– Пойдём всё-таки. Мне их жалко.
– Ах, женщины! – с досадой усмехнулся Лируш и издалека помахал рукой Гожо, показывая, чтобы налил им ещё по кружке.
С трудом протиснувшись через толпу к лавке, Мавна приняла из рук Лируша кружку и приникла губами к холодному напитку. Снова горечь, сладость и кислота – но как же приятно после бурных-то танцев! Перекинув растрепавшиеся волосы за спину, она довольно вздохнула.
– Хорошо-то как! Мальчики, вы как тут?
– Да отстань ты от них! Мавна, замуж за меня пойдёшь? – Лируш, снова залпом выпив свою кружку, приобнял Мавну за талию и притянул к себе.
Смородник, который только что глотнул из своей кружки, поперхнулся, и брызги пены вылетели у него из носа. Варде заботливо похлопал его по спине, с неодобрением глядя на Лируша.
– Я так сразу не могу, – отшутилась Мавна, отстраняясь. – Мне нужно подумать, хорошо?
Звуки сливались в один сплошной шум: непрекращающийся кашель Смородника, смех Лируша, топот ног, музыка, разговоры, пьяные выкрики… Мавна поняла, что у неё кружится голова, но присесть было некуда. Сделав ещё несколько больших глотков, она всё-таки расстегнула верхние пуговицы на платье.
– А знаешь, что ты точно можешь? – Лируш крепче стиснул её талию. Не то чтобы это было неприятно, но стоять с ним вот так было неловко, а почему, Мавна никак не могла сообразить, мысли стали слишком неповоротливыми. – Можешь поцеловать самого лучшего парня в этом кабаке!
Он подставил ей щёку и замер в ожидании, но Мавна выскользнула из его рук и, допив своё пиво, утёрла рот запястьем.
– Самого лучшего, говоришь? Конечно, могу.
Крутанувшись, она слегка неуклюже втиснулась на лавку между Варде и Смородником, задев обоих бёдрами. Раскинув руки в стороны, она притянула к себе их обоих и поцеловала в щёку сперва Варде, а потом, повернув голову, и Смородника.
Лируш кашлянул в кулак, отчего-то краснея, кто-то одобрительно засвистел, а у Мавны улыбка сама собой расплылась по лицу.
– Мавна… – растерянно протянул Варде.
Смородник только смущённо потёр щёку, сильнее сгорбился и попытался отодвинуться подальше, но было некуда.
Только теперь, сидя рядом с ними, Мавна поняла, чего ей так не хватало и почему она никак не могла полностью отдаться веселью.
– Выйдем? – предложил Варде, шепнув ей на ухо, и Мавна согласно кивнула. В самом деле, что-то уж больно жарко стало, надо бы подышать. Да и с Лирушем она провела уже достаточно времени, а парни пришли сюда ради неё и сидят брошенные. Жалко их.
Варде ухватил её за запястье, и после Лируша его рука показалась слишком холодной. Мавна обернулась на Смородника, но тот отвернулся к Гожо и подал знак, чтобы ему снова налили.
– Вот тебе и звёзды в глазах, – пробормотала она, пока Варде выбирал свободный путь к двери.
Протиснувшись к выходу, они выскочили на улицу. Вечерний ветер обдал прохладой вспотевшую кожу, взметнул пряди волос и подол платья. Мавна вдохнула полной грудью, чувствуя, как приятно пахнет с реки, а со стороны домов – чем-то съестным. В животе у неё заурчало: конечно, Лируш же только пиво ей заказывал, про еду и не подумал. Поэтому и в голове было так туманно, ну прямо как на болотах.
Варде завёл её за угол кабака и остановился, тяжело дыша и вглядываясь в её лицо. Он слегка дрожал – вроде сильнее обычного, но перед глазами у Мавны всё расплывалось и кружилось, и лицо Варде казалось таким тонким, таким красивым… И почему раньше, в Сонных Топях, она говорила Купаве, что он ей не нравится?
– Мавна, – тихо произнёс он, склоняясь ниже. – Зачем ты так с нами?
– Как?..
Она попыталась улыбнуться, но будто что-то мешало. Выражение лица Варде было слишком непонятным – не для такого весёлого вечера.
– Зачем так со мной? Я же сразу говорил, что ты мне…
Он замолк на полуслове. Ветер хлестнул по щиколоткам, забрался под расстёгнутый ворот, и по коже пробежали мурашки. Мавна упёрлась спиной в стену кабака, чувствуя шершавые брёвна, нагретые за день. От Варде пахло крапивой, оврагами и туманом, так же, как пахло дома, в Сонных Топях, если выглянуть вечером из окна, и от этого запаха голова кружилась только сильнее.
Склонившись ниже, Варде осторожно положил холодные пальцы ей на шею и, выдохнув, нежно поцеловал в губы.
Мавна подалась вперёд, медленно отвечая на поцелуй, необычно мягкий и прохладный, с привкусом росы, мха и морошковых листьев. Варде задышал чаще, прижался к ней телом, его вторая рука легла на бедро Мавны поверх платья. Мавна обхватила его за шею, зарылась пальцами в мягкие короткие волосы, в туманных мыслях шевельнулось: а у Смородника волосы такие же мягкие? Наверное, нет…
Сердце гулко колотилось под рёбрами, в груди приятно щемило, и если бы Варде не прижимал её так крепко к стене, ноги бы подкосились. Не стоило пить вторую кружку, ох, не стоило…
Вдруг Варде резко прервал поцелуй и отстранился. Мавна, тяжело дыша, хотела снова потянуться к нему, но поняла: что-то не так.
На губах появился затхлый илистый привкус, мерзкий, как болотная жижа на пути во владения болотного царя. Она непонимающе посмотрела на Варде, и крик застрял в горле.
Варде трогал пальцами свой подбородок, а изо рта у него толчками текло что-то чёрное и вязкое. Испуганно вытерев рот, Мавна с отвращением поняла: на её губах тоже осталась чёрная зловонная жижа.
Варде закашлялся, выплёвывая чёрные брызги. Глаза закатились, он осел сперва на колени, потом упал навзничь, и из его рта на траву хлынул чёрный поток.
Глава 12Вместе в путь
Илар проснулся рано. В комнате было ещё почти темно, разбелённые сумерки закрашивали всё одинаковым тускло-серым цветом: и стены, и потолок, и занавески, и руку Купавы, лежащую у него на груди. Он медленно, чтобы не разбудить, переплёл её пальцы со своими и поцеловал, едва касаясь губами.
Они провели в Кленовом Валу весь следующий после совета день. Им определили отдельную комнату при ратнице, совсем маленькую, с узким окошком, и по утрам тут доносились звуки из стряпной.
Чародеи после совета так и не смогли прийти к общему решению. Кто-то с пеной у рта доказывал, что необходимо жечь всё, что стоит и живёт на болотах, другие – что в таком случае пострадает слишком много людей. Всё реже обсуждения походили на обычные разговоры, и всё больше – на вспыхивающие ссоры. Чародеи и ссорились с искрой – горячо, громко, лаялись, как собаки, и Илару думалось: вот-вот зарычат друг на друга по-звериному или бросятся в драку.
Матушка Сенница пару раз показала Илару, как можно лучше почувствовать искру. Конечно, два занятия – ничто по сравнению с многолетним обучением чародеев, но всё-таки Илару стало чуть понятнее, как быть с этим новым жгучим чувством в груди. У него даже получилось поджечь груду веток – и не спалить целую улицу. Сенница сухо похвалила его, а Илар считал это неплохим достижением.
Неплохим, но недостаточным, чтобы противостоять упырям.
Новую встречу она назначила утром. Пора было идти – как бы хорошо и тепло ни лежалось рядом с Купавой.
Речка за ратницей призывно переливалась серым полотном, над ней стелился туман: едва заметный, как пар над кружкой горячего сбитня. Улицы Кленового Вала просыпались, люди выходили во дворы, в рощице у оврага несколько чародеев сражались на ножах – старший, крупный мужчина с длинной бородой, учил молодых девушек и юношу отражать удары.
Илар не смог устоять перед блеском реки: кинулся в воду, нырнул с головой, и всё тело сладко закололо от пронизывающего холода. Даже в голове стало пусто-пусто, будто мысли унесло течением. Проплыв под водой столько, что в лёгких начало жечь, он вынырнул и, громко отфыркиваясь, вышел на берег.
У ратницы прибавилось чародеев. Илар собирался обойти её вдоль реки, чтобы не привлекать к себе лишние взгляды и не запоминаться: оставаться тут надолго он не хотел. Хорошо бы найти какое-то жильё в другой части города, оставить там Купаву, а самому уж сесть и решить, станет он помогать чародеям бороться с упырями или нет. Как бы ни были ему неприятны чародеи, всё же упыри приносили больше бед и терзали деревни куда дольше – если необходимо примкнуть к одному врагу, чтобы выстоять против другого, то он был на это готов.
Илар не сразу заметил, как со стороны ратницы к нему приблизился мужчина.
– Утро доброе, парень, – произнёс низкий голос. – Свет с тобой.
Илар обернулся и замер. Перед ним стоял Боярышник, поглаживая свежеподстриженную бороду, и пристально смотрел на него ничего не выражающими белыми глазами. Мысленно выругавшись, Илар бросил:
– Доброе.
В голову сразу хлынул поток мыслей. Эх, не стоило всё-таки сюда приезжать. Как теперь уберечь Купаву? Сбежать прямо сейчас вместе с ней? Или отвести Боярышника к реке да и утопить, пока никто не видит? Нет, против такого чародея он не выстоит. Просто ударить? Или прикинуться, что впервые его видит? Как же глупо было надеяться, что его никто не узнает…
– Да ты не нервничай так, – хмыкнул Боярышник. – Как там тебя? Илар, кажется?
Илар молча кивнул. Челюсти сжимались так, что зубы начали скрипеть.
– Что там у вас с Лыком произошло? Это в самом деле ты его убил?
Илар развернулся к Боярышнику всем телом и скрестил руки на груди. Соврать или сказать правду? Но ведь правды он и сам не знал. Ударил в шею, а умер тот или нет – кто ж его теперь разберёт.
– Не знаю.
Боярышник усмехнулся.
– Убил-убил, я знаю. Крепким ударом. Но ты меня не бойся. Лыко мне никогда не нравился. Убийство чародея – страшный проступок. За такое изгоняют или убивают. Зато если кто-то тут прознает про твой промах, то могут и прирезать ночью вас с девчонкой.
Илар хмурился. В груди пекло, и он думал, что вот-вот искра вырвется наружу – убьёт ещё и Боярышника на глазах у всех, точно тогда не оправдается.
– Мы уедем, – тяжело сказал он. – Сегодня же. Ты казался мне неплохим чародеем – уж порядочнее Лыка. Могу я попросить тебя промолчать хотя бы до завтра? Позволь нам с Купавой уйти. Хоть я и не вправе просить о таком.