– Ты замкнулась. Я не знаю, что у тебя на уме, и это меня пугает.
Я вонзила ноготь в подушечку пальца через пластырь, подумав – если бы мама увидела, что происходит в моей голове, она испугалась бы еще больше.
– Все в порядке. Правда.
– Нет, не все.
– Мам, что ты хочешь услышать? Серьезно. Просто… что нужно сказать, чтобы ты успокоилась?
– Я не хочу успокаиваться. Я хочу, чтобы ты перестала страдать.
– Ну, таким способом проблему не решить. Все, мне пора готовиться к истории.
Я встала.
– Кстати, – добавила она, – мистер Майерс мне сегодня сказал, что твое сочинение по Колумбову обмену – лучшее из всех, которые он читал за время работы в школе.
– Он преподает всего два года.
– Четыре, но все-таки. Ты делаешь успехи, Аза Холмс. Большие успехи.
– Ты когда-нибудь слышала про Амхерст? – поинтересовалась я.
– Что?
– Амхерст. Колледж в Массачусетсе. Очень хороший, у него высокий рейтинг. Думаю, мне бы там понравилось, если поступлю.
Мама хотела что-то возразить, но передумала и вздохнула:
– Нужно посмотреть, где дают стипендии.
– Или колледж Сары Лоренс. Кажется, он тоже неплохой.
– Помни, Аза, во многих из этих заведений даже заявление подать стоит денег. Мы должны хорошенько подумать, а потом уже выбирать. Там сплошное жульничество, от начала и до конца. Ты платишь, чтобы выяснить, что тебе это не по карману. Нам нужно рассуждать здраво, а здраво – значит учиться рядом с домом, понимаешь? И не только из-за денег. Вряд ли ты захочешь жить вдали от знакомых мест.
– Да, – согласилась я.
– Ладно, я тебя поняла. Ты не хочешь разговаривать с матерью. Но я все равно тебя люблю.
Она послала мне воздушный поцелуй, и я наконец сбежала в свою комнату.
Мне и правда нужно было готовиться к истории, но много сил на это не ушло, и я все время думала, не послать ли сообщение Дэвису.
Я уже знала, что хочу или, по крайней мере, что думаю написать. Представляла, как печатаю, жму на «Отправить», и мое эсэмэс уже не вернешь, и я потею, и сердце колотится в ожидании ответа.
Я выключила свет, перевернулась на бок и закрыла глаза, но никак не могла избавиться от этой мысли, поэтому взяла телефон и написала: Когда ты сказал, что тебе нравится мое тело, что ты имел в виду?
Пару секунд я ждала, когда он начнет печатать и на экране появится многоточие, но ничего не было, и я положила телефон на столик возле кровати. Мой мозг теперь замолчал, я выполнила то, что он от меня требовал, и я почти уснула, когда телефон зажужжал.
Он: Что оно мне нравится.
Я: А что именно в нем?
Он: Как твои плечи переходят в ключицы.
Он: И ноги. Мне нравится изгиб твоих икр.
Он: Мне нравятся твои кисти. Длинные пальцы и внутренняя сторона запястий, цвет кожи, вены под ней.
Я: А мне – твои руки.
Он: Они тонкие.
Я: Но сильные. Ты не против?
Он: Очень за.
Я: Значит, изгиб моих икр? Никогда не замечала, какие они.
Он: Красивые.
Я: И все?
Он: Мне нравится твоя попа. Очень-очень. Ты не против?
Я: Нет.
Он: Я заведу фанатский блог о твоей попе.
Я: Ужас.
Он: Буду писать рассказы, в которых твоя изумительная попа влюбляется в твои прекрасные глаза.
Я: Хаха. Ты сейчас все испортишь. Что ты писал… чуть раньше?..
Он: Что мне нравится твое тело. Твой живот, и ноги, и волосы. И мне нравится. Твое. Тело.
Я: Правда?
Он: Правда.
Я: Что со мной не так? Почему сообщения писать весело, а целоваться страшно?
Он: С тобой все нормально. Заедешь ко мне после школы в понедельник? Можно кино посмотреть.
Я помедлила и наконец ответила: Конечно.
Глава 14
В понедельник перед уроками, на парковке, я рассказала Дейзи о сообщениях, поцелуях и восьмидесяти миллионах микробов.
– Если так посмотреть, целоваться ужасно противно, – ответила она. – С другой стороны, может, его микробы лучше твоих? Может, у тебя прибавится здоровья?
– Может.
– А вдруг ты получишь суперспособности? Она была обычной девчонкой, но ее поцеловал миллиардер, и она стала… МИКРОБИАНКОЙ, Королевой Микробов! – Я даже не улыбнулась. – Прости. Не помогло?
– Наверное, со временем я начну относиться к этому проще. Он поцелует меня, ничего плохого не случится, потом поцелует еще, и я перестану бояться. То есть я вряд ли подцеплю от него кампилобактерии, – уточнила я и добавила: – Наверное.
Дейзи открыла рот, но увидела, что к нам направляется Майкл.
– Все будет хорошо, Холмси! Увидимся за обедом. Я тебя люблю!
Она подбежала к Майклу, обняла его и театрально поцеловала в губы, подняв согнутую в колене ножку, будто героиня фильма.
Сразу после школы я поехала к Дэвису. Кованые ворота оказались закрыты. Пришлось выйти из машины и нажать на кнопку внутренней связи.
– Поместье Пикетов, – ответил мне Лайл.
– Привет. Это Аза Холмс, знакомая Дэвиса.
Он промолчал, но ворота начали открываться. Я села в Гарольда и поехала к дому. Лайл ждал меня в гольфкаре.
– Привет, – снова поздоровалась я.
– Дэвис и Ноа у бассейна. Подвезти тебя?
– Могу и пешком.
– Я довезу, – сухо сказал он и показал на пассажирское место.
Мы медленно покатили к бассейну.
– Как дела у Дэвиса? – поинтересовался Лайл.
– Неплохо, наверное.
– Он очень ранимый. И его брат тоже.
– Да.
– Ты об этом не забывай. Теряла близких?
– Да.
– Тогда ты знаешь, каково ему.
Дэвис и Ноа сидели рядышком на одном шезлонге, глядя на террасу внизу. Я думала о словах Лайла. Тогда ты знаешь. Но я не могла знать. Каждая потеря уникальна. Ты никогда не поймешь, что чувствует другой человек, – точно так же, как прикосновение к чужому телу не поможет понять, как в том, чужом, теле живется.
Дэвис услышал, как мы подъехали, кивнул мне и поднялся.
– Привет, – сказала я.
– Привет. Мне нужно побыть немного с братом, извини. У Ноа небольшие проблемы. Лайл, покажи Азе, как мы живем. Своди ее в лабораторию, что ли? А я скоро приду, ладно?
Я кивнула и вернулась в гольфкар. Охранник вытащил телефон.
– Малик, у тебя есть пара минут для подруги Дэвиса? Мы уже едем.
Он повез меня вдоль поля, расспрашивая, как я учусь и кем работают мои родители. Я сказала, что мама – преподаватель.
– Папы на семейном фото нет?
– Он умер.
– Извини.
По утрамбованной земляной дорожке мы проехали через рощу и направились к прямоугольному стеклянному зданию с плоской крышей. Вывеска гласила: «ЛАБОРАТОРИЯ».
Лайл проводил меня до двери и попрощался. Я закрыла за собой дверь и увидела зоолога Малика, склонившегося над микроскопом. Он не слышал, как я вошла. Передо мной простирался огромный зал с длинным черным столом посередине. Под столом стояли тумбы с ящиками, на нем – всякое оборудование: стеклянные колбы, сосуды с жидкостями и множество штуковин неизвестного мне назначения. Я подошла и принялась рассматривать цилиндрическое устройство с пробирками.
– Извини, – сказал наконец Малик, – но такие клетки вне тела долго не живут, а Туа весит всего полтора фунта[10], поэтому я стараюсь брать у нее поменьше крови. Это центрифуга.
Он приблизился ко мне, показал колбочку с кровью и аккуратно поставил ее в аппарат.
– Интересуешься биологией?
– Пожалуй, да.
Он взглянул на каплю крови на дне пробирки и сказал:
– А знаешь, у туатар бывают паразиты. У нашей, к примеру, есть сальмонелла. Но они никогда не болеют из-за этого.
– Я почти ничего о них не знаю.
– О них вообще мало что известно. Очень жаль. Туатары определенно самый интересный вид рептилий. Частица далекого прошлого. – Я продолжала смотреть на кровь. – Трудно даже представить, насколько они успешнее нас, – туатары живут на Земле в тысячу раз дольше, чем люди. Только подумай. Чтобы сравниться с ними, нам нужно прожить хотя бы десятую долю процента нашей истории.
– Верится с трудом.
– Да, с большим. Вот за что мистер Пикет любит Туа. Она – победительница. Ей уже сорок лет, но это лишь первая четверть ее жизни.
– И он решил завещать ей все свое состояние?
– Мне известны примеры, когда люди тратили деньги намного бездарнее. – Я таких примеров не знала. – Но что самое потрясающее – темп молекулярной эволюции туатар. Она и является предметом моего исследования. Извини, если тебе скучно.
На самом деле мне нравилось его слушать. Малик говорил с воодушевлением, и было ясно – он искренне любит свою работу. Такие взрослые встречаются редко.
– Нет, мне интересно.
– Ты не проходила дополнительный курс по биологии?
– Сейчас прохожу.
– Отлично. Тогда ты знаешь, что такое ДНК. – Я кивнула. – Вам рассказывали о мутации ДНК? Это и есть причина разнообразия форм жизни.
– Ага.
– Тогда смотри. – Он подошел к микроскопу, подключенному к компьютеру, и вывел на монитор изображение какого-то пузырька. – Клетка туатары. Насколько нам известно, туатары не сильно изменились за последние два миллиона лет. Сейчас они выглядят так же, как их ископаемые останки. И туатары все делают медленно. Медленно взрослеют – рост продолжается до тридцати лет. Медленно размножаются – откладывают яйца раз в четыре года. Однако, несмотря на эту медлительность и то, что они не изменились за два миллиона лет, темп молекулярной мутации у них быстрее, чем у любого другого известного нам животного.
– То есть они быстрее развиваются?
– На молекулярном уровне – да. Они меняются быстрее, чем люди, львы или фруктовые мушки. Что вызывает множество вопросов. Все ли животные когда-то мутировали с такой скоростью? Что замедлило ход молекулярной мутации? Как получается, что ДНК очень быстро мутирует, а само животное почти не изменилось?