В общем, электронную отрасль опять залихорадило, Благо в системе КОКОМ зияла дыра размером приблизительно с Францию. Ну и много-много маленьких дырочек там, где прогуливались двадцать вторые и пятьдесят третьи секретари советских посольств в капстранах.
А в ноябре опять оторвались на Луне. Сначала на окололунную орбиту «паровозом» вытащили станцию – копию модуля, пристегнутого к «Салюту-3», только еще с двигательной установкой. Потом водородным «Атлантом-3» отправили грузовик с топливом и мелочами, не влезшими в основной пуск (пришлось потратиться на дополнительную радиационную защиту – активное солнце!) Третьим пуском, тоже на «23В», к «Салюту-4» отправили сразу четверых, в том числе одного француза-геолога – дырка в КОКОМ того стоила. Перекидали грузы, перекачали топливо, освободили узел. Приняли четвертый по счету «Север». И пошли вниз, на очередной маяк. Воткнули французский флаг в центре кратера, срочно окрещенного в честь покойного Помпиду. Сидели весь лунный день. Лунная тележка от Ситроена, доставленная «в багаже» «Севера», гоняла не хуже американских, только еще и подпитывалась от солнечных батарей.
Подряд на доставку маяков луноходиками тоже достался французам. Благо «Нормандия» (тщательно доработанный французским напильником «Союз» с водородным, французским же, разгонником) позволяла класть на поверхность Луны трехсоткилограммовые аппаратики за вполне приемлемую цену. Поневоле пришлось научиться считать деньги – французы хотя и тоже любили престиж, тратиться сверх меры не привыкли.
Грузовики к «Салюту-4» приходилось отправлять регулярно, в основном – ради топлива. Хотя на Луне атмосфера и отсутствует – неоднородности гравитационного поля снижали высоту орбиты не хуже. Глушко предложил отправлять совсем уж голые танкеры – ПАО «Союза» со стыковочным узлом. Для вывода хватало «Н-21» с водородом на 2 ступени и разгоннике. Долетала тонна с небольшим топлива, которой хватало на полгода.
Бабакин предложил «спасательный мотоцикл» – увеличенная «КТ» должна была лететь на «паровозе» в качестве довеска к спасательному «Союзу» и спускать на поверхность открытую платформу, способную в случае чего поднять троих человек на орбиту, где их подбирал тот же «Союз». Идея была не новой, такой «довесок» предлагался с самого начала – но теперь актуальность такого аппарата возросла.
Поляки на Сталевой Воле будовали скрепер для строительства лунной базы. На татровском шасси. Немцы (восточные, само собой) строили установку для извлечения из реголита кислорода, титана и прочих вкусностей. Финны занимались связью. Румыны и болгары маялись всякой фигней.
Стало ясно, что комми и лягушатники устраиваются на Луне надолго. НАСА срочно пересмотрело проект Шаттла. Теперь предусматривалась возможность крепления вместо орбитера пары SSME и полезной нагрузки в 60–70 тонн – в частности, разгонного блока с лунным орбитальным кораблем или посадочным модулем. Из архивов достали чертежи LM и CSM. Русская схема с раздельным стартом свою эффективность доказала, теперь следовало адаптировать под нее проверенные аппараты. Однако требовалось время и деньги. И с тем, и с другим дело обстояло не очень.
Ну, а самый финиш наступил в 77-м, когда стартовал «Атлант-7». 125 тонн на земной орбите, угу. 55 тонн «чистыми» ушло к Луне, ага. Село 20 тонн, из них 15 – «бочка» первой базы человечества на Луне – эге!
Впрочем, «… было бы огромной ошибкой думать…» ((с) В.И.Ленин), что вся советская космонавтика дружно устремилась на Луну. В 74-м на четыре «лунных» старта «паровоза» пришлись 4 геостационарных, в 75-м – та же картина. Итого над территорией СССР (точнее над экватором на тех же долготах) зависли 5 примерно 10-тонных спутников, два – над Западной Европой, 1 – над США. Плюс несколько аппаратов поменьше. Часть из них была стопудовыми ретрансляторами двойного назначения, часть – развесила громадные «ухи» параболических антенн и внимательно слушала, что творится в мире.
Внезапно выяснилась интереснейшая вещь – советские люди обожали болтать по межгороду и смотреть футбол-хоккей. Поскольку показывать товарища Бре… Устинова сначала по четырем, а затем – аж по шести каналам было бы слишком, один канал отдали под спорт, один сделали образовательным. Туда перебрался Капица-младший, и «дорогая передача» собирала поклонников уже не только по субботам. Творческое объединение «Экран» не справлялось с забиванием сетки. Пришлось привлекать к работе всех мало-мальски способных режиссеров, несмотря на проглядывавший иногда краешком не вполне соцреалистический подход. Внезапно обнаружили незаурядный талант сценаристов Стругацкие. «Страна Багровых Туч» прошла на ура, хотя космонавты-консультанты и посмеивались над бардаком, творившимся в экспедиции Быкова.
Спрос на телевизоры и потребности в телефонных аппаратах и АТС вырос многократно, электронная же промышленность, несмотря на ввод новых мощностей, естественно, не справлялась. Решили пойти по проторенному ВАЗ-ом пути – заказать у французов (и еще у кого-нибудь) пару-тройку заводов полного цикла.
Однако ж возникла существенная проблема. «Чтобы купить что-нибудь ненужное, надо сначала продать что-нибудь ненужное». А продать буржуям что-нибудь более технологически сложное, чем нефть, было затруднительно.
С нефтью тоже не все было ладно. Несмотря на высокие цены вследствие эмбарго 73 года, экспорт СССР лимитировался пропускной мощностью даже не трубопроводов (их было мало), а железных дорог. Кроме того, проект по разработке нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири находился на полпути. Трубопроводы можно было построить – но это время, время…
В торгпредства за рубежом поступила команда – максимально увеличить экспорт всего, что только можно продать за твердую валюту. Немного брали трактора, совсем чуть-чуть – машины. Из станков в основном продавались тяжелые прессы и прокатные станы. Брали скорее массой металла.
Оружия продавалось также поменьше, чем могли бы. Богатые покупатели, как правило, были завязаны на западных производителей, а у бедных, что неудивительно, не было денег. Это при Ильиче Втором любому мумбе-юмбе достаточно было переименоваться из Императоров Верхней Мамбы и Нижней Макомбы в генсека, заявить о приверженности социалистическому пути, поцеловаться в губы – и можно было получать тонны стреляющего железа в кредит. Регулярно списываемый. Устинов был из промышленности, причем – военной и знал железякам реальную цену. Однако ж постоянные покупатели были – Ирак, Вьетнам, Ангола – те, у кого были за душой алмазы, нефть или, к примеру, бокситы (их остро не хватало). Или удобное местоположение, как у Кубы.
И тут кто-то допер, что лучше всего делать деньги даже не из воздуха, а из вакуума. Во-первых, неплохо пошла оперативная метеоинформация с «Метеоров-МТ». Во-вторых, фотоснимки земной поверхности с 10-метровым разрешением – за исключением, разумеется, территорий СССР и стран-союзников. А в-третьих – стволы ретрансляторов на геостационаре, как оказалось, тоже можно было сдавать в аренду!
Военные были в шоке – а ну как супостат узнает размер и, главное, направление резьбы на нашем хитром болту? Однако же Устинов, жесткий прагматик, продавил идею. Во-первых, секретом «для кого надо» возможности аппаратуры не являлись, во вторых – у потенциального противника аппаратура, как минимум, не хуже, а в-третьих – деньги нужны были позарез.
В общем, на тройку заводов бытовой электроники наскребалось (готовый ширпотреб решили не покупать принципиально). Причем, это в дополнение по «электронно-космической» сделке с Францией. Однако же у определенной части мирового сообщества – а точнее, у США, возникли серьезные возражения. Выходка французов и так серьезно разозлила их, а тут грозил еще один буст советской электронной промышленности. В разозленном напором русских Конгрессе требовали принятия против предателей западного мира самых серьезных санкций. Патриотически настроенные владельцы фаст-фудов в массовом порядке переименовывали «французскую картошку» – «French fries» – в «Картофель Свободы». Кто-то из французских политиков едко потребовал в качестве адекватной компенсации переименовать статую Свободы в Нью-Йорке во «Французскую статую». Французам фактически был выставлен ультиматум – отказаться от сотрудничества с СССР в высокотехнологичных отраслях, иначе – жесткие санкции. Сказать, что французский истеблишмент был обеспокоен – ничего не сказать.
Однако же случилось непредвиденное. Генеральный Секретарь Французской компартии товарищ Жорж Марше (правда, ходили слухи, что настоящая его фамилия была несколько менее благозвучной с точки зрения русского языка) вывел на улицы Парижа, Марселя, Лиона и еще сотни крупных и мелких городов почти двадцать миллионов человек единовременно. Красных флагов была едва треть. Остальное – национальные сине-бело-красные и портреты троих французских космонавтов. Оскорбленная гордость французов – страшная сила – на демонстрации вышли и те, кто, в общем-то, коммунистам не сочувствовал. Президент Жискар д`Эстен, весь кабинет, да и весь французский бизнес крайне обеспокоился – до революции, казалось, было рукой подать. Рассчитывать на армию было опасно – портреты космонавтов висели во всех казармах, а французский геолог, установивший флаг в кратере Помпиду, стал иконой парашютистов – так как сам когда-то служил в этих войсках. Так что многие военные и сами присоединились бы к демонстрации против такого плевка в душу, не будь они на казарменном положении.
Французский посол срочно потребовал аудиенции у Устинова. Его приняли без проволочек. В переводе с дипломатического языка на обычный его слова значили – «что ж вы, падлы, презлым заплатили за предобрейшее?!» Ответ Устинова был спокойным. Послу продемонстрировали свежий номер «Правды» – в передовице подробно описывалась акция национального протеста французского народа и патриотической буржуазии (!), а о роли ФКП упоминалось весьма скромно. Устинов заверил, что Советский Союз не предпримет никаких действий, способствующих нарушениям общественного порядка во Франции. Резон в этом был – сравнение отношений с Финляндией и отношений с Китаем показывало, что социалистический строй – не есть ни необходимое, ни достаточное условие хороших отношений. Кроме того, Франция как она есть была замечательным интерфейсом (правда, русские использовали слово «разъем», но это терминология) в отношениях с прочими капстранами. Русским можно было верить – по слухам, Устинов лично распорядился сдать очередную партию мумбов-юмбов социалистической ориентации в руки разведке Захир-Шаха. По аналогии с Ираном в сороковых, так сказать.