– Как это было? – спросила Мавна, не узнавая свой голос. Прочистила горло и спросила громче: – Как он убил чародея? За что?
– Меня там не было, – ответил Боярышник. – Я оставил часть отряда в деревне, но сам не видел и не знаю. Сип сказал, что какой-то двор подожгли искрой, и Лыка нашли там же, с распоротой шеей. Когда начали спрашивать местных, поняли, что Илара не хватает. Он помогал нам с обходами, а после исчез без следа. Вот и всё, что мне известно. Извини.
Мавна кивнула – вернее, только безвольно опустила голову. Боярышник сказал, будто его отряд прокляли, но уж кого прокляли, так это её семью. Раско, она сама, теперь Илар… Как там родители? Как лавка? Печётся ли хлеб? И Купаве, должно быть, стало совсем одиноко.
Козёл успокоился, перестал бодаться и свернулся у её ног. Мавна запустила пальцы в жёсткую шерсть. Покровители, хоть бы это оказался Раско… Хоть что-то было бы хорошее. Она опустила лицо к козлиной спине и прижалась к нему, безучастно наблюдая за двумя чародеями.
Боярышник вальяжно прошёлся по поляне и приподнял мыском горловину мешка, в котором Смородник держал упыриные сердца. После битвы не всё уцелело, да и многие сердца превратились в бесформенные чёрные комья, и Мавна удивлялась, зачем Смородник упрямо тащит с собой этот дурнопахнущий хлам, но не отваживалась спросить.
– Что это у тебя? Вещицы для грязных чар райхи? Наводишь мор на деревни? Или травишь колодцы?
– Убирайся.
– Ох, я же глава твоего отряда. Ты же хочешь вернуться, так что лучше будь вежливым.
Боярышник понюхал содержимое мешка и вздохнул.
– Так я и думал. Останки нежаков. Ты хочешь принести их Сеннице, чтобы она смогла через них лучше узнать природу упырей. Если я прав, то ты ещё более жалкий и предсказуемый, чем я думал. Прости, но это тебе не пригодится. – Он отшвырнул мешок в сторону, и Смородник поморщился, будто от боли. – Потому что Желна и её отряд уже привезли столько упыриных тел, сколько ты в жизни не видел. Свежих. И вроде бы даже привели живого упыря.
Боярышник с ухмылкой обернулся на Варде, а потом небрежно стряхнул с пальцев искры и поджёг мешок с сердцами.
– Освобожу тебя от лишней ноши. Тебе это не понадобится. Если убийцу ещё могут худо-бедно простить, то предателей точно не прощают. А ты ведь предатель, Смородник. Я расскажу Матушке, как видел тебя с упырём. И как ты просил не трогать его. Так что забудь о прощении. Я не приму тебя в свой отряд. Будь свободным от клятв и любых обязательств. Не попадайся мне на глаза, и тогда я забуду о тебе и оставлю в живых.
Смородник с рыком бросился на Боярышника. Блеснуло какое-то лезвие, но Боярышник увернулся, ударил Смородника под дых и под колени. Тот упал в дорожную пыль, откашливаясь, а Боярышник пошёл к своему коню.
– Прости ещё раз, красавица. Хочешь – поехали со мной. Тебе не место с таким сбродом.
Мавна молча покачала головой. Боярышник развёл руками – нет так нет – пришпорил коня и поскакал прочь, поднимая пыль.
– Кажется, похлёбка кипит, – заметил Варде и взялся за ложку.
Мавна подошла к Смороднику и помогла встать. Он сплюнул, что-то буркнул и сел на траву, сложив локти на коленях. Мавна села рядом, плечом к плечу. В голове до сих пор звучали слова Боярышника про Илара, и она, чтобы занять чем-то руки, принялась отряхивать Смородника от грязи.
– Мне жаль. Насчёт брата, – глухо бросил он.
– А мне – насчёт всего. Боярышник сволочь.
Смородник согласно кивнул.
– Ещё какая. Иногда мне кажется, что они там все сволочи.
– Зачем тогда так хочешь к ним вернуться?
– Потому что я тоже сволочь.
Мавна фыркнула.
– Ну уж нет. Разве что… иногда.
Он быстро и недоверчиво посмотрел на неё – сверкнуло белое пятно в глазу.
Они сидели молча, пока Варде хлопотал у костра и разливал густое варево по мискам. Кажется, после пары капель крови он немного пришёл в себя. Козёл блеял и мешался, норовя боднуть под руку. Варде сдался и налил ему тоже немного.
Похлёбка пахла неплохо, но показалась Мавне безвкусной – голова была занята совсем другим. Сыт ли Илар? Цел ли он? Что с ним будет за убийство чародея? И как он сам теперь живёт с этим? Душит ли его вина или он считает, что был прав? Как же хотелось снова увидеть его лицо, услышать голос, прижаться к его груди и знать, что он точно никогда не обидит и не скажет грубого слова…
В носу стало мокро – от горячей еды или от подступающих слёз. Мавна утёрла лицо рукавом.
– Всё-таки лепёшки надо было есть вприкуску, – буркнула она, доскребая ложкой со дна. – Получилось так себе.
– В другой раз готовишь ты.
Варде забрал пустые миски и сел напротив Мавны, поджав ноги. Неодобрительно посмотрел на то, что осталось от сгоревшего мешка, взъерошил волосы и неуверенно протянул:
– Слу-ушай, Смородник… Да чего тебе эти чародеи сдались? Раз у вас самих против нас есть свои чары.
Мавна не сразу поняла, что он имеет в виду чары райхи, но Смородник угрожающе подобрался – был бы зверем, ощетинился бы.
– Не суй свой нежицкий нос куда не просят.
Варде вскинул руки.
– Я не собираюсь учить тебя жизни, сам разберёшься. Но всё же. Был бы со своими, и никто бы не упрекал. Неужели охота так унижаться?
Смородник закипал, Мавна поняла это по тому, как опасно сощурились глаза и приподнялась верхняя губа, обнажая зубы. Не было сил пытаться его успокоить, как и не было сил смотреть на очередную драку.
Мавна снова отошла к реке и устало села на берег. Пусть разбираются сами.
Руки в который раз нащупали и сорвали стебельки каких-то бледных цветов, невзрачных и печальных. Привычно переплели, потом – сорвали снова. Мавна не заметила, сколько прошло времени, очнулась уже со вторым готовым венком в руках. Позади неё не слышалось ни шума, ни криков – раз смогли не подраться, то это уже хорошо. Она невесело хмыкнула: не хватало им покалечить друг друга, тогда и никаких упырей не понадобилось бы. Хороши оба…
Мавна посмотрела на венок в руках. У Варде уже есть. Дарить Смороднику – ох, нарвёшься ещё. Надевать самой не было настроения.
Что-то толкнуло её в бок. Обернувшись, она увидела козла и слабо улыбнулась.
– Ох, братишка. Даже если это не ты, всё равно спасибо тебе. За то, что ты крутишься перед глазами и отвлекаешь.
Мавна надела венок на рог козла, похлопала по спине, в последний раз посмотрела на речку и пошла собираться. Сиди не сиди, а нужно ехать дальше. Какая разница, как грустить – сидя на берегу или в седле? Лучше уж двигаться к цели, не то весь день просидеть можно.
Глава 8Сквозь топь
Илар поднялся рано, Купава ещё спала. Он осторожно, чтобы не разбудить, перелез через неё, но, как только ступил на пол, Купава завозилась и открыла заспанные глаза.
– Куда ты?
Её голос был тихим и хрипловатым, приятным, как парное молоко.
– Пойду разомнусь. – Илар постарался улыбнуться. – А потом – к пекарям. По тесту скучаю. Ты спи.
Утреннее солнце падало на её лицо, делало розовым и нежным. Одеяло сползло, обнажив плечо, и Илар не сдержался, поцеловал белую кожу.
– Иди сюда, дурачок. – Купава потянулась к нему, обхватила лицо руками и притянула к себе, медленно и глубоко целуя в губы. Илар подался вперёд, чуть не упал обратно на кровать, вовремя выставил вперёд руки и с огромным трудом оторвался от Купавы. Если он помедлит, то ничего не получится. Пора выходить.
– Спи, ещё рано. – Он тронул пальцем кончик её носа. – Мне правда нужно проветрить голову. Увидимся позже.
Купава перевернулась на бок, положила под щёку руку и прикрыла глаза. На губах играла лёгкая улыбка, из-под одеяла выглядывала стройная лодыжка, и Илар едва отвёл от неё взгляд. В груди у него стало тепло-тепло, не хотелось никуда уходить, лежать бы с ней вот так целый день, любуясь лицом и телом, гладить нежную кожу, целовать в губы, пропускать длинные локоны между пальцами… Но ради сестры он должен был попытаться. Пока они с Купавой нежатся в чужом доме, Мавна, быть может, блуждает по сырым болотам и вздрагивает от воплей упырей.
Больше не задерживаясь ни на миг, Илар оделся и бесшумно вышел во двор. Откуда-то тянуло влажностью – хороший знак, значит, он сможет найти болота. По пути ему ведь не удалось рассмотреть окрестности, и если бы кругом были сухие поля и леса, то это усложнило бы ему задачу.
Со стороны хлева слышался негромкий шум. Поколебавшись, Илар решил всё-таки заглянуть: вдруг удастся что-то вызнать? Он понятия не имел, может ли человек попасть на дно болот и вернуться оттуда, в родной деревне о таких случаях не говорили. Но если есть хоть малейшая возможность, нужно было попытаться.
Рдан наливал козам воды в корыта. Илар тихо свистнул, привлекая внимание, и хозяин, заметив его, поставил ведро на землю и остановился в дверях, опершись боком о стену.
– Чего в такую рань встал? – буркнул беззлобно. От Рдана пахнуло сеном, шерстью и навозом.
Илар со вздохом взъерошил волосы.
– Поговорить хочу. Может, ты хоть знаешь.
– Ну? Не тяни тогда. Скотина пить хочет.
Илар замялся, чувствуя себя глупо. У них в деревне редко говорили о болотном царе, а что говорили, то всегда шёпотом. Да и не верили особо, так, передавали как страшную быличку для самых непослушных детей. Говорили, будто огромная тварь с жабьей головой сидит под болотом и изрыгает упырей изо рта. А ещё – что все, кто сгинул в болоте, уходят жить в его сумрачное царство. Быть может, он совсем сошёл с ума, если решил говорить с суровым райхи о детских сказках, но больше у него ничего не оставалось – только глупая надежда.
– Как думаешь, что там, под болотами? Есть ли кто-то главный над упырями? И какой туда путь?
Рдан задумчиво посмотрел на него исподлобья, и Илару стало неуютно под этим взглядом. Захотелось махнуть рукой и пойти уже разбираться самому, но Рдан хмыкнул в ответ:
– А то как же. Есть у них главный. Царь.
В горле у Илара пересохло от волнения. Неужели?