Несколько мгновений на поиск решения, и в появившийся руках посох вливается наэлектризованная мана, отчего он покрывается разрядами молний. Перехватив посох для броска, я тщательно прицеливаюсь, проверяю целостность мана-канала и бросаю оружие в раздувшееся от скверны тело.
Преодолевший разделяющее нас расстояние за доли мгновения посох глубоко вонзился в рыхлую плоть, угодив куда-то в район грудины, чтобы через миг разразиться каскадом молний. Усилием воли отправив по соединяющему нас каналу ещё больше маны, я наблюдал за тем, как матка бьётся в конвульсиях. Мощные электрические заряды вырывались из её тела, щупальца то сжимались, то расслаблялись, пока сама матка выла с такой силой, что своды пещеры дрожали, грозясь обвалиться.
Как-то прорвавшихся ко мне порождений, пришлось убивать голыми руками и клановым кинжалом. Почти не ощущая ударов из-за доспехов, я всё же старался действовать осторожно и не дать тварям добраться до щели в забрале.
Перехватить атакующую руку, притянуть к себе, всадить кинжал в череп. Выдернуть, повторить. Мелкий генлок вцепился в ногу, пока отвлёкся на него, более рослый гарлок, попытался повалить, бросившись на меня. Еле устоял, а заодно избавился от помехи на ноге, раздавив череп рукой. Ещё два гарлока, причём действуют скоординировано, пока один отвлекает, второй пытается достать до щели в забрале.
Плохо, что духи в этом месте не могут нормально действовать, слишком сильная аура тьмы. Но и мелкая помощь от них выручает.
Огненный Чих превращает обоих в танцующие факелы, но мана-канал ослаб и вой матки стал на несколько тонов ниже. Возобновляю «подачу электричества», заодно отбрасывая следующего гарлока ударом кулака в грудь, дрянной панцирь сминается, и, деформируясь, ломает кости.
Зашедший сзади крикун, запрыгивает на спину и начинает молотить сверху примотанными к лапам лезвиями, пытаясь найти брешь в защите. Хватаю лапу твари и сбрасываю её со спины, с хрустом прикладывая об пол, заодно опрокидывая следующего противника.
Едва успев прикрыть глаза, оказываюсь в облаке огня, что окружило меня со всех сторон. Дух огня впитал часть магического пламени, ослабив заклинание. К порождениям присоединился маг. Да когда же эта матка уже сдохнет!
Перехватываю кинжал поудобней и иду в атаку. Каменная пуля заставляет первого гарлока оступиться, сношу его плечом, насаживая на небольшой шип из камня. Генлок получает удар в голову, выдёргиваю кинжал и насаживаю на него ещё одного гарлока. Тварь хрипит и пытается укусить, но ещё перед тем, как исходящая чёрной кровью пасть достигает доспеха, маг порождений снова бьёт и снова огненным шаром. Всё вокруг захватывает пламя, и языки магического огня сжигают ресницы.
Плевать.
Призываю основное оружие обратно, и через секунду у меня в руках оказывается привычная секира.
Взмах, и три порождения заливают пол кровью. Взмах, и генлок распадается на две части. Небольшая концентрация, и волна огня заполняет всё пространство передо мной. Ещё один огненный шар разбивается о плёнку магического щита, и в следующую секунду Опаляющий Луч начинает зажаривать лицо мага врага. Замечаю бросившееся ко мне щупальце, уклоняюсь и наношу свой удар. Комок склизкой плоти падает вниз, конвульсивно дёргаясь.
Ещё один удар скользит по наплечнику, не причиняя вреда, и через секунду тот, кто его нанёс лишается головы. Крики матки прекратились, и порождения начали отступать. Используя весь арсенал атакующих чар, отправляю его в спину тварям. Кажется — всё.
Не поднимая забрала, осматриваю поле боя.
В пещере с маткой стоит остальной отряд. Големы почти в порядке, разве что потеряли несколько килограмм каменной плоти. Легионеры заработали несколько новых ран, но держатся. Фарен шатается, а на его шлеме видна вмятина. Нерия стоит в иссечённой мантии, под которой слабо поблёскивает кольчуга, а её посох покрыт свежей кровью. И только Огрен, что прямо сейчас лакает пойло собственного производства из бурдюка, целый и невредимый, стоит над трупом матки.
Доставившая столько проблем тварь, стала выглядеть ещё хуже. Большая часть её туши покрыта следами от ударов молнии, в местах выхода которой сочится гнилостной сукровицей. Там, куда попал посох, всё сожжено до углей. Но убил тварь именно Огрен, изрубивший голову твари секирой.
— Да обретёшь ты покой в Камне, — произнёс разведчик, склонившись над мёртвым легионером.
— Сейчас нельзя останавливаться, — найдя нужный мне труп, извлекаю из него клановый кинжал со слегка обуглившейся рукоятью, — они могут напасть вновь, — короткий магический импульс, и налипшая за бой грязь исчезает.
— Я знаю, — глухо произнёс он, вкладывая в руки погибшего товарища его оружее, — нельзя оставлять тело вот так.
Я лишь кивнул, и огонь поглотил тело храброго дворфа, даруя вечный покой. Пока остальной отряд собирается в пещере с маткой, а Нерия как может, залечивает многочисленные раны, я аккуратно снимаю шлем с Фарена и руками выгибаю обратно небольшую вмятину, лучше защищать от этого он не станет, зато мешать не будет. Понимая всё без слов, второй из оставшихся в живых легионеров прикладывает припарку к ране на его голове, пока я передаю ему целебную энергию.
Через несколько минут, за которые големы не спустили глаз с тёмных зёвов, отряд немного восстановился и был относительно готов дальше.
— Куда дальше? — спросил я у разведчика, что кинжалом срезал наросты из плоти со стен пещеры.
— Похоже, сюда, — указал он на один из проходов.
Действительно, едва различимый знак, что скрывался под наростом, был аналогичен тем, что встречались нам ранее. Оглядев отряд, я лишь коротко кивнул и первым направился в темноту.
— Никто не заходил так далеко, — констатировал разведчик легиона, осматривая зал, где мы оказались.
— Почти никто, — не согласился с ним я, указывая на глиняные черепки, что лежали в углу.
— Что же ты натворила? — без тени алкогольного опьянения спросил Огрен, когда мы осматривали бывшую стоянку его дома.
Посмотрев на шумного, но крайне полезного в бою дворфа, я понял о чём он. Детские игрушки, сваленные в одну кучу с прочим мусором. Неужели эта Бранка потащила с собой на Глубинные Тропы и детей?
Тихий шорох привлёк всеобщее внимание, и отряд мигом оказался готов к нападению, вот только его так и не произошло, но звук усиливался. Будто кто-то шаркал по камню куском растрескавшейся кожи.
— В первый день они пришли, всех с собою унесли, — бормотало существо, в котором с трудом можно было узнать дворфийку, — В день второй они напали и кого-то пожевали.
— Не подходите, — вперёд вышел легионер, — она осквернена и может атаковать.
— Геспид? — отодвинув легионера, вперёд вышел Огрен, шагая твёрдо и прямо, — Геспид, где Бранка, что она…
— В третий день, явившись в гости, обглодали наши кости, — продолжала безумно бормотать она, — В день четвёртый мы их ждали и от страха умирали, — подняв голову, она уставилась на нас грязно-серыми глазами, без намёка на зрачок, — В пятый день к нам заглянули и девчонку умыкнули.
— Надо её добить, — легионер-разведчик кивнул, поддерживая моё решение.
— В день шестой девчонки крик, прямо в души нам проник. В день седьмой ей через рот, рвотой вспучили живот, — Геспид уже не бормотала, а почти кричала.
— Она может знать что-то полезное, — возразила Нерия, сжавшись от страха.
— В день восьмой тварьё игралось, над девчонкой измывалось. В день девятый, девка злобно, стала жрать себе подобных! Вот она, пирует сладко и готовится стать маткой! НЕТ! НЕТ! — Геспид схватилась за голову и упала на пол, начав биться головой о твёрдые плиты.
— Ты меня слышишь? — подойдя к заражённой, Огрен положил ей руку на плечо, уняв дрожь.
— Огрен? — серые глаза посмотрели на рыжеволосого дворфа, — Нет, не может быть, ты остался, тебя пощадили, она тебя пощадила.
— Что здесь произошло, где Бранка.
— Она безумна. Наковальня Пустоты. Она одержима ей, мы умирали пытаясь добраться до неё, мы все, все… Когда нас стало мало, она отдала нас им, они ненавидят нас, не могут без нас и потому ненавидят ещё больше.
Приступ конвульсий вновь заставил дворфийку задрожать.
— Прошу, не дай мне… Зов так силён, он зовёт! — схватившись за голову, Геспид начала рычать, разбрызгивая слюну.
Сменив секиру на посох, я приставил кристаллическое остриё к груди дворфийки.
— Подожди, — во взгляде Огрена горела решимость, — Геспид, где Бранка, скажи нам.
— Впереди, там, не может дотянуться до цели, нас было слишком мало, — хрипела она, — она заманивает порождений, чтобы они проложили ей путь. Прошу, — показалось, но на миг в глазах Геспид мелькнуло что-то вроде разума, — убей, я не хочу становиться ей, не хочу, не хочу, НЕ ХОЧУ!
Вой дворфийки оборвался, когда Огрен вонзил ей в сердце нож. Лицо Геспид разгладилось и стало умиротворённым. Все зашептали молитвы, даже я попросил Дезну и всех известных мне богов о хорошем посмертии для неё.
— Надо двигаться дальше, мы почти у цели, — с помощью духа земли, я создал выемку в камне прямо под телом дворфийки, через мгновение камень скрыл от нас её мёртвое тело.
Никто ничего не ответил, но настроение у отряда упало. Разве что големы никак не выразили своё отношение к произошедшему, возможно из-за отсутствия возможности изображать эмоции на лице. Огрен же… рыжий дворф присосался к неизвестно откуда появившемуся бурдюку. Высосав из него всё до последней капли, в его глазах появилась ставшая уже привычной пьяная бесшабашность, но тень той боли, что он испытывал, ещё отражалась в его взгляде. После такого… даже не знаю, найдутся ли у кого силы осуждать его за безудержное пьянство.
— Осторожно, — окрикнул меня Фарен, указывая на плиту впереди, — ловушка.