– К еде не сразу привыкаешь, – признался Генри. – Они едят все, что живет в дюнах, – змей, птиц, ящериц, крыс…
– Фу, гадость, – сказал Джона.
Генри наклонил голову:
– Собственно, змеятина не так уж плоха на вкус. Они используют множество приправ. У них намного меньше привычных нам овощей. Простая, однообразная пища.
– Угу. Вряд ли нам стоит жаловаться, – с этими словами Аня показала на банки.
– Пожалуй, соглашусь, – кивнул Генри.
– Почему эти люди ненавидят нас? – спросил Джона, раскладывая пасьянс. – Почему бы им просто не оставаться при своем мнении, а нам – при своем?
Генри рассмеялся. Включив электроплитку, он поставил котелок с пастой на конфорку.
– Помню, в молодости я думал, что мир мог бы быть таким вот простым.
– Угу. А почему же он не может?
Ане тоже очень хотелось получить ответ на этот вопрос.
– Потому что некоторые из нас живут в гармонии с планетой, а некоторые плодятся как крысы. На всех не хватает места. Вот почему в империи разрешено иметь не больше двоих детей на семью. Для поддержания стабильности. А песчаные люди рожают по шесть, по восемь детей. Им все равно. Многие в итоге оказываются в наших пограничных городах. Если не устраивать на них облавы, может случиться так, что империя вскоре станет принадлежать им, а не нам.
– Я бы хотел иметь большую семью, – сказал Джона. – Кучу братишек и сестренок.
– И когда же мы собираемся вернуть металлы обратно в рудники? – спросила Аня. Генри озадаченно взглянул на нее. Выражение его лица трудно было истолковать из-за густой бороды, совсем как у Аниного отца, только без седины. – Вы говорили о гармонии с планетой. Но меня учили в школе только тому, как забирать у нее что-нибудь, а возвращать обратно не учили.
– Это другое. Того, что под землей, намного больше, чем мы в состоянии извлечь и использовать. Намного. Мы едва снимаем верхний слой.
– Но этого хватает только нам? А еще нескольким тысячам уже не хватит?
– Интересно, есть ли карточные игры для восьмерых? – спросил Джона.
– Может, вы пойдете вдвоем и проверите фильтры? – предложил Генри, наполняя кувшин водой из холодильника. – Что-то вода медленно течет.
– Идем, – сказала Аня и махнула рукой Джоне. Тот выбрался из кабинки и последовал за ней. Она знала, что всегда настает момент, когда становится бессмысленно задавать вопросы взрослым. Обычно это случалось, когда тем становилось не по себе от собственных ответов.
Снаружи садилось солнце, окрашивая нижнюю часть облаков в розово-красный цвет. Здешние закаты нравились Ане не меньше, чем те, за которыми она когда-то наблюдала с отвалов. Отблески солнца играли на высоких дюнах, острые вершины которых тянулись до самого горизонта. «Дюнный жук», служивший им домом уже почти две недели, стоял возле рощицы деревьев, дававших небольшую тень. По прибытии сюда был разбит лагерь; Аня и Джона работали вместе с остальными. Ее отец держал здесь три передвигавшихся по песку под парусом судна, которые назывались сарферами. Накрытые брезентом цвета лесной подстилки, они сливались с окружением, и Аня сперва даже не заметила их. Мужчины сделали тент для «дюнного жука» и установили массив солнечных панелей, подзаряжавших батареи транспорта. Ане с Джоной поручили держать панели в чистоте, а также чистить водяные фильтры от водорослей.
Ребята направились вдоль извилистого шланга, тянувшегося от «жука» к солоноватому озерцу посреди оазиса. Генри рассказывал им, что пустыня испещрена подземными источниками, вокруг которых бурлит жизнь. Они прошли по старому деревянному помосту, воздвигнутому над глинистой землей, и Аня вытащила шланг из воды, обнажив фильтр. Схватив плоский скребок, привязанный к нему куском проволоки, Джона очистил от зеленой слизи проволочную сетку с обеих сторон водозаборника шланга. Шланг издавал чмокающие звуки, будто требовал еще воды.
– Беспокоишься за отца, да? – спросил Джона, не прекращая работать.
– Я всегда за него беспокоюсь, – кивнула Аня. – Но похоже, это нормально.
– До сих пор не понимаю, почему они хотят нас убить. Что мы им сделали?
Аня подумала о его дорожках, выложенных камнями, о том, что она видела в загонах, когда была младше, – но все это было после того, как те песчаные люди вторглись в их землю. Теперь же она видела лишь взрыв над Эйджилом и смеющуюся Мелл, с чьих щек, словно кора, слезала кожа.
– Если бы я знала, как покончить со всеми ними, я бы покончила, – сказала Аня. – Просто для того, чтобы прекратить это безумие. Чтобы такого больше не случалось.
Она чувствовала, как в ней растет ярость, порожденная тоской по всему, чего она лишилась, и рассказами отца о людях, живущих, словно крысы, внутри дюн. Становилось понятно, почему ее отец выбрал такое занятие. Она держала фильтр, а Джона пытался соскрести с него водоросли, которые все росли и росли, забивая систему: та давно перестала бы работать без ежедневной очистки.
– Думаю, хватит, – сказала Аня. – Иначе это никогда не кончится.
Джона отложил скребок, и она снова опустила в воду шланг, который радостно забулькал и принялся пускать пузыри. Джона вытер руки о дощатый помост.
– Прекрасный закат, – проговорил он. – Не хочешь забраться со мной на дерево перед ужином?
– Я собираюсь прогуляться, – ответила Аня. – А ты залезай, конечно.
В конце помоста она свернула в сторону. За низкорослыми кустами зеленый островок в море песка сменялся редкой травой, а затем дюнами. Аня прошла по тропинке, протоптанной за последние полторы недели. Дюны выглядели потрясающе в это время дня: наполовину погруженные в темно-красную тень, наполовину ярко-розовые, четко разделенные пополам линией, опускавшейся от вершины.
Аня проходила этим путем как минимум дважды в день, для тренировки, поднимаясь на вершину дюн к западу от лагеря. Идти по мягкому песку было утомительно, ноги начинали болеть уже через несколько шагов, но она чувствовала, как с каждым разом набирается сил. Поднимаясь по склону, она восхищалась тем, как идеальная поверхность дюны скользит и опадает под ее поступью, как ноги оставляют вмятины на песке, как иногда целые его пласты вздрагивают и с шорохом сползают вниз, а через час их засыпает ветер.
Стоя на вершине первого гребня, спиной к ветру, она посмотрела на запад – туда, куда отправились отец и Даррен. Следы от их сарфера давно исчезли. Остался лишь брезент, сложенный рядом с другими двумя кораблями.
Странно было видеть весь этот иной мир, в котором действовал ее отец, видеть его самого в забавной одежде, больше походившей на пижаму, чем на настоящее снаряжение, видеть покрытую песком страну дюн у самых границ империи, думая о многих месяцах, которые он провел здесь, среди местных, питаясь их едой, расплачиваясь их деньгами, говоря на их языке.
Солнце клонилось к горизонту. После наступления темноты, глядя на звезды, она порой видела слабое сияние на юго-западе – свет того, что Генри называл Лоу-Пэбом. Тамошние жители вели куда более убогую жизнь, чем она могла себе представить. Каждый раз, когда Аня вытряхивала песок из обуви или пыталась избавиться от остатков песка в волосах, каждый раз, когда песок попадал ей в глаза при порыве ветра или скрежетал на зубах, она думала о том, что даже рудники с их пылью намного лучше этого.
Ее размышления прервала темная движущаяся точка, появившаяся на горизонте. Сперва Аня решила, что это одна из тех птиц, которые иногда попадались ей на глаза: они часто пикировали к земле, почти касаясь дюн кончиками крыльев, или неподвижно парили высоко в небе. Но оказалось, что это перемещающийся между гребнями черный треугольник, в двадцати с лишним дюнах от нее, который направлялся на север, но становился все ближе, сражаясь с ветром. Аня прикрыла глаза рукой и прищурилась, чтобы заходящее солнце не слепило ее. Да, она не ошиблась.
– Джона! – крикнула она через плечо. – Позови Генри! Они возвращаются!
Аня не стала ждать, когда ее отец сойдет с сарфера. Тот все еще убирал паруса, когда она вскарабкалась на борт и обхватила его руками за талию.
– Эй! – сказал он. – Помоги мне привязать этот трос.
Неделю с лишним назад она помогала ему развязать веревки, удерживавшие корабль, и теперь пыталась вспомнить, как они были закреплены. К ним присоединился Джона. Генри помог Даррену убрать остальные веревки. Даррен и отец выглядели не слишком радостными, вопреки ее ожиданиям.
– Мы закончили? – спросила она.
– Не совсем, – ответил отец. – Смотри, я покажу, как завязывать узел так, чтобы он не распустился сам и при этом без труда развязывался.
– Так мы можем вернуться домой? – не отставала от него Аня. Где бы теперь ни был их дом.
Она заметила, что Генри прислушивается к их разговору и тоже с нетерпением ждет ответа.
– Как все прошло? – спросил он.
– Не лучшим образом, – ответил отец. – Давай зайдем внутрь. Мы умираем от жажды, и нам уже надоело стоять на песке.
Надежно закрепив сарфер, они вошли в кухонный отсек, который вдруг, казалось, уменьшился в размерах. Отец и Даррен выпили целый кувшин воды, и Генри наполнил его из-под крана, а затем достал новые банки с пастой, чтобы разогреть их. У каждого было много вопросов, но они все же дождались, когда оба переоденутся в чистое. Аня повесила их грязную одежду на проволоку снаружи, чтобы потом выбить из нее песок. Теперь она поняла, почему ее отец часто возвращался домой в таком неприглядном виде.
– Помнишь наш нырок над Данваром? – спросил отец Генри, как только они облачились в обычную одежду.
– Угу, – кивнул Генри. – Само собой.
Он ел, стоя возле раковины, так что остальные четверо смогли поместиться в кабинку.
– Так вот, теперь там целое поселение. Человек пятьсот с лишним. Может, уже тысяча.
– Твою мать, – проворчал Генри. – Все из-за того дайвера, который сбежал?
– Угу. И Спрингстон не настолько мертв, как мы рассчитывали. Вероятно, потому, что уцелел Лоу-Пэб. К тому же теперь в их сторону от нас идут дождевые тучи, поскольку наши рудники больше не работают. Черт побери, в чем-то им стало даже лучше.