Даже тишине есть что рассказать.
Хуже всего в настоящем одиночестве – вспоминать, сколько раз ты хотел, чтобы тебя все оставили в покое. И вот, они тебя оставили, и оказывается, что ты сам – прескверная компания.
Мир – это шар, и чем дальше ты уплываешь, тем ближе ты к дому.
Иногда я открываю карты «Гугла» и наугад увеличиваю места, где он может быть. Вчера вечером пришел С. и объяснил нам, что происходит, что случится, если его найдут и если не найдут. И он сказал: «Вы понимаете, что я имею в виду не человека, а юридическое лицо». Юридическое лицо – вот что за призрак обитает в нашем доме. А человек – где-то там, на карте.
Я влюблен в мир.
Мы всегда говорим, что мы «под звездами». Конечно, это не так – нет никакого «над» или «под», звезды нас окружают. Но мы говорим «под ними», и это так мило. Английский язык часто прославляет человека. Мы – «кто», другие животные – «что», но английский хотя бы ставит нас ниже звезд.
Наконец в дневнике появилась «она».
Которому прошедшее прологом должно служить[13].
Видеть прошлое – или человека из прошлого – физически больно. По крайней мере, для меня. Я поражен меланхолией и хочу вернуть прошлое, любой ценой. Не важно, что оно не вернется, что оно не было таким, каким я его представляю. Я хочу его вернуть. Чтобы все снова стало таким, как раньше, или таким, каким я его помню: целым. Но она почему-то не напоминает мне прошлое. Она – в настоящем.
Следующую запись он опубликовал в ночь после того, как дал мне деньги. Окончательно стало ясно, что «она» – это я.
Проснись! Проснись – пора: ты хорошо спала[14].
Неужели я все испортил? Но если бы я не сделал этого, мне не давало бы покоя что-то еще. Жизнь – путь от одного сомнения к другому.
Весь остров голосами и звуками наполнен здесь всегда[15].
Мысль – мог бы я понравиться ей, если бы это был не я, – невозможная мысль. Она исключает саму себя. Однако я говорю вот о чем: смог бы я, в том же теле и с той же душой, понравиться ей в ином, более скромном окружении? Но тогда, конечно, это был бы не я, а кто-то другой. Прошлое – ловушка, уже поймавшая тебя. Кошмар, от которого я стараюсь пробудиться, как говорит Дедал у Джойса.
И новая, самая последняя, запись.
А эта тварь, рожденная во тьме, принадлежит, я признаюсь вам, мне[16].
Она заметила – и не единожды – что метеоры падают там, вверху, пусть даже мы их не видим. Какая разница, умеет ли она целоваться? Она видит сквозь тучи.
Лишь прочитав дневник целиком, я заметила, что записи, в которых есть я, начинаются цитатами из «Бури». Я чувствовала, что вторгаюсь в личное пространство Дэвиса, но ведь он сам выложил это в Интернете. К тому же, проводить время за чтением его страницы было все равно, что проводить время с ним самим, только не так страшно. Поэтому я щелкнула по ссылке «Стихотворения».
Одно оказалось таким:
И были матери моей
Шаги так тихи,
Что едва услышал,
Как она ушла.
Второе:
Красоту нельзя портить правдой,
Как считал Э. Э. Каммингс.
«Это чудо, что разделяет звезды», –
Писал он о любви и тоске.
И поэтому женщины часто тянули его в постель,
Что и было единственной целью стиха.
Но притяжение и влечение – разные вещи:
Лишь одно из них постоянно.
И потом первое стихотворение, написанное в тот же день, что и первая дневниковая запись, через две недели после исчезновения отца.
Он всю жизнь носил меня на руках.
Поднимал, брал с собой туда и сюда, говорил:
Пойдем. Я тебя отвезу. Будет весело.
Не было никогда.
Ты не чувствуешь веса отца,
Пока он с тобой.
Я как раз перечитывала эти строчки, когда мой телефон зажужжал.
Дэвис: Привет.
Я: Привет.
Он: Это ты сейчас в моем блоге?
Я: Возможно. Ничего страшного?
Он: Я просто рад, что это ты. У меня в аналитике написано, что кто-то из Индианаполиса находится на сайте уже полчаса. Я занервничал.
Я: Почему?
Он: Не хочу, чтобы мои вирши публиковали в новостях.
Я: Никто не стал бы такого делать. И перестань называть свои стихи виршами.
Он: Как ты меня нашла?
Я: Искала «Исчезли листья, и тебе пора исчезнуть». Никто, кроме меня, не догадался бы.
Он: Извини, если выгляжу как параноик. Мне просто нравится там писать, и если придется удалить, будет жалко.
Он: Рад был тебя видеть сегодня.
Я: Да, я тоже.
На экране появилось многоточие – он печатал, но сообщение все не приходило. Я подождала и написала сама.
Я: Хочешь поболтать по видео?
Он: Конечно.
Мои пальцы дрожали, когда я ткнула кнопку видеозвонка. На экране появилось лицо Дэвиса – серое в призрачном свечении телефона. Я поднесла палец к губам, шепнула: «Тссс». Мы смотрели друг на друга в тишине, и наши едва различимые лица на тускло светящихся экранах были друг другу так близки, как никогда не бывали в реальной жизни.
Я вдруг подумала, что это круговорот: меня освещает свет его спальни, а его – свет моей. Я видела Дэвиса лишь потому, что он мог видеть меня. Мы лежали в зернистом серебряном свете, и от страха и радости такого бытия казалось, что мы на самом деле находимся не в своих кроватях, а в каком-то неощутимом месте, почти что в сознании друг друга. Близость тел в реальной жизни не могла сравниться с этой близостью.
После он написал: Мне нравится наше «мы». По-настоящему нравится.
И как-то так вышло, что я поверила.
Глава 16
Какое-то время мы оставались «нами» – иногда встречались, почти каждый вечер писали друг другу и говорили по видеосвязи. Мы нашли способ кататься на колесе обозрения, не говоря о нем. Бывали дни, когда я падала в спирали глубже обычного, но смена пластыря помогала, а дыхательные упражнения и таблетки вроде бы действовали.
И моя жизнь продолжалась – я читала книги, делала уроки, сдавала тесты, смотрела с мамой телевизор, встречалась с Дейзи, когда та не была занята Майклом, снова и снова просматривала гид по колледжам и представляла всевозможные перспективы, которые он обещал.
А потом однажды вечером, от скуки и воспоминаний о временах, когда мы с Дейзи дни напролет сидели в «Эплби», я стала читать ее рассказы о мире «Звездных войн».
Неделю назад она опубликовала новую работу под названием «Раскаленный луч». И ничего себе – его прочитали несколько тысяч раз! Дейзи, похоже, стала знаменитой.
История, написанная от лица Рей, происходит на Татуине, где влюбленные голубки, Рей и Чубакка, сделали остановку, чтобы забрать какой-то груз у высоченного парня по имени Калкино. Парочку сопровождает девушка с синими волосами, по имени Айала, которую Рей описывает как «лучшую подругу и тяжелейшую обузу».
Они встречаются с Калкино во время гонок на подах, и тот предлагает команде два миллиона кредитов, если они доставят четыре ящика с грузом на Утапау.
– Добром это все не кончится, – произнесла Айала.
Я закатила глаза. Айала вечно что-нибудь выдумывала. И чем больше она волновалась, тем больше все портила. Она обладала моральной целостностью девушки, которая не знает, что такое голод, и всегда презирала наш промысел, не замечая, что именно он дает ей хлеб и крышу над головой. Чуи считал, что он перед Айалой в долгу, потому что ее отец спас его ценой своей жизни, а Чуи не отступал от принципов, даже если из-за них приходилось страдать. Айале, напротив, изменить своим принципам ничего не стоило, поскольку она привыкла к беззаботной жизни.
– Это неправильно, – пробормотала она, накручивая на палец прядь синих волос.
Нервная привычка, но у нее все привычки нервные.
Я продолжала читать, а сердце сжималось. Айала была ужасна. Если Чуи и Рей уединялись на борту «Тысячелетнего сокола», она вмешивалась с дурацким вопросом про гипердвигатель, хотя ответить на него «мог любой достаточно смышленый пятилетка». Она испортила груз, открыв один из четырех ящиков: там оказалась батарея, которая выбросила столько энергии, что корабль едва не взорвался. По словам Дейзи, Айала «неплохая девчонка, но бестолковая».
Рассказ кончался триумфальной доставкой батарей. Но одна из них разрядилась по вине Айалы, и клиенты поняли, что нашим бесстрашным героям все известно. За их головы – или, наверное, лучше сказать «за наши» – обещали награду, а это значило, что в продолжении рассказа, которое выйдет через неделю, страсти накалятся еще больше.
Читатели оставили множество комментариев. Самый свежий был таким: «ОБОЖАЮ НЕНАВИДЕТЬ АЙАЛУ! ХОРОШО, ЧТО ТЫ ВЕРНУЛА ЕЕ!» «Спасибо! Спасибо за интерес!» – ответила Дейзи.
Я прочитала все главы в обратном хронологическом порядке, узнав, как Айала портила жизнь влюбленных раньше. В рассказе я сделала полезное дело только однажды – когда от нервов меня вырвало прямо на хатта по имени Янт. Чубакка воспользовался замешательством, выхватил бластер и спас нас всех от верной гибели.
Я читала почти всю ночь, а потом еще думала, что скажу Дейзи утром. Мысли метались от ярости к страху и грифами кружили по комнате. Проснулась совершенно разбитой – я не просто не выспалась, я была в ужасе. Теперь я видела себя глазами Дейзи – бестолковой, беспомощной, бесполезной. Полным нулем.