Чарли припарковался перед гаражом и отпер дверь ключом, который дал ему Нейтан. Я последовала за братом в дом и огляделась. По-настоящему огляделась. Мама лично занималась ремонтом. Она выбирала цвет краски, мебель, оконные рамы и стеновые панели. У двери она поставила чугунную вешалку, рядом с телефоном поставила конфетницу из свинцового стекла, а в ванной положила пилированное мыло. Этот дом отражал ее вкус, ее подход к работе, ее прихоти, ее чувство юмора. Он не просто напоминал мне о ней – он был ею. Хотя я не жалела, что деньги достались кому-то другому, но меня сокрушало, что мы не получим дом. Ведь это означало потерять все, что осталось от мамы. Несмотря на наши разногласия, мне было больно окончательно с ней расстаться.
– Есть хочешь? – спросил Чарли.
Я вдруг задумалась, как эта Эшли собирается поступить с мамиными вещами. Теперь они принадлежат ей, в завещании ясно говорилось: «дом со всем содержимым». Если я сделаю себе бутерброд, не кража ли это? Может, нужно оставить двадцатку на столе? В какой момент мы с Чарли станем здесь незваными гостями или вообще, не дай бог, захватчиками?
– Нет, – ответила я, проглотив внутреннее напряжение.
Я могла бы прогуляться в центр, тут всего-то полмили. Не стану я есть то, что принадлежит женщине, которую мама выбрала вместо меня.
– Нельзя все так оставить, – сказал Чарли. – Нам нужен адвокат. В смысле, собственный адвокат. Тот, который не спит с маминой наследницей.
Даже после смерти мама умудрялась нами манипулировать. Мне нравился Нейтан и страшно хотелось восстановить прежнюю близость. Но благодаря маме и бомбе, которую она взорвала перед смертью, кузен теперь превратился во врага номер один. И мне вдруг пришло в голову, что все это не случайно. Конечно же, мама выжгла все на своем пути. Если ей не суждено насладиться семейной гармонией, то и никому не позволено. Ей мало просто испортить отношения с детьми, нужно было перебаламутить всю семью.
– Давай поговорим об этом позже, – предложила я, вдруг почувствовав себя измотанной. – А сейчас мне нужно вздремнуть.
Что мне по-настоящему было нужно, так это выпить. К счастью, бутылка и кровать находились в одном месте.
Я поднялась в спальню, вдыхая горькие воспоминания дома моего детства. Надо признаться, многие воспоминания, нацарапанные на стенах и мебели, за которой я пряталась, были плохими, но это не значило, что я хочу от них избавиться. Это ведь моя история, тот ущерб, который мне следует возместить. Без трудностей не бывает триумфального возвращения, и я с удовольствием думала о том, что когда-нибудь пройду заслуженный круг почета.
Оказавшись у своей спальни, я увидела, что дверь закрыта. Не припомнила, чтобы закрывала ее, но я о многом забывала в этой поездке из-за виски и водоворота эмоций, которые подавляла с его помощью. Я напомнила себе: здесь нет ни домашних животных, ни родителей, ни трупа; взялась за ручку и открыла дверь.
Конечно же, внутри было пусто. Я снова оказалась в одиночестве, в обществе одной лишь бутылки.
Глава 36. Чарли
Больше откладывать я не мог. Нужно было позвонить жене.
Винни пошла наверх поспать, но мне не хотелось, чтобы она подслушала мое вранье, поэтому я вышел на улицу.
После утреннего дождя трава была мокрой, и пока я шел по туманному саду, под ботинками хлюпала грязь. Возле кормушки для птиц под навесом стояла скамейка. Я провел рукой по сиденью, убедившись, что оно сухое, плюхнулся на него и позвонил.
– Как ты там, Чарли? – спросила жена.
В доме было тихо – ни детского плача, ни бормотания телевизора. Как обычно, у нее все под контролем.
– Привет, малыш. У меня все хорошо. Зандер на занятиях?
– Да, Элис привезет его домой, так что мне не придется будить малыша.
В мое отсутствие она всегда такая спокойная и организованная, со всем справляется, подключает соседей и друзей себе в помощь. Однажды жена заявила, что, когда я уезжаю на выступления или мальчишник, все становится проще, ведь она знает, что в ответе за все, и может «как следует все спланировать». Мне всегда было интересно – может, она говорит, что все в порядке, только из великодушия, чтобы я не терзался, когда покидаю ее. Но спокойствие в голосе и отсутствие фонового хаоса давали понять, ее слова – правда.
– Спасибо, что держишь оборону.
– Легко! – ответила она.
Уверен, Марсела пыталась меня взбодрить, но ее беззаботный тон звучал как пощечина. В доме она явно во мне не нуждалась. От меня ей нужно было только одно, да, только одно – как каждый уважающий себя муж, я должен был кормить семью. И с этим я только что ее подвел.
– Ну и? Как там дела? – спросила жена.
В ее голосе не было ни волнения, ни тревоги. Судя по тону, она ожидала хороших новостей. И я решил их предоставить.
– Ну, мы похоронили маму, – начал я. Марсела наверняка вздохнет с облегчением, узнав, что с этим покончено, мне не пришлось обзванивать похоронные бюро и заказывать гроб. – Она сама все устроила, заранее.
В горле комком встали эмоции. Мама умерла. Как бы я ни возмущался положением дел, потерять ее было больно. Будто врач отрезал мне больную руку.
– Слава богу, – выдохнула Марсела.
– Придется задержаться еще на несколько дней, чтобы разобраться с завещанием. Много мелких деталей.
Я отрепетировал эти слова, но получилось как у плохого актера, читающего сценарий.
– Но ведь она оставила все вам с Винни? – спросила она, и я вдруг испугался.
Такого прямого вопроса я не ожидал. Но лгать все равно не пришлось, во всяком случае, не откровенно.
– Нет, упомянуты и другие члены семьи. Дядя Рой и его дети.
Да, это была правда. Но на следующий вопрос оказалось не так просто ответить полуправдой.
– Но в основном все досталось вам с Винни.
Она произнесла это не как вопрос, а как очевидный факт. Потому что я накачал ее ожиданиями, что мама позаботится о нашем благополучии.
– Конечно.
А это уже была идиотская ложь. Мне не следовало так говорить, но что еще я мог сказать? Нет, у нас по-прежнему нет ни гроша? Марсела терпеть не могла мою мать при жизни. Я не хотел, чтобы после смерти жена ее возненавидела. Да, мама была тяжелым человеком, требовательным, вечно критикующим и любящим все держать под контролем, но мне все равно хотелось защитить память о ней. Если жена узнает, что нас вычеркнули из завещания, это ее сокрушит, и наш брак заодно.
– Может, мне приехать? – предложила она.
Я представил ее радость от предвкушения новой жизни. Конечно, она хотела быть рядом, показать себя добропорядочной женой, достойной состояния, которое получит.
– Нет, спасибо, – отозвался я. – Мне просто нужно еще несколько дней, чтобы разобраться с делами.
– Понимаю, как это тяжело, Чарли, – сказала она самым сочувственным тоном, на который была способна. – Но теперь все наладится. Когда тебе будет совсем тяжело, вспомни об этом.
Когда я представил, какое облегчение чувствует моя жена – мы наконец-то вылезем из долгов, перестанем выматываться на работе, купим новый дом с нормальной кухней и двором, – меня поглотили зыбучие пески стыда. Не стоило лгать жене. Я понятия не имел, поведет ли себя Эшли Брукс порядочно по отношению к нам или мы в заднице.
Я понимал, что сейчас совершил огромную ошибку. Чего я не знал, так это что моя ошибка станет убийственной.
Глава 37. Нейтан
Когда я вошел в дом, Чарли развалился на диване в гостиной, прижав ладони к глазам, словно боялся, что его голова вот-вот взорвется.
– И что нам теперь делать? – спросил он, увидев меня. Я задержался в офисе адвоката, чтобы взять копию завещания, которое и при повторном рассмотрении оказалось не менее кошмарным, чем при первом. – Думаешь, эта Эшли вернет нам деньги?
Мне хотелось его приободрить, но, если честно, я понятия не имел, как поступит Эшли. Я ведь едва ее знал! А ее способность выманить состояние Луизы менее чем через двое суток после знакомства меня тревожила, и это еще мягко сказано. Вряд ли Эшли манипулировала Луизой. Это как раз целиком на совести моей тети. По крайней мере, так я считал.
– Я с ней поговорю, – пообещал я, хотя понятия не имел, что скажу.
Мне хотелось быть ее прекрасным принцем, но из-за мерзкого фокуса Луизы придется стать посредником, вести переговоры и умиротворять. У юристов есть поговорка: вы точно заключили справедливую и равную сделку, если обе стороны слегка разочарованы. Теперь кузены и девушка, которая могла бы стать моей, будут на меня обижены, это моя неизбежная судьба. Такое вот сплочение семьи.
– Ты в курсе, почему она нас возненавидела? – поинтересовалась Винни, появившаяся в дверях. Я не знал и пожал плечами. – Наверное, пора рассказать.
– Не надо, – предупредил Чарли.
– Если он хочет нам помочь, то имеет право знать.
Я ощутил легкую нервную дрожь.
– Что знать? – спросил я.
Что бы ни послужило причиной трещины между Луизой и ее детьми, этот секрет тщательно охраняли. Думаю, даже мой отец не знал.
– Лучше всего просто показать.
Вслед за Винни я вышел из гостиной на кухню, к запертой двери за кладовкой – комнате прислуги. Во многих старых домах имелись маленькие спальни рядом с кухней, оставшиеся с тех времен, когда были в моде домработницы. Я никогда не был в этой комнатке и всегда считал, что Луиза просто хранит в ней вещи.
– Готов?
Я кивнул. Когда Винни достала из банки из-под печенья ключ, мой пульс участился в предвкушении. Она помахала передо мной ключом, как Гарри Поттер волшебной палочкой, а потом вставила его в замок и провернула.
– Ну вот.
– О боже! – пробормотал я, когда дверь распахнулась, и моим глазам предстала семейная тайна. – Что это?
В центре комнатки, рядом с коричневым кожаным креслом, стоял большой белый куб, похожий на промышленный копировальный аппарат с цветной клавиатурой и экраном. Разве что, в отличие от ксерокса, спереди от него отходили закрученные медицинские трубки, по которым можно подавать кислород или ставить капельницу.