торой — полицейское и военное управление с обязательной регистрацией. Третий, снова с проверкой машины, — при выезде из города. Ни в одной из почти тридцати стран мы еще не встречали такого, чтобы после первой таможенной, военной и полицейской проверки на границе соответствующие органы внутри одного и того же государства с такой тупоголовостью и без каких-либо явных логических причин требовали от приезжих все новых и новых порций терпения и не очень-то легкой возни с багажом, бесконечно, как заведенные, повторяя всю процедуру.
— Это значит, что вы не доверяете своим собственным учреждениям, которые проделали эту работу за несколько километров до вас, — не смогли не заметить мы при восьмом осмотре, как две капли воды похожем на пограничную проверку.
— Это наше дело, — отрезал шеф полиции.
К концу первого дня пребывания в республике Перу мы раскусили самую суть предупреждения, которое тревожило нас задолго до этого.
— Вы едете в страну, где вот уже два года существует осадное положение, — говорили нам в Боливии и Аргентине с нескрываемым злорадством.
На распутье
Севернее озера Титикака кончается плоское нагорье, протянувшееся сюда от самого центра Боливии. Над обширной котловиной озера два могучих хребта восточных и западных Кордильер соединяются в единый массив. От порта Пуно к Арекипе отходит главная ветка магистрального шоссе; пробежав 450 километров, она спускается по окраинным горам к берегам Тихого океана и продолжает свой путь в 930 километров по асфальтированному шоссе вдоль побережья.
Но от озера Титикака отходит и еще одна дорога. Она не носит громкого имени Панамериканской автострады; словно червь, прогрызается она через центральный массив перуанских Кордильер. На всем пути тут не встретить равнины, где машине можно было бы дать передышку. Здесь нет ни асфальта, ни бетона. Дорога скачет из ущелья в ущелье, пробирается через горные перевалы, безостановочно преодолевает тысячеметровые подъемы и спуски, но это дорога, которая ведет в нетронутую глубь страны и открывает сокровищницы древней инкской культуры. Она избегает живых приморских центров, захваченных пришельцами и иностранцами. Она проходит через области, населенные индейцами-горцами, пересекает древний Куско, вручает ключи от легендарного города инков Мачу-Пикчу и от инкских крепостей Ольянтайтамбо и Саксайуаман; дорога эта вьется, по горнозаводским районам в окрестностях Серро-де-Паско, взбирается на высоту вершины Монблан и проползает сквозь паутину шоссейных и железнодорожных мостов и тоннелей, сплетенную над стометровой пропастью Инфьернильо в самую смелую и самую остроумную на всем континенте комбинацию высокогорных трасс. И, лишь пройдя через все это, дорога сможет отдохнуть на белоснежных пляжах Тихого океана, прежде чем устремиться дальше на север, к нефтяным районам в эквадорском пограничье.
Эта дорога идет по хребту земли, на котором уместилось бы десять Чехословакий и где тем не менее проживает едва девять миллионов человек.
Эта дорога идет по стопам инкских гонцов и по следам завоевателей Писарро.
Это дорога славы и страданий перуанских индейцев.
ПО ДОРОГАМ ДВУХ КУЛЬТУР
Кто хоть раз встретил восход солнца в пустыне, запомнит его на всю жизнь. Тот же, кому доведется встречать рождение нового дня на берегу горного озера Титикака, не сможет избавиться от ощущения вины. Кажется, будто, ступив на священную землю, ты тем самым уже осквернил рощу языческих богов. Этим ощущением странной робости наполняет тебя сама природа. А присутствие индейцев-горцев, начинающих новый день своей жизни, текущей с древних времен без перемен, невольно заставляет говорить вполголоса.
Титикака
Озеро Титикака — самое высокогорное судоходное озеро в мире. Несмотря на то, что воды его находятся на высоте почти 4 тысяч метров над уровнем моря, это один из величайших пресноводных водоемов на земле. Цифровые данные эти, разумеется, могут удовлетворить лишь поверхностного репортера. О них забываешь, увидев высоченные горные хребты, подковой окружающие озеро с трех сторон. Когда над ним растают последние ночные тени, когда заклубятся утренние туманы, алые от зари, и когда, наконец, снежные вершины засверкают под лучами восходящего солнца, только тогда начинаешь понимать, почему именно озеро Титикака окружено таким количеством индейских легенд.
От берега отчаливает рыбацкая тотора. Удивительное судно! Узкая, с высоко поднятыми острыми концами, лодка едва касается воды. Она сделана из легчайшего камыша — тоторы, которая растет в мелководье у берегов озера. Пучки тоторы связывают между собой, как солому при плетении корзины. Дно лодки устраивают из нескольких слоев тоторы. Пока лодка не перегружена, в нее не проникнет ни капли воды просто потому, что уровень воды ниже уровня верхнего слоя тоторы на дне.
Невдалеке от озера индеец прокладывает примитивной деревянной сохой первую неглубокую борозду. По прибрежным холмам поднимаются вверх сероватые точки. Это пастухи выгоняют в горы отары овец.
Самая высокогорная железная дорога в Перу, наряду с озерными пароходами, стала первым подлинным средством сообщения между необъятной областью центрального Перу, побережьем океана и остальным миром.
Основное ее назначение — сделать возможной перевозку ценных руд из шахт, расположенных в глубине материка, до портов на берегу Тихого океана.
Селение Гуаки на самой южной оконечности озера Титикака возникло всего лишь пятьдесят лет назад. Жизненные соки вливаются в его жилы по стальным ленточкам одноколейной железной дороги, которая кончается за селением возле озера на причале. Связующим звеном между двумя конечными станциями высокогорной железнодорожной магистрали — боливийской Гуаки и Пуно в Перу — служат четыре парохода самой высокогорной пароходной линии в мире. Это первенство сохраняется за озером Титикака вот уже более девяноста лет. Однако и по сей день колесный пароход на озере выглядит столь же чуждо, как и во время своего первого рейса. Еще издали, из-за горизонта, он дает о себе знать столбом дыма, потом над озером долго слышится его грохот, скрип, тяжелое сопенье, и, наконец, он исчезает, как дурной сон.
Первый колесный пароход, который бороздит гладь озера с 1861 года, называется «Явари». Он приплыл из Англии к берегам Перу своим ходом. Здесь его демонтировали, части перенесли на спинах мулов и индейцев по смертельно опасным узким тропкам на берег озера. Лишь на рубеже нашего века сюда по новой железной дороге были доставлены еще два парохода — «Койя» и «Инка». Последний из всей четверки, «Ольянта», был спущен на воду в 1929 году.
В сухое время сообщение между районом озера Титикака и остальным внешним миром, кроме железной дороги, поддерживается еще с помощью высокогорного шоссе. То здесь, то там наталкиваешься и на другие следы влияния двадцатого столетия. Но это всего лишь далекое эхо нашего века. На южном берегу озера на двух небольших перевалочных станциях сходятся два конца далекого мира машин. В прилегающем к озеру крае их появление приняли пассивно, безучастно, потому что эти перемены почти ни на чем не отразились. Они не принесли ничего нового и полезного. Рыбак переселился чуть дальше, туда, где пароходы не пугают рыбу; пастух по-прежнему выгоняет стада в горы, как это делали его отцы и деды; бедняк крестьянин, как и прежде надрывается на клочке каменистого поля, который дает ему ровно столько, чтобы душа удержалась в теле.
На водоразделе двух океанов
После 3 тысяч километров драматического путешествия по Кордильерам мы, наконец, добрались от их подножья в аргентинских пампах до сердца Анд. В первые же дни пути по перуанским горам мы очутились в лабиринте скалистых массивов, громоздящихся друг над другом на головокружительной высоте. Здесь глазам уже открывается не сплошной горный хребет. Все эти лежащие вокруг массивы гор представляют собою лишь вершины бесконечного вала Кордильер. Их основания вырастают из главного хребта, который поднимается из океана и суши как материк над материком и который лишь изредка опускается ниже 4 тысяч метров.
Горное шоссе, построенное преимущественно на старом основании главной дороги инков, пробирается сквозь лабиринт ущелий и долин, но на краю дороги уже не разверзаются бездонные пропасти. Машина большей частью ползет по дну их. Даже в самых высоких пунктах над дорогой вздымаются к небу лишь голые серо-бурые кручи, увенчанные ледяными диадемами. Белые купы облаков, растерзанные и изорванные вершинами гор, с головокружительной быстротой летят низко над землей.
Здесь исконная родина лам. Ни автомобиль, ни железная дорога не смогли вытеснить их из андских владений. Шоссе и железную дорогу время от времени засыпают обвалы, потоки смывают их в период дождей и таяния снегов. Современная техника еще далеко не преодолела эти могучие, таинственные горы. Но традиционное средство передвижения инков — горная лама, благодаря своей неприхотливости и выносливости, каждый раз выходит победительницей там, где инженеры, строители или вычислители пока что вывесили белый флаг.
Нам встречаются целые караваны этих стройных животных. На дороге от южной границы Перу до Куско ламы почти единственные живые существа в необитаемых областях гор. Караваны навьюченных лам можно встретить как на обочине дороги, так и на опасных, узеньких скалистых тропках, ведущих по краю бездонных пропастей, через горные перевалы в соседние долины. Для здешних жителей ламы еще много десятилетий будут служить единственным средством сообщения с внешним миром.
Очень-очень редко у дороги появляется одинокое ранчо, слепленное из глины и пучков соломы. Где-нибудь неподалеку от него, на таких местах, которые даже при самой буйной фантазии нельзя назвать пастбищем, пасется стадо тощих овец. Люди и животные здесь постоянно находятся на грани жизни и смерти. Кажется, будто четвертая тысяча метров над уровнем моря — граница жизни. Выше ее остаются лишь скалистые горы, покрытые вечным льдом, да в защищенных от ветра уголках — стада овец и лам.