– Рад, что ты уже проделывала такое, – заметил Джона.
– Такое – никогда, – ответила она. – Но знаю тех, кто проделывал.
Вагонетка задрожала, проходя мимо шкивов на другой стороне. Внизу появилась земля. Вид ее отчего-то успокаивал – намного больше, чем созерцание мчащейся далеко внизу воды. Трос в этом месте довольно круто уходил вниз. Скрипели шарниры, на которых поворачивалась вагонетка, сохраняя горизонтальное положение. Вцепившись в ее край, Аня и Джона смотрели, как приближается погрузочная станция, где конвейер заполнял резервуар с откидывающимся дном. Пустая вагонетка впереди прошла под резервуаром, и в нее с грохотом посыпалась руда. Трос завибрировал, и Анины кости задрожали в ответ. Служебная площадка, до которой им нужно было добраться, находилась примерно в двух футах. До земли было футов шестьдесят. Времени на размышления не оставалось: руда раздавит их, тела, вероятно, не будут обнаружены, став частью какого-то сплава.
– Прыгай первым, – сказала она Джоне, всерьез беспокоясь за него. Не хотелось, чтобы ее руки были запачканы его кровью, в переносном или буквальном смысле.
– Слишком далеко, – проговорил он.
Площадка приближалась.
– У тебя все получится! – крикнула она сквозь грохот конвейера и скрежет шкивов. – Обещаю!
Он покачивался, поставив ногу на край вагонетки. Аня приготовилась. Дно резервуара с рудой было совсем рядом. Джона прыгнул к площадке. Аня рванулась следом, но поскользнулась и упала между вагонеткой и площадкой, чувствуя, как желудок подкатывает к горлу, отчаянно размахивая руками в попытках дотянуться до края. Джона схватил ее за руку. Вцепившись пальцами в металлическую решетку, Аня повисла на ней; в вагонетку с оглушительным грохотом сыпалась руда. Аня вскрикнула, но не услышала собственного голоса, тщетно ища опору для ног. Джона попытался вытащить ее наверх, но ему не хватило сил. Изогнувшись, Аня зацепилась локтем за площадку и, слегка передохнув, попробовала подтянуться и лечь на живот. Джона схватил ее за рюкзак и потянул изо всех сил. Она закинула наверх ногу, поставив на площадку колено, а затем ступню, и рухнула на Джону. Сердце отчаянно колотилось, во рту чувствовался металлический вкус адреналина.
– Спасибо, – прошептала она и, собравшись с духом, поползла по площадке, к лестнице в ее конце, изо всех сил желая слезть с опоры и оказаться на земле. Отец, подумала она, наверняка убил бы ее за такое, если бы она не погибла раньше.
От склада к зданию, куда ушел отец Ани, вели пешеходные дорожки. Аня и Джона двинулись на север по той, что пролегала ближе всего к ущелью: извиваясь на крутом склоне утеса, она спускалась к реке.
До того Аня лишь один раз оказывалась к западу от ущелья, побаиваясь противоположной стороны ущелья с ее лабиринтом рудников, измазанными рабочими и всяческими опасностями. Отсюда приходили люди, жившие в загонах, – «сброд», как говорил отец. Отсюда хотелось бежать как можно дальше. Она была здесь только однажды, со школьной экскурсией: дети с преподавателем перешли через мост, чтобы взглянуть на геологические слои и пласты.
В ущелье свистел ветер. Аня и Джона, покрытые рудной пылью, шли рядом, приходя в себя после прилива адреналина. Ане вдруг пришло в голову, что им еще предстоит как-то возвращаться.
– Думаю, самый безопасный и простой способ вернуться домой – появиться у моста и помахать. Нас отправят назад как нарушителей, – задумчиво проговорила она.
– Уж точно не таким способом, как мы добирались сюда, – согласился Джона. – И потом, после всего, что случилось, у них явно другие проблемы, не те, что раньше.
Аня взглянула через ущелье на юг, в сторону разрушенного Эйджила. Отчего-то ей казалось: стоит туда посмотреть, и все станет как прежде. Она еще не до конца осознала, что утраченного уже не вернуть, и поэтому продолжала думать, например, о том, что скажет Мелл при следующей встрече. Какое-то время они с Джоной шли молча.
– Я нашла твой рюкзак с камнями, – сказала Аня, желая поговорить о чем-то другом. – Ты выкладывал ими дорожки. Давно этим занимаешься?
– Недавно, – ответил Джона. – Восемь месяцев.
Аня нахмурилась. Подсчитав в уме, она пришла к выводу, что на все это ушли бы годы.
– Незачем врать, – заметила она. – Мне, в общем, понравилось.
– Я не вру, – возразил Джона.
– Ты не мог сделать столько за восемь месяцев…
– По большей части этим занимался не я, а моя сестра. Я… я как бы продолжил ее дело. Хотел завершить то, что она начала.
– Старшая сестра? – Джона не ответил. Повернув голову к нему, Аня увидела, что он кивнул. – Закончила школу и пошла работать?
– Погибла на рудниках год назад. Помнишь? Восемь жертв.
– Во время того обвала? О господи. Соболезную… Погоди, там ведь были две девушки. Твоя сестра – Сирил? Или Морея?
– Морея.
– Я была с ней знакома. Не очень хорошо, но пару раз мы разговаривали. Она была на два года старше меня.
Аня вспомнила траур в школе. Бывшие ученики попадали под обвалы каждые несколько лет, будто по часам, – цена хорошего образования. Несчастным случаям и группам погибших давали имена, обычно по названиям пластов или шахт, которые они разрабатывали. Тем восьмерым имени не дали, только номер: несколько недель все думали, что они могли выжить, что их можно спасти.
– Я не знала, что у Мореи был брат, – сказала Аня и тут же почувствовала себя глупо. – Извини, вряд ли это так важно…
Джона пожал плечами:
– Все видели только ее, и мне это не нравилось. Мне хотелось больше внимания – сам не знаю почему. Какое-то время я даже слегка завидовал ей – думал, что ее откопают и она станет знаменитой, рассказывая о своих приключениях. Я хотел, чтобы завалило меня и чтобы все об этом говорили. А потом…
– Что – потом? – спросила Аня.
– Ничего. Забудь.
Она схватила его за руку, и оба остановились.
– Так что потом?
– Пару месяцев спустя стало ясно, что она не вернется, и дома все стало совсем плохо. У меня возникла та же мысль, но уже по другой причине. На ее месте должен был оказаться я.
– Не говори так, – сказала Аня. Ей вдруг стало понятно, почему он все время горбится и смотрит под ноги. – Даже не думай.
– Любой подумал бы так. Почему они? Почему не я?
Он был прав. Аня все время размышляла о том, почему ее не оказалось в городе, когда изменился мир.
– Мои родители наверняка думали так, – продолжал Джона. – Папаша, когда злился, так и говорил: «Почему не мог ты?» – Джона произнес эти слова басом, откинув волосы назад и поглядев на Аню через измазанные грязью очки. – Поэтому я и ушел. Понял, что я им не нужен.
– Ты ушел из дома? И с кем ты теперь живешь?
– Место для ночлега всегда найдется. Как ты сообразила, что я делал с камнями?
Они зашагали дальше. Аня пыталась представить, каким был для Джоны этот последний год.
– Я же говорила. Нашла твой рюкзак. Камни были не местные. Почему твоя сестра взялась за это?
– Чтобы дети перестали швыряться ими в пришельцев.
Джона взглянул через ущелье. Там, на юге, от покатых металлических крыш загонов отражался солнечный свет. Когда Аня видела их в последний раз, она заметила, что изгороди повалены – все ушли.
– Пришельцев, – повторила Аня. – Давно не слышала этого слова. У моего отца и большинства тех, кого я знаю, для них находятся другие, намного хуже. Отец страстно ненавидит их. Он заведовал загонами, когда я была маленькой, и я проводила там немало времени. Отец заставлял меня учиться говорить на их языке. Потом, когда я пошла в старшую школу, я попыталась тайком принести им конфеты и…
– Знаю, – сказал Джона. – Я тебя видел.
– Правда?
– Угу. Обратил на это внимание.
– Мне всегда казалось, что от мальчишек вроде вас в дрожь бросает, – вырвалось у Ани, и она тут же пожалела о своих словах. – В смысле, всегда есть младшие ребята, которые странно смотрят на нас, старших. Но может, я и сама вела себя так же. – Она подумала о Кайеке. – Мне в голову не приходило, что ты просто наслаждаешься окружающим миром, – рассмеялась она. – Моя подруга Мелл как-то раз сказала, что ты, как ей кажется, неравнодушен ко мне. – Джона отвел взгляд. Мелл была права, и Аня вновь обругала себя. – Так или иначе, хорошо, что ты продолжил дело сестры.
– Угу, – буркнул Джона. – Только все впустую. То, что казалось великим, теперь выглядит сущей мелочью.
– Обратное тоже верно. – Аня сжала его руку, поняв, как одиноко и страшно ей было бы, не будь рядом кого-то, с кем можно поговорить. – Мелочи теперь выглядят более важными, чем раньше.
– Что ты собираешься сказать отцу, когда мы нагоним его? – спросил Джона.
Они приближались к транспортным ангарам на западной стороне ущелья. Мост снова подняли, и обе его половины стояли вертикально, не давая проехать. Троих мужчин нигде не было видно.
– Даже не думала об этом. Просто не хотела, чтобы меня отправляли к незнакомым людям. И спрыгнула с поезда, постаравшись, чтобы папа меня не увидел. А потом мне стало любопытно, куда он идет. Думаю, скажу ему, что останусь дома, пока он не вернется, что ему надо беречь себя и поскорее вернуться. Или попрошу его не уезжать, найти другую работу на востоке. Не знаю.
– Посмотрим, открыта ли эта дверь. – Джона показал на боковой вход.
Там была ветрозащитная стена с несколькими табличками для рабочих: «Не курить», «Перерыв не более пяти минут», «Не блокировать дверь». Аня вспомнила школьную лабораторию, множество плакатов, предупреждавших о раздавленных пальцах и потерянных глазах. Забавно: никто никогда не предупреждал о том, что на воздух может взлететь целый город, и не давал советов на случай апокалипсиса.
– Не заперто. – Джона потянул дверь на себя. В складах на другой стороне было темно, здесь же горел тусклый свет. – Аварийное освещение, – сказал он.
– Тсс, – прошипела Аня, толкая его внутрь и закрывая дверь. В дальнем конце ангара стояли несколько мужчин, которые собрались вокруг выложенных в ряд массивных валунов, будто пытались понять, как разбить их на части и добыть руду. Высокой фигуры отца нигде не было. Аня повела Джону в место потемнее, у стены, на которой висели инструменты; рядом стоял верстак. Пригнувшись, они подобрались ближе к большим камням и стоявшим возле них людям и наконец спрятались за полуразобранным шахтным подъемником.