнил ее волосы. Только…
– Да не тяни ты!
– Она была одета в местный узбекский балахон.
– Вот видишь, нестыковочка. А парень шустрый рядом был?
– За руки ее поддерживали два кавказца.
– Тоже не то.
– Но прическа очень похожа.
– Куда они направились?
– По-моему, в поезд.
– По-моеемууу… Проследить не мог?
– Я же с пакетом был и бутылкой. И не было уверенности, что она.
– Так Кушнир или нет?!
– Теперь кажется, что это была Кушнир, только переодетая. Волосы уж больно специфические.
– Ясен хрен, не блондинка. – Майор сделал из бутылки два продолжительных глотка, шумно выдохнул и обтер губы. Его глаза покраснели и налились злобной усталостью. – Евреи, кавказцы, прибалты, как они мне все надоели. Эстонцы в каком вагоне едут?
– В первом.
– Среди них тоже затесались враги. Кошелев об этом говорил. Здесь, Юсуп, сплошное скопище врагов и диверсантов! И нам надо вычислить наших клиентов и уничтожить их любой ценой! Таков приказ, который мы должны выполнить в ближайшие сутки. Ты согласен?
Захмелевший Искандеров одобрительно кивнул. Пучков хмуро задумался.
– А на кой черт нам их вычислять? Сегодня одних лови, завтра других… Враги – они и есть враги! Одни явные, другие замаскированные. Одни уже сейчас показали свою звериную харю, другие сделают это завтра. – Василий Иванович оживился и бодро подмигнул Юсупу: – Так, говоришь, девчонка в поезде?
– Так точно. Только вагон не знаю.
– И не надо. Эстонцы и грузины тоже там. Всех разом и…
Василий Иванович повеселел, теперь он знал, о чем доложит подполковнику Кошелеву. Радикальное средство от головной боли – гильотина. А для уничтожения врагов страны, собравшихся в поезде, тоже есть быстрое решение.
39. Убийственное условие
Тихон Заколов вскочил после падения, когда скамейка, на которой только что сидела Тамара Кушнир, была уже пуста. Он бросился к складским ангарам, куда, казалось ему, скрылись похитители вместе с девушкой, но путь ему прегородил лысый господин лет сорока с удлиненными бакенбардами. Орлиный нос, гордая посадка головы и тонкие кисти рук с ухоженными ногтями делали его похожим на грузинского аристократа из исторических кинофильмов.
– Не торопитесь, так можно и шею свернуть, – спокойно предупредил незнакомец.
Тихон отпихнул досадное препятствие, намереваясь продолжить погоню, но лысый цепко схватил его за запястье.