Она махнула рукой, и двое чародеев покорно вышли из ратницы.
– Как можно пытать того, кто уже мёртв? – спросил Неясыть.
Сенница склонила голову.
– Мы сожгли его шкурку и не давали крови. Жажда стала настолько сильна, что он выдал своего отца с потрохами. Всё просто, Неясыть.
Скоро двери снова открылись, и чародеи, которые стояли ближе к выходу, отпрянули в сторону. Кто-то вскрикнул, но не испуганно, а с отвращением. Илар повернул голову и скривился. В груди шевельнулась искра, вспылила пламенем и подобралась к горлу – до горячей тошноты.
Чародей вёл на цепи нежака – не человека, не чудовище, нечто среднее. Одежда висела на упыре лохмотьями, он шёл на четвереньках, подволакивая задние ноги и выгнув спину с выступающим позвоночником. Кожа обтягивала вытянутый череп, иссохшие губы обнажали желтоватые клыки, торчащие в разные стороны.
Сенница и Неясыть отодвинулись подальше, чародеи расступились, освобождая место. Тот, кто привёл упыря, ударил его под колени и натянул цепь так, чтобы упырь не мог выпрямиться и прижимался телом к полу, согнувшись. Чудовище захрипело с присвистом, до мурашек: из такого звука потом вырастал вой, целыми ночами не дающий спать. Купава прижалась к Илару и уткнулась лицом ему в рубашку. Он стиснул её – крепко, надеясь унять её дрожь. Поцеловал в висок и шепнул на ухо:
– Если хочешь, уйдём отсюда. Тебе не нужно на это смотреть.
– Я не смотрю. Не смотрю, – глухо пробормотала Купава, шмыгнув носом. – Всё хорошо. Я ведь уже видела их. Вокруг чародеи. Он никому не навредит, правда?
Илар не ответил, только тяжело вздохнул. В голове снова звучал заикающийся голос Вейки, который рассказывал, что его сестра привела в деревню нежака. Вдруг она сейчас рядом с ним? С таким же истекающим слюной чудовищем… Но нет, скорее всего, в таком случае её уже давно нет в живых, чудовища не щадят людей. Илар встряхнул головой и с нажимом провёл ладонью по лицу. Не стоит об этом думать. Не сейчас.
Сенница медленно встала и подошла к упырю, остановившись на безопасном расстоянии. Зажгла на ладони алый шар огня и перекатила из одной руки в другую – так дозорные крутили ножи, разминаясь перед ночью у ограды.
– Ты можешь говорить, нежак?
Чудовище вскинуло голову – напоминающую одновременно и человечью и собачью. Оскалилось и щёлкнуло зубами, рванувшись вперёд. Цепи загремели, натягиваясь, но держащий его чародей тут же ударил ему в спину потоком огня – длинным и узким, как хлыст. Упырь завизжал, завертелся, одежда на спине задымилась, на коже вспух сочащийся чёрной жижей порез.
– Говори, сколько вас ещё в топях? Много ли болотников породил ваш царь? – Сенница говорила с презрением, будто выплёвывала каждое слово.
– Больш-ш-ше, – прошипел упырь хрипящим шёпотом, – много больш-ше, чем вас-с. И породит ещ-щё, сколько надо.
Сенница с Неясытью переглянулись.
– Где ваш отец сейчас? Прячется в своём Туманном городе? – спросил Неясыть.
Упырь защёлкал пастью, будто уже забыл человеческую речь. Упал на пол, забился в судорогах, изо рта полилась тягучая чёрная жидкость.
– Он рассказал всё, когда ещё походил на человека, – сказала Сенница, гася огни на ладонях. – Я хотела, чтобы ты увидел и услышал своими глазами, но… Тварь сейчас издохнет, увы.
Упырь забился ещё сильнее, жалобно заскрежетал, впился когтями в пол, оставляя длинные царапины на досках. От его воплей закладывало уши, а сердце сжималось от отвращения и страха. Купава прижала ладони к ушам.
Боярышник поднялся с места и метнул в упыря сгусток пламени. Нежак моментально вспыхнул, крикнул последний раз и затих, съёжившись бесформенной чёрной грудой. Конец цепи упал на пол, больше не обвивающийся вокруг ничьей шеи.
– Он уверял, что болотный царь готов изрыгать всё новых и новых болотников, которые будут наращивать тела и убивать нас до тех пор, пока не останется ни одного чародея, – сказала Сенница, усаживаясь обратно на своё место. – Или пока мы не оставим их в покое. Нужно запретить людям хоронить мертвецов в земле – и особенно оставлять на поверхности. Пусть зовут нас сжигать тела. Огонь не оставит ничего, что мог бы забрать нежицкий дух. Только так мы их сдержим.
– Мы их сдержим, если сейчас прокатим огонь по болотам, – упрямо буркнул Бражник. – Попомните мои слова, в конце концов так и будет. А вы сейчас просто тянете время и смотрите, как наших ребят убивают. Если сжигать тела, то упыри просто не смогут становиться похожими на людей. Это не остановит чудовищ.
– Я могла бы лично съездить к удельному князю и попросить его рати нам в помощь, – вызвалась Желна. – Я сумею его убедить. Напугаю, что если убьют всех нас, то пойдут на столицу, и на подходе к ней ему никто не сможет помочь. А жечь или нет – решим. Если будет необходимо, наше пламя увидят и за морем.
Илар замечал, что даже среди чародеев двух ратей нет единства. Он гладил Купаву по спине, а во рту сводило от горечи. Они в деревнях ждали, что чародеи смогут их защитить, но даже ратные главы на совете не знают, как поступить. Ему показалось, что на всех – и на него с Купавой, и на ратницу с чародеями, и на город – надвигается что-то чёрное и неминуемое, что не оставит выбора и просто убьёт их.
Совет продлился ещё недолго. Желне позволили съездить в столицу, взяв с собой нескольких сильных чародеев. Остальных разделили по направлениям и поручили уничтожать всех упырей, которых они смогут распознать.
Но прежде, чем ратные главы отпустили всех из ратницы, дверь вновь распахнулась, впуская запыхавшегося чародея, а вместе с ним – и прохладный ночной ветер, всколыхнувший зависшие под потолком огни.
– Нежаки берут в кольцо Озёрье, – прохрипел чародей, держась за грудь. – Мы были рядом. Едва оторвались.
По ратнице пронеслись вздохи.
– Зачем им это? – нахмурился Неясыть.
– Там нет ратных глав, – напомнила Сенница. – Только люди-дозорные и отдельные чародеи, которые туда заглядывают. Много пищи. И широкий тракт, ведущий через весь удел. Если в городе начнётся бойня, болотный царь и его дети получат свежие тела. – Матушка прикрыла глаза рукой. – Спасибо за вести, Берёзец, хоть они и дурные.
Чародею-гонцу вынесли воды и усадили за стол. Сенница и Неясыть посовещались ещё немного, низко склонив головы, а среди чародеев вспыхивали бурные споры.
– Пойдём на улицу, – попросилась Купава. – Что нам за дело до какого-то Озёрья? Это не так уж близко. Я устала.
– Пойдём.
Илар положил руки ей на плечи и вывел из ратницы, обернувшись лишь раз: Боярышник что-то яростно обсуждал с Бражником, Желна и Вайда спорили с Хмелем, и стоял такой гул, что не получалось разобрать отдельные слова. Боярышник так его и не заметил в толпе – слава Покровителям, хоть в этом повезло.
За ратницей, у берега реки, уже развели большой костёр. Проходя мимо, Илар слышал, как чародеи шепчут имена погибших братьев и сестёр – странные, птичьи, звериные, растительные… С каждым именем в костёр летел пучок трав, и искры вздымались в чёрное небо – не чародейские, а самые обычные.
Сколько ещё таких костров понадобится, чтобы вспомнить всех, кому только предстоит погибнуть? А сколько простых людей падёт?
Илар тряхнул головой. Сперва нужно найти ночлег и позаботиться о Купаве. Остальное – потом.
Глава 11Хмельной вечер
Тусклый рассвет заглядывал в пыльное окно, когда Мавна открыла глаза. Она потянулась, повозилась в сене и огляделась по сторонам. Варде нигде не было, а Смородник ещё спал, зарывшись лицом в стог.
– Где Варде? – шикнула Мавна, потормошив его за плечо.
– Почём мне знать… – буркнул Смородник. Поднял голову, разлепил глаза и нахмурился. – Что ты тут делаешь? Мы тебе комнату оставили.
Мавна засмущалась. Теперь в самом деле это показалось глупой блажью: дали же место, чего она себе придумала… но ночью ей и правда было там очень страшно.
– Там кто-то ломился в дверь, – начала оправдываться она. – Я испугалась. Вдруг что-то случится… Подумала, что с вами уж точно лучше.
Ей показалось, что Смородник спрятал ухмылку под притворным зевком.
Мавна вынула из волос застрявшие соломинки, отряхнула платье, разгладила складки на юбке и всё-таки не удержалась: вытащила колосок из волос Смородника. Пока он не начал ворчать, поспешила к выходу, предупредив на бегу:
– Пойду поищу Варде. А то мало ли что, вдруг поймут, что он упырь.
Смородник проводил её странным взглядом и провёл рукой по волосам, вычёсывая пальцами оставшийся мусор.
– Это Чумная слобода, если ты забыла, – сварливо напомнил он. – Здесь только ты одна – не отброс. Так что упырём больше, упырём меньше – никому нет дела, пока он не начнёт бросаться на людей. А начнёт – всё равно никому не будет дела. Главное, чтоб не выходил в город. А то всем достанется.
Смородник поднялся, взял свой бурдюк и, плеснув сначала на лицо, начал мыть руки. Мавна толкнула скрипучую дверь, но услышала за спиной тихий оклик.
– Мавна, одна тут далеко не ходи. Нежака у реки поищи, он должен быть там.
– Хорошо…
Мавна постояла ещё несколько мгновений, думая о том, как же странно, что Смородник обратился к ней по имени, а ещё, кажется, беспокоился о ней. Тряхнув головой, она набросила платок и вышла наружу.
Варде и правда обнаружился у реки, которая текла недалеко за двором с амбаром. Мавна выдохнула с облегчением: не увидев Варде в амбаре, она успела подумать разное. И что он ушёл, обратившись чудовищем, и что его убили местные, узнав в нём упыря, и что без шкурки ему стало совсем худо.
Варде сидел на берегу в одних штанах, и по худой спине стекали капли воды. Светлые волосы намокли, прилипли к шее и казались сейчас темнее, чем обычно. Мавна обошла его по берегу и села рядом.
– Ты чего так рано ушёл? – спросила она вместо приветствия.
Варде спешно схватил лежащую на траве рубаху и попытался натянуть, но она не наделась на мокрое тело. Виновато улыбнувшись, он остался как был. Мавна заметила, что Варде слегка дрожал, да и лицо не казалось здоровым – щёки впали, вокруг глаз расползались тёмные круги.