– Помнишь, как мы напились шампанского на вечеринке по поводу маминого «Оскара»? – спросила Винни, и я слегка улыбнулся.
– Тебя вырвало в фонтан.
– Казалось бы, я должна чему-то научиться.
И я вспомнил о женщине, на которой женился.
– Наверное, мы оба искали то, что причинит нам боль. Потому что после детства рядом с мамой считали, что именно этого и заслуживаем.
– Вот какое она оставила наследство, – сказала Винни. – Вдохновила всех, кто ее любил, на самоуничтожение. Жаль, нельзя написать это на ее надгробии.
Винни вздохнула и откинулась на спинку кресла. А прямо за ее головой на мониторе что-то дернулось. Я наклонился, чтобы рассмотреть получше.
– Тут кто-то есть! – Я указал на камеру у подъездной дорожки, где только что появилась машина.
– Это Нейтан!
– Ты когда-нибудь рассказывала ему про бункер? – спросил я, понимая, что это маловероятно, но все-таки не теряя надежду.
– Мы же дали клятву, – напомнила она.
Мое сердце наполнилось любовью.
– Мы здесь не умрем, – пообещал я.
Вместе с сестрой мы прошли через ад, и я отказывался соглашаться, что наше путешествие закончится вот так.
– Твоими бы устами… – выдохнула она.
Мы с сестрой не ходили в церковь, но, думаю, оба верили если не во всемогущего Бога, то хотя бы в карму. И смерть матери в тот момент, когда она решила нас помучить, явно подтверждала существование кармы.
Мы смотрели, как Нейтан потоптался на крыльце и скрылся в доме. Я переключился на внутренние камеры, показывающие гостиную и прихожую. Нейтан стоял прямо у двери. Секундой спустя на лестнице появилась Марсела. Они обменялись парой слов. Потом Нейтан вытащил телефон, что-то набрал и пошел на кухню.
– Переключись на камеру в кухне!
Сделав так, я увидел, как Нейтан берет со стола телефон Винни.
– Это мой телефон! – вскрикнула Винни. – Наверное, он написал мне и услышал, как пришло сообщение!
На кухне появилась Марсела. Нейтан посмотрел на нее и помахал телефоном Винни.
– Почему он размахивает моим телефоном? Думаешь, спрашивает, где мы?
В ее голосе звучала надежда. Мне тоже хотелось надеяться. Но дверь закрылась не сама по себе.
Марсела подошла ближе к Нейтану. А потом протянула к нему руку. Не просто коснулась, чтобы приободрить, а попыталась расстегнуть пряжку ремня.
– Какого хрена? – сказала Винни, глядя на меня.
Но мне не пришлось ничего объяснять, все и так было болезненно очевидно.
– О Господи. Мне так жаль, Чарли.
Даже не знаю, что потрясло меня больше – что Марсела спит с моим кузеном или что я до сих пор об этом не догадался.
После той поездки на лыжный курорт я должен был понять – что-то не так. Она не хотела ехать: «Зачем мне туда ехать, если я не катаюсь на лыжах? – ныла она. – Мне там нечем будет заняться!» Но я сказал, что мы едем всей семьей и ей не отвертеться, кажется, даже велел заткнуться. Винни приложила много усилий, чтобы спланировать эту поездку, а мы не ездили кататься на лыжах с тех пор, как были подростками. Мы с сестрой надеялись, что это оживит наши отношения, и, очевидно, так и произошло, но самым худшим образом.
Марсела дулась все шесть часов поездки из Санта-Барбары в горы. Говорила, что, если она не катается, это не значит, что остальные могут рассчитывать на накрытый стол в конце дня. Она ненавидит холод. Не выносит мою сестру-пьянчужку. А мой дядя Рой – «самый скучный человек на планете».
Как только мы заселились в лыжный домик, она отправилась прямиком в нашу комнату и не выходила оттуда. Я извинился за нее: она плохо себя чувствует, укачало в машине, ей нужно отдохнуть. Но на следующий вечер, проведя весь день в доме, вместе с Нейтаном, Марсела совершенно изменилась. Щеки порозовели, и она танцевала по кухне, пока готовила для нас горячий шоколад с мятой, когда мы вернулись с холода. Любой человек хоть с одной извилиной сообразил бы, в чем дело. Но мы верим в то, во что хотим верить, а в это верить я не хотел.
Когда я наблюдал за их ссорой – Марсела прижималась к Нейтану, а тот ее отталкивал, – мой гнев сменился печалью.
– Она всегда брала то, что хотела, – признал я. – И я уже давно знаю, что ей нужен не я.
Наконец-то я произнес это вслух с большим облегчением.
Винни сжала мою руку, и вдруг я задумался – не догадывалась ли она. Может, именно поэтому мы с сестрой отдалились друг от друга? Проще совсем не разговаривать, чем не разговаривать об этом, находясь рядом.
– Теперь все наладится, – пообещала Винни, и я понял, что она говорит о нас.
Сквозь печаль пробился бутон надежды. Я повернул голову, чтобы встретиться с утешающим взглядом сестры, но тут комната вдруг начала вращаться. Я решил, это паническая атака, потому что ничего не наладится, если мы отсюда не выйдем. Только углекислый газ сначала вызывает головокружение, а потом убивает.
– Они выходят из дома, – услышал я и посмотрел на Винни, потому что это наверняка был ее голос, больше тут никого не было. – Чарли, что с тобой?
Комната завертелась, как карусель, и через секунду я почувствовал холодный и жесткий линолеум у щеки.
– Чарли!
Винни склонилась надо мной, а я посмотрел на лицо моего лучшего друга детства и вспомнил, как мы играли в прятки, в ЦУП и астронавта. А потом заметил за ее головой блеск металла. Я не сразу понял, что за сверкающий предмет спрятан с нижней стороны столешницы. Но потом вспомнил, что здесь пряталась мама. А она никогда не выходила из дома без него.
– Револьвер. – Я поднял руку, указывая на него.
Больше ничего не помню.
Глава 65. Марсела
– Мы уезжаем, – сказала я сыну. – Собирай вещи.
– Я их и не разбирал, – сообщил Зандер, отрывая взгляд от айпада.
– Точно. – Я посмотрела на часы. Мы провели здесь всего час, и весьма продуктивный час. – Тогда отнеси свои вещи в машину.
– Мы разве не увидимся с бабулей?
– Не сегодня.
Я подтолкнула его к выходу. Он послушно схватил свою сумку и спустился по лестнице. Тео спал, и я терпеть не могла его будить, но чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. Нейтан явно оказался не готов отпраздновать наш долгожданный союз, но быстро вернется, когда на моем банковском счете окажутся десять миллионов долларов. Нам суждено быть вместе, это неизбежно, нет нужды спешить. Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с потерями. И я решила, лучше подождать несколько недель, прежде чем объявить о том, что мы пара, тогда никто не будет осуждающе вскидывать брови. Хотя вряд ли кто-нибудь станет скучать по жалкой старой карге, ее сыну неудачнику и алкоголичке дочери. Со временем Нейтан поймет, как поняла я, что их смерть только к лучшему.
Что касается детей, Тео и не вспомнит своего отца, а Зандер, несомненно, полюбит Нейтана так, как никогда не любил Чарли. В своем новом доме он не будет слышать, как мама с папой каждый день ссорятся, да и какой ребенок не хочет жить в собственной комнате? Я никогда бы так не поступила, если б не была уверена, что так лучше для всех. К тому же это оказалось так просто, будто желали сами боги.
Я бросила два платья, которые успела повесить в шкаф, обратно в чемодан и застегнула его. Я не сентиментальна, но мысленно попрощалась с бывшей комнатой Чарли, наполненной безделушками из его обеспеченного детства – кубками с различных спортивных соревнований (футбол, хоккей, теннис, бейсбол), фигурками игроков «Доджерс», еще здесь была модная электрогитара, на которой он так толком и не научился играть. Я с удовлетворением думала о том, что наши дети – мои дети – наконец-то получат все то, что было у отца. У Зандера появится личный тренер, и сын вступит в лучший клуб Малой лиги; у Тео будет билингвальная няня, и он научится свободно говорить на двух языках. Нас ждала славная жизнь, и все благодаря моей готовности ухватиться за то, что дает в руки судьба.
Я вытащила Тео из разборного манежа и прижала его спящую головку к подбородку. К счастью, он не проснулся, и я приняла это за хорошее предзнаменование. Другой рукой подхватила чемодан и вышла в коридор. Спускаясь по лестнице, я в последний раз окинула взглядом захламленную берлогу Луизы и почувствовала облегчение от того, что больше не придется смотреть на эти аляповатые обои в клеточку, вдыхать затхлый запах тяжелых бархатных портьер и готовить на вычурной старой кухне. Мой чемодан был тяжелым, а Тео весил почти тридцать фунтов, но мысли о прекрасном будущем придавали мне сил, как Чудо-женщине, и до подножия лестницы я дошла, даже не вспотев.
Зандер ждал у машины. Я помахала ему с крыльца («Иду!») и начала спускаться по лестнице.
Сначала я приняла резкий хлопок за игру воображения. Я часто представляла звук, которым бита Зандера ударяет по летящему мячу, когда фантазировала о будущем сына – давай, беги на базу! Но потом звук повторился.
Бах! Бах! Бах!
Я задержалась на ступенях. Нейтан стоял во дворе рядом с мужчиной и женщиной. Их мелкая собачонка лаяла и скакала вокруг.
– Хватит, Брандо, – прикрикнула худая брюнетка, стоящая рядом с Нейтаном, но пес продолжил лаять.
Тео заворочался и открыл глаза. А через секунду заорал, и все три пары глаз уставились на меня.
– Простите, – извинилась брюнетка и нагнулась, чтобы отругать пса. – Хватит, Брандо!
– Где Винни и Чарли? – крикнул мне Нейтан, и я посмотрела на него.
Это был мой последний шанс отказаться от задуманного. Я могла бы сыграть ничего не подозревающую, измученную жену: «Они еще не вышли из бомбоубежища?» Могла бы притвориться, будто не знаю, каким образом на люке оказались мешки с цементом. Да, несколько минут назад я чувствовала себя Чудо-женщиной, но определенно не была на нее похожа. Я могла бы помочь им столкнуть мешки с люка, а потом расплакаться от облегчения, увидев живого и здорового мужа. Но я бежала последний круг марафона, начавшегося восемь лет назад. И не собиралась сдаваться.
– Я же сказала – не знаю, – ответила я и спустилась с крыльца.