Когда он погрузился, маска еще не успела включиться до конца, цвета пока не сформировались – мир предстал в черно-белых тонах, затем пошли пурпурные волны, и он наконец смог видеть. Палмер разрыхлил песок вокруг себя до состояния воды, поворачиваясь во все стороны в поисках Лилии, но ее нигде не было. Путь ему преградили кили сарфера, и он опустился глубже – посмотреть, что на другой стороне. Он надел снаряжение всего за полминуты, – может, Лилия уже всплыла за его спиной? Палмер едва не устремился наверх, желая проверить это, но тут услышал необычный сигнал тревоги от маски – возможно, потому, что не дал ей откалиброваться на уровне песка перед погружением. Но потом тембр пронзительного писка изменился, и Палмер понял, что это зовет на помощь Лилия. Он забыл, что их оголовья уже настроены друг на друга и он может мысленно слышать ее, а она – его.
«Где ты?» – мысленно крикнул он.
В ответ раздался ее пронзительный вопль, который на мгновение прервался, а потом возобновился.
«Уииииииии!»
Под ногами Палмера что-то мелькнуло. Он посмотрел вниз, подумав, что какой-нибудь дайвер нашел тайное место Вик и стал воровать ее закопанные баллоны. Вокруг снаряжения, зарытого на первой остановке, кто-то метался. Когда схлынули паника и прилив адреналина, Палмер понял, что это Лилия. Она кружила вокруг баллонов, описывая петли и восьмерки. В голове у него звучал тот же самый крик, который она издала, когда сарфер тронулся с места.
«Лилия!» – крикнул он, ныряя к ней.
Девочка замерла. Палмер увидел на экране маски, как она совершает пируэты, ища его. Он уже был на полпути к ней.
«Я над тобой», – подумал он.
«Как это я тебя слышу?» – раздался голос Лилии, и Палмер понял, что оказался плохим учителем и к тому же дураком. Она не ныряла ни с кем другим, и у нее всегда был лишь один комплект снаряжения; конечно же, она ничего не знала об обмене мыслями.
«Я подниму тебя наверх», – сказал он, очутившись на одном уровне с ней. Маска показывала глубину в двести метров, но, чтобы понять это, не требовалось смотреть на экран. Они находились у первого комплекта баллонов. Палмер попытался успокоить разум и сердце. Он не глотнул вдоволь воздуха, прежде чем нырнуть, не сделал никаких дыхательных упражнений. Схватив редуктор от спрятанных баллонов, он совершил глубокий вдох; в конечностях закололо, мозги стали прочищаться. «Иди сюда», – подумал он, подтягивая девочку к себе с помощью песка, затем почувствовал сопротивление, будто песок был резиновым, и потянул сильнее. Зная, что без маски Лилия ничего не видит, он сунул редуктор ей в руку и начал направлять загубник ко рту. «Теперь осторожно вставь это в рот, так, чтобы туда не попал песок, и глубоко вдохни перед подъемом наверх».
Лилия кивнула. Он отчетливо видел на экране маски ее лицо и закрытые глаза, но она не щурилась – просто расслабилась, будто спала. Взяв редуктор, она совершила ошибку, открыв рот, прежде чем загубник коснулся ее губ, и теперь закашлялась, выплевывая песок и тряся головой. Редуктор выпал из ее руки.
«Ничего, ничего, – сказал Палмер. – Нужно поднять тебя на поверхность…»
«Догоняй!» – неожиданно громко завопила Лилия и, прежде чем Палмер успел возразить, устремилась вверх, превратившись из зелено-голубого пятна в далекий пурпурный отблеск.
Он снова глотнул воздуха через редуктор. Что, черт побери, все это значило?
– Как так вышло, что ты никогда не пользовалась маской? – спросил Палмер. Они с Лилией сидели в тени, передавая друг другу фляжку с водой.
– Папа рассказывал о них, но у него отобрали маску, когда его поймали. Оголовье ему оставили, хотя оно выглядело лишь как тканевая лента для волос. Не помню, прятал ли он его тогда в ботинки, но потом мы многое научились прятать. Он сумел сделать костюм и приспособить к нему оголовье, а для остального у нас не было материалов. Его это беспокоило, но он решил, что я смогу научиться нырять в одну сторону на счет «двадцать», потом поворачивать назад на счет «десять» и подниматься наверх на счет «двадцать». В крайнем случае мы попробовали бы выбраться в город за едой и другими вещами. На окраине жила семья, которой, по-моему, можно было доверять, но папа настойчиво повторял, что мы пойдем туда, только если не останется выбора. Но в общем-то, все это не имело никакого значения. Он просто учил меня по ночам главному – как погружаться и возвращаться назад. И вдруг я начала видеть.
– Без маски? – спросил Палмер, протягивая ей фляжку. Они спрятались от полуденного солнца под палубой, соединявшей два корпуса сарфера. – Как такое возможно?
– Папа говорил, что слышал об этом раньше, и это не очень его удивило, скорее обрадовало. Он сказал, что тогда все будет намного легче. – Лилия помолчала, играя с крышечкой фляжки и глядя вдаль. – Я всегда думала, что приведу помощь и мы его спасем. У меня было много друзей, они работали со мной на раскопах и помогали меня растить после того, как умерла мама. Я думала, что именно я сумею их всех оттуда вытащить. А теперь никого больше нет.
– Прости, – сказал Палмер.
Лилия смахнула слезу, глотнула воды и прополоскала рот, – вероятно, на ее зубах еще осталась песчаная крошка.
– В общем, – продолжила она, – я много тренировалась и видела все лучше. Я объяснила папе, что именно я при этом чувствую. Он учил меня использовать воображение и говорить песку, что нужно делать, посылать вибрации, заставлять его двигаться волнами. Если закрыть глаза, казалось, будто эти же волны возвращаются ко мне, рассказывают, что они чувствуют, от чего отразились и что там нашли. Сперва было просто ощущение преграды, изгороди, вкопанной так глубоко, что под нее нельзя поднырнуть, больших камней в земле, слишком твердых, чтобы их разбить, и слишком тяжелых, чтобы сдвинуть. Но чем больше я слушала, тем лучше видела. Пока ты не начал говорить у меня в голове. Из-за этого все стало размываться.
– Ты вконец озадачила меня, – покачал головой Палмер. Взяв у нее фляжку, он сделал большой глоток. – Мне кажется, все, что я знал о дайвинге, неверно. Сперва я пытался выяснить, как Вик проделывала свои трюки, а теперь вот это. Не понимаю. – Лилия уставилась на него; после признания в собственном невежестве Палмеру захотелось обелить себя. – Знаешь, это ведь я нашел Данвар, – сказал он.
– Знаю, – улыбнулась Лилия.
– На глубине в пятьсот с лишним метров. Я провел там несколько дней, в пескоскребе. А потом вернулся, чтобы всем рассказать.
Он не стал говорить, что ему пришлось убить голыми руками другого дайвера.
– Хотелось бы когда-нибудь на него взглянуть, – сказала Лилия. – Я всю жизнь смотрела на большой город, в котором так и не смогла побывать.
Ее слова застигли Палмера врасплох. Он понял, что Лилия похожа на многих, кто возлагает надежды на Данвар.
– Угу, само собой. Ну как, отдохнула? Хочешь вернуться в город?
– Мы больше не будем нырять? – спросила Лилия с грустью, как в тот раз, когда они перестали мчаться по песку. Казалось, она была готова подолгу заниматься тем, что доставляло ей удовольствие. Как Роб. И Вик. А вот самому Палмеру и Коннеру нравилось перескакивать с одного на другое.
– Могу показать тебе кое-что, если есть желание. Хочешь, научу пользоваться маской и нырять с баллоном? – спросил он.
Лилия пожала плечами:
– Давай. А можем нырнуть и выяснить, что делают под всем этим песком те большие птицы.
15Игра в прятки
Была середина утра, когда Коннер пришел проведать Роба в «Медовую нору». Там все еще было многолюдно, как обычно во время завтрака. Стучали вилки, шипели заполняемые баллоны, но разговоров почти не слышалось – вчера все основательно вымотались. Перепрыгивая через две ступеньки, Коннер взбежал наверх и, несколько раз постучав в дверь спальни, толкнул ее.
Комната была пуста, смятое постельное белье лежало в ногах кровати. Коннер заглянул в открытую дверь ванной. Никого. Выйдя на площадку, он помахал Майре:
– Не видела Роба?
Та покачала головой:
– Думала, он с тобой.
– Ах ты, маленький гаденыш, – прошептал себе под нос Коннер, спускаясь на первый этаж. – Мама уже встала?
– Я ее не видела, – ответила Майра, – так что вряд ли. Она вчера довольно поздно легла, все время тут суетилась. Передать ей что-нибудь?
– Угу, – кивнул Коннер. – Скажи ей, что Роб со мной. Пойду искать его. Похоже, я точно знаю, куда он отправился.
Коннер зашагал к старому дайверскому рынку. От утренней прохлады уже не осталось и следа. Этим утром ему полагалось работать на спрингстонском насосе, а не гоняться за братишкой. Коннер нашел Роба там, где ожидал, – в захламленной мастерской на задах лавки Грэхема. Брат взгромоздился на табурет, поджав под себя колени и опершись локтями на стол; он склонился над загадочным хитросплетением проводов и электроники, держа инструмент, от которого поднимались завитки дыма. Коннер почувствовал едкий запах. Несчастный мальчишка пытался с головой погрузиться в свое любимое занятие – так же, как после ухода Вик. Своего рода бегство от окружающего мира – и в этом бегстве не было ничего хорошего.
– Хочешь помереть и доставить мне лишних хлопот? – спросил Коннер. – Я же велел оставаться в «Норе», пока я за тобой не приду. Скажи спасибо, что я не стал говорить маме.
– Вряд ли ты сомневался, что я буду здесь, – ответил Роб, не отрывая взгляда от своей работы. – И я не хочу помереть. Никто не желает моей смерти.
– Ты имеешь в виду, кроме меня? Что это за запах?
– Сплав металла и пластика. Из первой попытки ничего не вышло.
– Попытки чего?
– Тебе не понять.
– Угу. Ладно, собирай вещи. Можешь сегодня помочь мне с насосом. Заночуешь у нас.
– Зачем? – спросил Роб. – Ты ведешь себя странно лишь из-за того, что случилось вчера. Что изменилось бы, если бы я провел в той комнате дня два или три?
– Ты ведешь себя так, будто никто тебя не похищал…
– Им был нужен не я. А папины ботинки. – Роб сел и отодвинул стеклянный круг от лица. – И я хочу получить их назад.