– Ты сказал, что никогда с ней не разговаривал, – подтвердил мои подозрения Чарли.
– Именно так, – ответил я, припоминая, как выглянул из окна, услышав от лже-Сильвии шокирующие новости.
По оживленной улице под моей квартирой на третьем этаже сновали машины, люди торопились на работу, а дети в школу. Меня охватила злость. Ведь только что умерла моя тетя! Неужели вы хоть на треклятую минуту не можете остановиться!
– Она оставила сообщение, и я тоже ей в ответ, – объяснил я.
– Но больше она тебе не звонила? – уточнил Чарли.
– Нет, мы переписывались.
– Можно посмотреть сообщения?
Я открыл мессенджер.
– Ее первое сообщение после моего было таким: «Простите, здесь нет связи», – прочитал я.
У меня не возникло в этом сомнений, ни тогда, ни сейчас, потому что мобильная связь у дома Луизы и впрямь была плохая. Если б не вай-фай, вполне возможно, позвонить не получилось бы.
– И что дальше? – спросила Винни.
– Потом я написал, что буду через час. Был как раз час пик, – добавил я, чтобы они не решили, будто я медлил.
– А потом?
Я посмотрел на экран телефона.
– А потом она написала: «Я позвонила в похоронное бюро, агент уже выехал. Попросить его вас дождаться?»
Я решил, что Сильвия знает, в какое похоронное бюро звонить, это логично, ведь она тетина медсестра и виделась с ней куда чаще, чем Винни, Чарли и я, вместе взятые. К тому же я был благодарен Сильвии за готовность обо всем позаботиться. Я никогда не видел покойника и не хотел видеть.
– И ты сказал, чтобы тебя не ждали?
– Она ответила через пару секунд: «Они уже здесь. Пусть ее заберут?»
– И ты согласился.
– У них не было необходимости меня дожидаться, я все равно ничем не мог помочь.
Я постарался, чтобы это не прозвучало так, будто я защищаюсь, но почувствовал, как пылают щеки.
– Конечно, – подбодрила меня Винни.
– А потом она написала: «Она скончалась в библиотеке, в своем любимом кресле».
Я вспомнил, как меня пробрал холодок, в точности как сейчас, когда я представил Луизу, в последний раз уютно устроившуюся в кресле с книгой и чашкой чая. Помню, как подумал, что это достойная смерть, и Луиза должна быть довольна.
– А последнее сообщение было такое: «Соболезную вам, мистер Нейтан, я тоже ее любила», – прочитал я.
– И больше ничего? – спросила Винни.
Я покачал головой:
– Только это.
– Почему бы нам не написать на этот номер? – предложила Винни.
Я не был уверен, что это удачная идея, но просто сказал «Ладно» и протянул ей телефон.
– И что написать?
– Например: «Кто вы и что произошло с нашей матерью?» – сказал Чарли.
– Так мы ее спугнем, – возразила Винни. – А нужно заманить.
Пока палец Винни завис над экраном телефона, я вспомнил тот ужин с Луизой, когда она объявила, что хочет изменить завещание («Мне нужно» изменить завещание? Или «я собираюсь» его изменить?), а после, помыв посуду, я обнаружил тетю спящей на диване. Да, она устала, хотя и не выглядела смертельно больной. Но такое иногда случается. Одна моя однокурсница умерла от аневризмы во время занятий йогой. Встала в «позу собаки», и вдруг в ее мозгу лопнул сосуд, и ничего уже нельзя было сделать. Ей было всего двадцать лет. А один мой приятель по гольф-клубу, молодой отец, умер в бассейне во время привычного утреннего заплыва. У него просто остановилось сердце. Сбой ритма, так сказали врачи. Так что неожиданная смерть Луизы выглядела вполне правдоподобной. Ведь я знал, что даже люди в расцвете сил могут ни с того ни с сего умереть.
– А если так? «Это снова Нейтан. Мы хотели заплатить вам за хлопоты. Вы не могли бы перезвонить?» – предложила Винни.
– Отлично, – согласился Чарли. – Может, она позвонит, чтобы получить деньги.
Винни нажала «отправить» и отдала мне телефон.
– Дай знать, если ответит.
Я кивнул, хотя и знал, что фальшивая Сильвия не ответит – слишком велик риск раскрыть свою маскировку. Конечно, я знал, кто она. Остался только один пугающий вопрос: почему она это сделала?
Оглядываясь назад, я поражаюсь, насколько просто было бы застать автора этой безумной затеи на месте преступления. Если б я только попросил лже-Сильвию дождаться меня, если б только сам позвонил в похоронное бюро, если б настоял, чтобы лже-Сильвия позвонила мне, а не присылала сообщения, вся шарада раскрылась бы. Но вместо того чтобы разоблачить махинацию, я попал в расставленную для меня ловушку.
Отец играл в турнирах по покеру. Он пытался научить и меня. Правила были простыми: тройки выигрывают у двух пар, фулл-хаус выигрывает у флеша, чем старше карты, тем лучше. Рассчитать шансы на выигрышную комбинацию тоже было довольно просто. Вычти карты в игре (на столе и у игроков) из общего количества в колоде (пятьдесят две) и подсчитай вероятность. Но хорошие игроки играют не в карты, говорил мне отец. Они играют с людьми. Выигрывает не тот, у кого лучше карты. А тот, кто правильно считывает оппонентов, знает, по какой схеме они делают ставки и когда блефуют. Как бы хорошо я ни считал карты и вероятности, в покер я играл плохо. Кто-то явно знал об этом, потому что меня обыграли подчистую.
Если б я не был так брезглив и не боялся увидеть труп Луизы, то мог бы заподозрить, что лже-Сильвия темнит. Возможно, я так твердо решил действовать честно, что мне и в голову не пришло усомниться в чьей-то порядочности. А может, я просто тупица. Как бы то ни было, мое решение отстраниться от хлопот с похоронами стало катастрофической ошибкой. Но катастрофические ошибки – мой конек. Можно сказать, я эксперт по таким ошибкам и в очередной раз наступил на грабли.
Конечно, была еще одна причина, по которой я не сомневался в подлинности автора посланий: мысль о том, что кто-то будет выдавать себя за медсестру Луизы, чтобы сообщить о ее смерти, была совершенно безумной. Так мог поступить только психопат, и это казалось совершенно невозможным.
Трудно было проглотить эту горькую пилюлю – мало того что сообщения отправила психопатка, я еще и ходил с ней на свидание.
Глава 40. Эшли
Я вылезла из твидового костюма и забралась в кровать. Не было смысла выходить на улицу, потому что: а) там шел дождь и вообще была отвратительная погода, б) меня только что уволили за прогул и в) теперь я богата, и работа мне не нужна. Наверное, это классический случай плохой новости и хорошей. Учитывая, что мне никогда не нравилось работать экскурсоводом, хорошая новость перекрывала плохую. Так почему же я так подавлена?
Наверное, мое ужасное состояние указывало на мою сострадательность. Умерла женщина. Это само по себе основание для грусти. Я не очень хорошо знала Луизу, но она была чьей-то матерью, чьей-то сестрой, чьей-то тетей (точнее, тетей моего потенциального парня). Конечно, с ее стороны было не очень красиво лишать своих отпрысков наследства, но я не виновата, что она их обделила. Я вспомнила, как ее сын накричал на меня перед лифтом. Может, ее дети – чудовища и не заслуживают денег?
Но даже если у Луизы были веские причины злиться на детей, почему ее деньги получила именно я? Если она оставила их мне, это еще не значило, что я могу их взять. Что скажет мама, когда узнает, что я приняла наследство, предназначенное другим? Она бы никогда этого не поддержала. Так что на самом деле хорошая новость вовсе не была хорошей.
И конечно, моя жизнь превратилась в черную дыру. Ни карьеры, ни работы. Ни парня. Ни соседа по дому. Не осталось даже последнего прибежища – нашего уговора о браке. У меня буквально не было ничего и никого. Я бы провалялась в постели весь день, если б не Брандо – своим танцем «хочу писать» перед дверью моей комнаты он напомнил, что все-таки есть еще на свете одно существо, которому не безразлично, жива я или мертва.
– Ладно, ладно, встаю, – проворчала я, и он запрыгал от радости.
Я продрогла, поэтому включила кофеварку, чтобы кофе был готов к моему возвращению, взяла поводок и пристегнула к ошейнику.
– Готов?
Он гавкнул: «А то!», я открыла дверь и вышла под вечернюю морось. Брандо потянул влево, но сегодня мы пошли направо, подальше от дома Луизы. То есть моего дома, по крайней мере, пока суд не заставит меня его вернуть. Я ни минуты не сомневалась, что дети Луизы не сдадутся без боя. И кем я буду, если стану с ними бороться? Конечно, я не была размазней. Голливуд состоит из тех, кто готов вонзить нож в спину и расталкивать других локтями, и я научилась не отставать. Вряд ли скромный привратник сможет опровергнуть, что Мэтт Дэймон лично пригласил тебя на прослушивание или премьеру, так почему бы не соврать? В резюме мы тоже врали. Никто из нас не умеет ездить верхом, говорить по-французски, играть на скрипке – мы учимся, когда проходим кастинг! Так что да, я знала, как получить желаемое. Но борьба за наследство – это чересчур даже для меня.
Пока Брандо тащил меня по тротуару, я размышляла о своем печальном будущем. Мама сказала, что я могу (или должна?) вернуться домой, но что дальше? В Висконсине нет работы для неудавшейся актрисы, она же экскурсовод, она же Золушка по субботам. Все подруги замужем и работают, будет унизительно с ними встретиться. Я была так уверена в себе, когда уезжала, все мне завидовали. «Не забывай о нас, когда станешь звездой! – говорили они. – Приглашай на свои премьеры, присылай фотографии с автографом, передавай привет Тому Холланду!» – «Обязательно! – пообещала я. – И Майклу Джордану тоже передам поцелуй!» – глупо пошутила я. Но вышло так, что самая глупая шутка – это я.
– Ладно, Брандо, пошли обратно, – сказала я, легонько потянув за поводок. Пес уткнулся носом в клумбу и усердно принюхивался. – Ну, давай.
Я снова потянула за поводок. Штаны ниже ветровки промокли, и мне хотелось кофе, который уже должен приготовиться. Наконец пес сдался, и мы повернули обратно к дому. Я настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила стоящего у дома Нейтана, пока Брандо лаем не возвестил о его присутствии.