Без телесного контакта почувствовать биоморфа в Гилви оказалось куда труднее.
Сверху уже катились какие-то фигуры в броне, эфир заполнила сплошная трескотня – «трофейная» техника здесь не подкачала; загремели первые выстрелы, я наконец ощутил сливающуюся с моей жуткую и чужую силу – биоморф моей подруги, похоже, стал куда сильнее моего.
В тот же миг я ощутил и Дариану. Я знал, что и она почувствовала наше присутствие, но поздно, слишком поздно; так, площадка, коридор, мы вырвались из плавающего в холле дыма, совсем рядом дробью грохочут выстрелы, навстречу нам вывёртывается трое или четверо охранников, Раздвакряк, недолго думая, выпускает им навстречу гранату, и взрыв едва не рубит в капусту, кроме противника, и нас самих; поворот, поворот, она начинает удаляться, запертая дверь, очередь в замок, и…
Я увидел её. Полдюжины телохранителей бегом спускали Дариану Дарк по пожарной лестнице. И это было последнее, что я видел, потому что она внезапно повернулась, и…
То самое слово. Слово подчинения и повелевания. Закрыть глаза, упасть, не жить. Всё должно остановиться. Твоё существование бессмысленно.
Я знал, что это случится. Но на сей раз нас было двое. Биоморф во мне чувствовал и лемуров, их сейчас пинками гнали сюда; у нас оставалось всего несколько секунд, прежде чем…
Охранников Дарианы смело, словно огненным штормом. Сорок стволов против шести – хорошее соотношение.
Дарк была в бронекомбинезоне, забрало опущено; я ощущал её ярость и отчаяние почти так же хорошо, как свои собственные; и её команды на нас не действовали, вернее, действовали далеко не так, как она надеялась.
А мы с Гилви ударили вместе, притягивая к себе биоморфа в Дариане точно так же, как притягивали Тучу на Каппе: свирепой и нерассуждающей ненавистью.
Меня охватил жар, казалось, что-то пульсирует в запястьях, словно вены норовили вырваться на поверхность. Мир проваливался в багровое ничто, я видел лишь Дариану, смутную фигуру, вокруг которой полыхало оранжевое сияние.
А потом она вдруг оказалась совсем рядом, держать её биоморфа стало совершенно невозможно – как невозможно удержать груз весом в тонну.
И с неожиданной чёткостью я увидел, как откуда-то справа вывернулся Клаус-Мария Пферцегентакль, просто и без затей огрев Дариану Дарк прикладом по затылку.
…Над головой вновь расстилалось звёздное небо, а вокруг гремели выстрелы.
– Г-где я?..
– Лежите, лежите, герр гауптманн. Совсем недолго продержаться осталось. Наши уже летят.
Это Клаус-Мария. Но почему стреляют?..
– Окружили нас, господин капитан. Гнали и таки загнали. Но маяки работают. Челноки запущены.
– П-почему запущены? Мы должны были поднять наш кораблик!..
– Не прорвались мы к морю, герр гауптманн. Отрезали они. Танки, вертолёты, все прелести. На пятки наступают. У нас потери, убитых пришлось оставить.
– Гилви?
– Жива и здорова, но ещё не очнулась.
Я постарался приподняться… и ощутил, как что-то болезненно ворохнулось в груди.
– Так ведь все эти челноки посшибают!
– Ну хоть один-то да прорвётся, – с неколебимой уверенностью заявил Клаус-Мария. – И наши на орбите руки сложив не сидят. Попортят чуток здешнюю экологию, ну да что ж поделать.
Я взглянул в тёмное небо над нами – там то и дело вспыхивали мелкие, едва заметные глазом искорки. Можно только догадываться, что там рвётся сейчас, если мы видим это за сотни километров, пусть даже и через оптоусилители.
Даже если один из спешащих к нам на подмогу шаттлов и прорвётся сквозь заградительный огонь, нам ещё предстоит взлёт с планеты и обратная дорога на высокую орбиту.
– Дариана?
– В целости и сохранности, не беспокойтесь, герр гауптманн.
– А что…
– Над Новым Севастополем – Туча, – прервал меня обер-штабсвахмистр. – И помоги Боже тем, кто сейчас под ней. Она, похоже, совсем сошла с ума, едва мы захватили Дариану. Ринулась на город со всех сторон. Никогда не питал к мятежникам никакой симпатии, господин капитан, но сейчас… молюсь за них. Там ведь и детишки, и женщины…
Никогда не ожидал от Клауса-Марии подобной тирады.
Туча над Севастополем. Над городом, куда оказалось согнано чуть ли не полмиллиона несчастных переселенцев. Дариана Дарк попала в собственную ловушку.
Но она сумела отомстить за себя.
Господи Боже Сил, мелькнуло у меня в голове, что же будет? Сперва Туча выжрет всё в пределах городского периметра, там у неё найдётся много поживы. А что потом? Начнёт растекаться по планете, доедая оставшихся? И что нас будет ждать в конце пути? Ещё один мёртвый мир, устланный миллионами дочиста обглоданных скелетов, куда потом явятся Дбигу со своими машинами, стирающими всякий след пребывания здесь человека?..
Нельзя нам никуда улетать. Срочно высаживать всю бригаду, нам с Гилви – стянуть на себя Тучу, и…
– Клаус… Клаус-Мария, – прошептал я, и оберштабсвах-мистр тотчас наклонился к самым моим губам, ловя каждое слово.
– Да? Да, герр гауптманн?
– Передай… на «Мерону»… чтобы… начинали… высадку… иначе…
– Я уже передал, Руслан, – глядя мне прямо в глаза, проговорил Пферцегентакль. – Они ответили отказом.
Мир зазвенел натянутой струной и сделал попытку перевернуться. Я отчаянным усилием удержался на краю бездны забвения.
– Связь… связь давай, будь ты…
– Не волнуйся, Руслан. Сейчас будет канал.
Не помню, как я пережил эти несколько минут, пока остронаправленный луч нашей антенны нашаривал в пространстве приёмник «Мероны».
– Руслан! – врезался в сознание голос Валленштейна.
– Герр… генерал… Туча… над Севастополем… надо… садиться.
Молчание.
– Вы… слышите… меня?
– Слышу, Рус, – ответил командир «Танненберга» на моём родном языке.
– Так что же?
– Высадки не будет.
– Вал…
– Знаю, всё знаю. Рус. Можешь вызвать меня на дуэль, когда всё кончится. Я с радостью дам тебе удовлетворение.
– Мой народ… люди моей речи…
– Это цена спасения человечества.
– Плевать я на него хотел! – тоже по-русски заорал я, собрав все силы. – Высаживай бригаду, слышишь?! Мне терять нечего! Мы справимся с Тучей!
– Руслан, – Валленштейн словно и не слышал моего крика. – Пока мы высадимся и развернёмся…
– Спасём хоть кого-то! – исступлённо выкрикнул я. Куда только подевались слабость и дурнота. – Там сейчас ад почище, чем на Омеге или Иволге! А иначе… покончить с собой я всегда успею. И застрелить Дариану тоже.
Вновь молчание, показавшееся мне бесконечным.
– Хорошо, – бесцветным голосом сказал Валленштейн. – Ты не оставил мне выбора, Фатеев. Но за жизни солдат моей бригады…
– С превеликой охотою дам вам удовлетворение, господин генерал, – меня скручивало от ненависти. – А ответа за жизни моих соплеменников, которых растерзает Туча, ответить не хотите?
– А ты – за всё человечество? – в свою очередь взорвался Валленштейн. – Не знаю, сработает ли твой безумный план, но иного у нас всё равно нет. И ты намерен героически погибнуть на этой проклятой планетке?!
– Никто не погибнет, кроме тех, кому это на роду написано, – отрезал я. – Я никуда не полечу.
– Я отдал приказ на высадку, – сухо ответил Валленштейн. – Мониторы поставят барраж. Сколько сегодня уйдёт похоронок…
– Меня это не волнует, – повторил я.
– Я понял, Фатеев. Держитесь. Первая волна упадёт вам прямо на голову.
В наушнике щёлкнуло – командир «Танненберга» разорвал связь.
– Держать оборону! – крикнул я своим, хотя в этом приказе никто не нуждался – уменьшившийся в числе отряд отбивался, будучи окружён на вершине невысокого холма.
Однако на наших противников, похоже, не меньше нашего подействовал вид обезумевшей Тучи, набросившейся на беззащитный город. В нашу сторону раздавались лишь отдельные выстрелы.
– Позвольте с ними по душам поговорить, герр гауптманн? – возник рядом со мною оберштабсвахмистр. – Думаю, им там сейчас тоже несладко.
– Считаешь, сдадутся нам на милость?
– Попытка – не пытка, господин капитан.
– Без чинов, Клаус-Мария, – устало сказал я. – Поговори.
Там, наверху, сейчас грохочут сапоги по десантным палубам, «Мерона» стремительно пустеет, готовая выплюнуть свой резервный комплект шаттлов. А вот мониторам уже пора бы и показать себя…
И верно – в отдалении грянули один за другим несколько мощных взрывов, потом ещё и ещё, грохот сливался в сплошной рёв, ночь исчезла, словно рука великана сорвала чёрный занавес с нашитыми на него звёздами.
Клаус-Мария выпрямился в полный рост и замахал руками над головой.
Ярость взрывов всё нарастала, и я старался не думать, что станет с землёй, столь ценной на Новом Крыму, после того как там отбушует пляска неистового пламени.
…Выстрелов навстречу вахмистру так и не прогремело.
– Микки. Кряк. Кто-нибудь!
– Я здесь, герр гауптманн, – отозвался верный финн.
– Гилви Паттерс… надо привести в сознание.
– Уже пробовали все стимуляторы, ни один не подействовал.
– Помоги мне добраться.
Она лежала на спине, забрало откинуто, невидящие глаза широко раскрыты, и в них застыли невыразимый ужас пополам с отвращением.
– Гил… ну очнись, ну пожалуйста…
И невольно я позвал её биоморфа – в тот же миг Гилви дёрнулась и зашлась сухим, жёстким кашлем.
– Вставай, Гил, вставай, нам опять надо…
– Я знаю, – еле слышно произнесли её губы. – Я видела… Тучу. Я была Тучей. Сразу всеми и никем. Я… их всех… там, в городе… не могла отвернуться… пока ты не позвал…
Она попыталась шевельнуться и застонала. Повернула руки, уставилась себе на запястья, словно надеясь взглянуть сквозь проложенный бронёю обшлаг.
– Гилви, сюда идёт «Танненберг». Надо стянуть Тучу на себя.
Её губы скривились в жутком подобии усмешки, именно жуткой, так бы, наверное, могла улыбаться медуза Горгона.
– Хорошо, – выдохнула она. – Для тебя, для тебя… хотя уже всё равно, совсем всё равно…
– Прорвёмся, Гил, – начал было я, однако она только скорчила зверскую гримасу.