Задолго до восхода солнца горизонт стал светлее, на востоке появились очертания дюн. Коннер и Глоралай погасили фонари, развернули паруса и спустились в кокпит. Они мчались на большой скорости на северо-восток по компасу, и Коннер воспрял духом. Когда они покидали Спрингстон, этот же сарфер казался ему чужим, а команда – незнакомой. Но после нескольких дней в лагере Нэта та поездка стала казаться скорее развлекательной прогулкой, чем безрассудным приключением, каким тем не менее была. Он стоял рядом с Глоралай, обняв ее за плечи, подняв платок, прислонившись к канатам, глядя на полные паруса и слыша шорох корпусов о песок. Тревоги и страхи почти исчезли. Сознание того, что они движутся, придавало бодрости. Не потому ли он всегда мечтал сбежать куда-нибудь? Просто чтобы почувствовать, как ветер бьет в лицо? Увидеть, как мимо скользит горизонт? Оставить настоящее позади?
Выйдя из кокпита, Коннер направился к мачте, желая убедиться, что все дайверское снаряжение заряжается от ветрогенератора. На сарфере Нэта имелись две пятилопастные турбины, закрепленные в задних углах кокпита – достаточно высоко, чтобы не представлять опасности ни для кого на борту. Без груза стройматериалов на батутах сарфер выглядел намного изящнее. Он был процентов на тридцать больше почти всех кораблей и двигался как минимум настолько же быстрее. Сарфер не слишком хорошо лавировал среди дюн, но высокая мачта позволяла использовать ветер по полной. Коннер представил, как он везет множество Драконов в боевой раскраске, идущих на битву.
Когда Коннер вернулся, Пелтон открыл термос и раздал всем металлические кружки. Все пятеро собрались за столом, чтобы согреться горячим чаем.
– Я тебе говорил, как едва не погиб из-за твоего отца? – спросил Нэт Коннера и сделал глоток.
– Набег на Лоу-Пэб? – спросил Коннер, вспомнив, что рассказывал Нэт по пути из Спрингстона.
– Нет, в другой раз.
– Когда вы все пытались подняться на вершину Пика?
Эта история прозвучала два дня назад, за ужином.
– Нет, не тогда.
– Так когда? – поинтересовался Коннер. Он слышал от Нэта множество историй. Что-то было ему знакомо, но в большинстве своем они, скорее всего, были выдумкой. Запомнить все было сложно.
– Когда мы впервые познакомились с вашей матерью.
– А, знаю, – кивнул Роб. – Папа спас маме жизнь, когда нырял за…
Нэт расхохотался, хлопнув по бедру. От смеха он даже закашлялся, и ему пришлось прикрыть платком рот.
– Спас ей жизнь? Что за чушь?..
– Нет, Роб прав, – заметил Коннер. – Папа говорил…
– Ты хочешь послушать, как все было, или нет? – спросил Нэт.
Коннер пожал плечами, наслаждаясь покоем и тишиной.
– Я хочу послушать, – сказала Глоралай.
– Спасибо, – ответил Нэт, поворачиваясь к ней. – Прежде чем мы с их отцом стали… соперниками, мы, можно сказать, были лучшими друзьями. Вместе учились в дайверской школе. Правда, ваш папа учился в следующем классе, был на два года моложе меня и вообще младше всех.
– Правда? – спросил Роб.
– Угу. Примерно твоего роста. Но прирожденный дайвер. Потому, вероятно, и бросил школу. Решил, что там его ничему больше не научат, но, как вы вскоре поймете, ошибался. Хочешь порулить? Уже достаточно светло.
– Конечно.
Роб схватил румпель. Коннер наблюдал за Нэтом, желая быть уверенным, что тот следит за дюнами и в случае чего перехватит управление.
– Так вот, вашему папаше однажды пришла в голову мысль нырнуть под школой и вылезти в душевой для девочек, когда у тех закончатся занятия…
– Нет. – Глоралай взглянула на Коннера: так ли все было?
– Для меня это новость, – проговорил Коннер.
– В общем, мы сказали ему, что он сумасшедший, и вовсе не из-за того, о чем вы, вероятно, подумали. А из-за того, что в те времена в душевых был естественный сток, не замкнутый цикл, как сейчас. И песок под душем превращался в чистую кашу. Это была скорее грязь, чем песок. Но ваш папаша заявил, что пробовал нырять в ней и у него наверняка получится. Некоторые из нас захотели пойти вместе с ним и посмотреть. Мы думали, он в самом деле чокнутый. – Нэт показал на лебедку с главным шкотом. – Не повернешь? – попросил он Коннера. Тот начал крутить ручку. – В общем, мы, конечно, ошибались. Ваш папа тренировался возле одного из источников, в одиночку, что было чистым самоубийством. Учился нырять все ближе и ближе к глубокой каше, пока не стал пробиваться сквозь нее. Он набирал силу, понимаете?
– Вы же говорили, что он был маленького роста, – заметил Роб.
Нэт постучал себя по лбу:
– У драйверов мышцы вот тут, малыш. Сколько ни упражняйся, они не растут, только набирают силу, но никто этого не видит. Это скрытая мощь.
Роб молча улыбнулся.
– Так вот, – продолжал Нэт, – как он и говорил, он пробился сквозь ту кашу и вылез в душевой у девчонок…
– И там была мама? – спросил Роб.
– Была. Он появился прямо перед ней, и она врезала ему между глаз. – Нэт изобразил хук справа. – Бам, нос в крови и все такое. Представьте себе вашего папашу – у него из глаз звезды сыплются, девчонки орут как резаные, со всех сторон бегут учителя и другие ученики – посмотреть, что случилось. Ваш несчастный папочка впадает в панику и пытается удрать обратно в песок. Вот только проблема в том…
– У него закоротило оголовье, – сказал Роб. – Из-за пара.
– Бинго! У мальчиков в душе тогда не было горячей воды, а у девочек была. Он уже проделал полпути назад, сквозь кашу, и тут у него закоротило весь костюм. Он не мог общаться с нами, даже мысленно, и мы сперва решили, будто он прячется, но его все не было и не было. Мы ждали, зная, что ваш папаша умеет задерживать дыхание, как никто другой. Но время все тянулось и тянулось, мы звали его, он не отвечал и вообще не двигался. Наконец я понял, что он застрял. Вроде ничего страшного, да? Несколько человек с баллонами пришли на выручку, вот только его зажало в той каше, и никто из нас не мог сдвинуть ее с места. Он застрял всерьез. Клянусь всеми богами, я подумал, что он погибнет у нас на глазах. Прошла всего неделя с тех пор, как мы узнали о последней воле, о том, что делать, когда находишь тело, и все такое. Я вспомнил те уроки, но он, скорее всего, не составил завещания и вряд ли держал в кармане на животе похоронные деньги. Все это пронеслось у меня в голове, пока я торчал там, пытаясь сдвинуть с места песок, чтобы ваш папаша мог вздохнуть.
– Так что случилось, черт побери? – спросил Коннер, обратившийся в слух. Закоротивший в песчаной каше костюм, друзья, наблюдающие за этим, крики девушек…
– В общем, ваша мама разозлилась не на шутку. Она понятия не имела, что он угодил в ловушку, – думала, что он перепугался и сбежал с разбитым носом. И вот он задыхается, мы все в ужасе, учителя бегают вокруг, пытаясь понять, кто погиб, не зная, что еще чуть-чуть – и вот он, покойник… А ваша мама бросилась к своему шкафчику и снова надела свой пропотевший дайверский костюм…
– Погодите, – сказал Роб. – Мама раньше ныряла? – Он посмотрел на Коннера, который пожал плечами.
– Угу, мой юный гений, все это происходило в дайверской школе…
– Я пропустил.
– Не важно, поскольку этот нырок стал для нее последним. Она надела костюм, натянула оголовье, которое, вероятно, могло закоротить ее снаряжение из-за жары и пота, но ей было все равно. Она поставила себе задачу. Зная, что не сможет нырнуть сквозь пол душевой, как ваш папаша, она выбежала во двор, думая, что он направится в мужскую часть кампуса и его можно будет перехватить. Потом нырнула в песок и наткнулась на нас. Стала на нас кричать, расталкивать нас пескамнем, а мы показываем на вашего папу…
– И что она сделала? – спросил Роб.
– То, чего так и не сделали мы. Не стала сдвигать кашу или разрыхлять песок, а начала толкать весь сухой песок между нами и вашим несчастным папашей наверх, прямо в коридор над нами. Она только что была в этом коридоре и знала, что там пусто, иначе кого-нибудь могло убить. Куча песка провалилась обратно в получившуюся яму, а вместе с ним – и часть каши. А потом она снова проделала то же самое, подбираясь все ближе. Сухой песок смешивался с кашей, никакого контроля, просто… чистые эмоции. Я понимал, о чем она думает. Мы лишь зачарованно наблюдали за происходящим. Наконец ваш папаша вывалился из груды мокрого песка – костюм все так же не работал, и он не мог ни дышать, ни разрыхлить песок, хотя тот уже подсох. Мы с ребятами схватили его и вытащили наверх, в коридор. Он пришел в себя, но был весь синий, хрипел и задыхался, из носа все так же шла кровь, а ваша мама орала на него и обзывала на чем свет стоит. В смысле, она спасла его лишь затем, чтобы надрать его несчастную задницу.
– И они влюбились друг в друга? – спросил Роб.
– Ха! Это ваш папаша влюбился. Чтобы убедить вашу маму, потребовался еще год или два, но он не сдавался.
– Я не знал, что мама ныряла, – сказал Коннер.
– Что, правда? – Похоже, Нэт искренне удивился. – У нее это отлично получалось, даже в таком юном возрасте. Ей было всего четырнадцать, когда она спасла жизнь вашему отцу.
– И почему же она ушла из школы? – спросила Глоралай.
– Она не уходила. Ее выгнали.
– Что? Почему?
– За то, что побила вашего папашу. И применила против нас пескамень. У одного из ребят оказалось сломано ребро. Весь следующий год ваш отец извинялся перед ней и благодарил ее за спасение. Он отправлялся в дальние странствия лишь затем, чтобы найти какой-нибудь крошечный цветочек и принести ей, – возможно, поэтому она увлеклась садоводством. В конце концов они подружились. Ну и… погоди, а они сами что рассказывали?
– Совсем другое, – ответил Коннер. – По словам мамы, ей тогда было шестнадцать, а папа уже не учился в школе. А судя по тому, как она относится к дайвингу и всему, что связано с ним, я никогда бы не подумал, что она пыталась нырять.
– Больше всего отговаривают от дайвинга те, кто попробовал сам. Но тот день изменил вашего отца. Раньше он считал себя великим дайвером, который может обойти любого, совершить то, на что никто больше не способен. А потом он начал учить нас всяким трюкам, надеясь, что мы превзойдем его как дайверы. Ему не хотелось, чтобы когда-нибудь он оказался в сложном положении и никто не сумел его вытащить. И наоборот. Вряд ли он с тех пор хоть раз нырял в одиночку. Он стал другим человеком. Уважительнее относился к жизни, не боялся смерти, но, похоже, знал, где она обитает, и предпочитал держаться от нее подальше. Ладно, хватит о вашем старике. Чай стынет. Выпьем в память о нем.