Все повернулись к Куропаткину, озвучившему этот вопрос. У большинства он даже не возник – Матвееву доверяли. Однако и оставить без внимания логичный вопрос командира «Березины», только-только оклемавшегося после успешной авантюры, было неправильно. Матвеев лишь кивнул:
– Устье большой реки – там впадает в море Амур. Я не интересовался этими местами специально, однако кое-что знаю. Во-первых, любая река – это хороший транспортный и торговый маршрут в глубь континента. А во-вторых, по Амуру ходили казаки, об этом я наслышан. Наверняка и другие исследователи постарались[65], а значит, места уже известные. Может, и поселения какие найдутся. Соответственно, там располагаться удобней, чем идти в никуда.
Логика в словах Матвеева, безусловно, имелась. После его слов мнения разделились – одни считали, что надо идти в указанную Матвеевым точку, другие – что стоит проверить все перспективные места. Верховцев присоединился ко второй, но именно она была в меньшинстве. Можно было стукнуть кулаком по столу и отдать приказ, но… Но Александр попросту не успел этого сделать.
– Лучше все же проверить все, – задумчиво сказал молчавший доселе и не принимающий участия в обсуждении Матвеев.
Жаркий спор, как по команде, стих, и все удивленно повернулись к нему. Как так? Сам же предложил, и сам же теперь отказывается? Купец усмехнулся:
– Я могу ошибаться. Причем по многим причинам. У нас не самая подробная карта, особенно устья Амура. Так, указано в общих чертах, и, может статься, там вообще нет удобного места. Во-вторых, у генералов могут иметься иные соображения, чем у нас с вами… Да еще много разных «но». Главное же, проверив все точки, мы мало что теряем. Край – несколько дней. Не убегут же от нас, в самом-то деле?
А ведь он только что сумел помирить всех, не доводя до скандала, подумал Верховцев. Проклятие, когда же я так научусь! Матвеев тем временем искоса глянул на него и внезапно подмигнул, словно мысли прочитал. Все он понял! И спас командира от необходимости пусть в малом, но конфликтовать с остальными. Александру оставалось лишь вознести хвалу Господу за то, как ему повезло с ближайшими соратниками и… начать готовиться к отплытию.
Но прежде стоило дать отдых командам и пополнить запасы провизии. Они, разумеется, исчерпаны не были, однако же изо дня в день жевать солонину… Удовольствие, честно говоря, ниже среднего. Разумеется, коки демонстрировали чудеса поварского искусства, но все же они не были ни богами, ни мастерами из лучших рестораций Лондона и Парижа. Короче, всем надоело, и набить свежей дичи, благо здесь ее хватало, выглядело наиболее простым решением вопроса.
Единственно, в отличие от Канады, местное зверье уже прекрасно знало, кто такой человек и каких гадостей от него можно ожидать. Неудивительно, что процесс вышел не особо быстрым. Но зато появилось время на то, чтобы провести мелкий ремонт – после дальнего перехода и штормов всегда найдется что-то разболтавшееся, вроде бы еще не сломанное, но уже и не совсем такое, как надо. Так что работы хватало всем, а значит, и время летело быстро.
Александр за эти дни успел полюбить Камчатку. Один только вид Авачинской бухты чего стоил! А солидно курящиеся, будто расплывшиеся под собственным весом вулканы! Кое-кто из знакомых до войны любил ездить в Европу, особенно во Францию. Да что там, Александр с отцом и сами бывали в тех местах. Но побывав здесь, он ясно понял: за красотой надо ездить в Россию. Такого, как в великой империи, раскинувшейся на два континента, больше нигде не найти.
Именно во время одной из прогулок в сопровождении Диего и нескольких матросов по местным скалам и случилась с ним неудача. Как? Да все как всегда бывает, набор случайностей. Просто истерлась от долгого использования подошва сапога, став немного скользкой. Просто ночью прошел дождь, и камни не успели высохнуть. Просто рассеялось немного внимание. И в результате все это, собравшись в большую кучу, едва не привело к трагедии.
И ведь, главное, не просто так, развлечения ради, гуляли-то. Осматривали позиции, на которых во время штурма стояли орудия, и прикидывали, как их, случись нужда, можно восстановить или даже усилить. А потом раз – и Александр, поскользнувшись, рухнул с немалой высоты. Все получилось так резко, что он даже испугаться не успел. А что дурным голосом взвыл – так это через секунду, когда почувствовал сильнейшую боль в плече.
Диего, как оказалось, обладал еще и реакцией дикой кошки. За то мгновение, когда Верховцев еще балансировал на краю обрыва, он успел броском дотянуться до него и намертво вцепиться одной рукой в запястье Александра, а второй ухватиться за росшее тут же дерево, тонкую, но крепкую березу. Рывок был столь силен, что у Верховцева помутилось в глазах, но уже через секунду он вновь обрел способность и видеть, и соображать.
Прямо над собой он видел лицо Диего, покрасневшее от натуги. На руках его вздулись мышцы, так, словно это были корни какого-то непонятного дерева. Странно, однако все это врезалось в сознание, как топором. А еще через секунду пришло и понимание, что еще немного – и Диего не выдержит держать его и висеть сам.
– Что ты делаешь? Отпусти!
– Ни за что!
– Сорвемся оба!
– В рай попадают только те, кто не бросает друзей, – прохрипел испанец. Лицо его налилось темной кровью, но хватка не ослабевала. – Держись, командир!
И они продержались, пока не прибежали матросы и не вытащили обоих. Уже наверху Александр понял, что не может поднять левую руку, и даже просто идти было тяжело. Каждый шаг отдавался тупой, но мощной, почти до тошноты, болью. Но это были мелочи, главное, оба остались живы.
Врач диагностировал вывих, сказал, что Александр легко отделался, и вправил руку на место. Опыт в такого рода травмах у него был колоссальный. Правда, он непрерывно ворчал себе под нос на то, что уж больно развитая мускулатура у пациента. У какого-нибудь хлюпика вправил бы плечо одним движением, а тут… Да еще и, пока до него добирались, закостенело все… Однако же вправил, и Александр понял в тот момент, что такое счастье!
Когда они покидали Авачинскую бухту, Верховцев понял, что, если останется жив, когда-нибудь вернется сюда. Это было первое место за всю их одиссею, где он чувствовал себя, как дома. И даже тот факт, что он едва не погиб, мало что менял. В конце концов, сколько раз он ходил по краю? И не сосчитать уже… Привык.
То, что стоило принять изначальное предложение Матвеева, все признали достаточно быстро. Во-первых, ничего не нашли, а во-вторых, быстро выяснили, что карты у них весьма и весьма примерные. Штурманы ругались матом, вычерчивая очертания побережья и занося в лоции результаты промера глубин. А без этого никак – в первой же бухте отправившийся на разведку «Архангельск» нашел мель. Днище не пропорол, но засел крепко и, если бы не пароход, пришлось бы изрядно повозиться, стягивая его на чистую воду.
Здесь все еще раз смогли оценить преимущество, которое давало эскадре наличие даже одного парохода. Зацепили «Архангельск» буксиром, дали ход. Вскипела за кормой вода, и бриг удивительно мягко сошел с мели.
Но пароход – это хорошо, а вот то, что они все еще никого не могли обнаружить – плохо. Не то чтобы время поджимало, однако фактическое бездействие давило на нервы. Все же людям, привыкшим к бою и абордажу, ползанье вдоль побережья противопоказано.
К этому добавились непредсказуемо, иногда несколько раз за день меняющаяся погода и частые туманы. На фоне этого переход вдоль побережья Америки казался детской прогулкой. Не мыс Горн, конечно, однако все равно не подарок. Тем не менее эскадра упорно продвигалась вдоль побережья, ища своих. А потом было устье Амура и выскочивший из тумана как чертик из табакерки небольшой колесный пароход. Для обеих сторон встреча оказалась полнейшей неожиданностью. Но у неизвестного корабля имелось тактическое преимущество.
В штиль только пароходы и могут хоть что-то предпринять. У парусников же выбора особого нет. Лежи в дрейфе да жди, пока ветер не поднимется. «Миранда», конечно, тоже пароход, но машина была заглушена – экономили уголь. А вот гость, напротив, шел под парами, хотя и очень медленно.
А вот ситуацией воспользоваться его капитан не сумел, что говорило об отсутствии у него хоть какого-то реального боевого опыта. И прежде, чем он успел развернуться, орудийные порты «Березины» открылись, явив миру грозную, хотя и скрытую до поры мощь фрегата.
Вообще, повезло, что Куропаткин сохранил хладнокровие, а то ведь мог от неожиданности и дать залп. Его вполне хватило бы, чтоб разнести визитера в клочья, а промахнуться с такой дистанции сложно. Капитан парохода сообразил это сразу же, а потому, когда с борта «Адмирала» сначала по-русски, а затем по-английски проорали требование лечь в дрейф, подчинился. К стремлению умереть, но не сдаться, он был явно не склонен, да и щедро приправленная солеными морскими оборотами ругань давала надежду, что все же судьба вынесла его к своим. Англичане с французами так лаяться не умеют[66].
Так что сигнальщик, покрывший офицера по матушке, не только не заработал линьков, но и получил двойную винную порцию. Негласно, разумеется. И даже не столько потому, что его изощренные слова и сочетания чему-то там поспособствовали, а еще и потому, что поддержал честь эскадры перед местными почти что штафирками. Мол, не вам тягаться с морскими волками, что через океаны ходят. Конечно, нехорошо, однако же все на эскадре, от командующего до последнего юнги, уже считали себя чем-то отдельным, стоящим выше остальных. Не то чтобы семьей, но чем-то вроде клана, подобного шотландскому, запросто. Гордон о таких рассказывал – весьма похоже. Не самое лучшее отношение, но все же дающее ощутимые преференции в ближнесрочной перспективе.
Впрочем, дело разрешилось быстро. К тому времени, как Александр, зевая, вышел из каюты, где отсыпался после собаки