– Так неужели эти бравые вояки не смогут защитить одну-единственную не-воительницу? Грош им цена, выходит. А одна как останусь? Чтобы какой-нибудь новый Лыко пристал? Нет уж.
Купава обвила руками шею Илара и припала губами к его губам. Он обхватил её за талию, чувствуя тепло сквозь одежду, и, подвинув ладони выше, – биение сердца.
– Ты ещё безрассуднее меня, – выдохнул он. – Я хотя бы умею стрелять.
– А я – готовить обед и зашивать раны. Стрелять и любой мальчишка сможет.
Они не заметили, как к ним приблизился Боярышник. Хмыкнул, посмотрев на растрёпанную Купаву, и мотнул головой в сторону ратницы.
– Ну что, попрощались? Коня тебе оседлали, парень. Иди, выбери оружие, и поедем.
Мавна сидела на крыльце дома Царжи. Не плакала, не дрожала – замерла, сложив руки на коленях. Как по щелчку вернулось привычное оцепенение, а вместе с ним накатило тоскливое чувство вины, разверзнувшись в груди сосущей пустотой. Будто кто-то решил напомнить: никакого тебе веселья, девочка, никаких танцев и поцелуев, не забывай, кто ты есть, и не присваивай то, что тебе принадлежать не может. Свою чёрную тоску она приняла как должное, как старую подругу – такое знакомое ощущение, которое она посмела забыть в последнее время.
От приятного хмельного головокружения не осталось и следа.
Смородник и Лируш перенесли Варде к Царже и остались там, Мавну не пустили: чтобы не видела козла и не смотрела лишний раз на чёрные потоки болотного ила, вытекающие изо рта Варде. Но она и без того их видела. Закрывала глаза и видела: Варде с лицом, шеей и грудью, залитыми чёрным. Как в страшном сне, приснившемся, когда они шли с отрядом Желны.
Она несколько раз прополоскала рот, но так и не избавилась полностью от болотистого привкуса. Тёрла-тёрла губы до боли, даже когда на руках вовсе не осталось ни единого тёмного пятнышка. Но вот сейчас, опустив глаза, понимала: на рукавах всё-таки засохла грязь. Но идти стирать сил уже не было – оставалось только неподвижно сидеть и дышать неглубоко, поверхностно, будто оцепенение сковало даже лёгкие.
Не стоит ей думать о глупостях. Засмотрелась на Касека – упустила Раско. Убежала с Варде – и что с ним теперь, одним Покровителям известно.
«Дура, – подумала Мавна и со злостью впилась ногтями в своё запястье. – Дура, дура, дура…»
Ногти впивались всё глубже, царапали кожу, оставляли красные ссадины, но боли она не чувствовала. Только пустоту.
Люди входили в дом Царжи и выходили из него, обходя Мавну, сидящую на верхней ступеньке. Она не смотрела на них. Замечала, только когда чья-то нога случайно задевала её бедро или плечо. Наверное, надо было пересесть с прохода, но подняться не было ни сил, ни желания.
Вновь скрипнула дверь, кто-то вышел, но не прошёл мимо, а сел рядом. Краем глаза Мавна заметила серую рубаху и длинные чёрные волосы. Терпко пахнýло дымом.
– Теперь мы перекрыли выход, – бесцветно сказала она.
Смородник обернулся и пожал плечами.
– Ну и пусть. Лично мне плевать. Обойдут, кому понадобится.
Мавна ничего не ответила. Она боялась спросить про Варде. Да и вообще боялась говорить. Когда Смородник вышел к ним из кабака, он точно заметил ил на губах Мавны и понял, чем они с Варде занимались, – на его лице тогда проступило что-то вроде отвращения. И когда Мавна думала об этом, пустота в груди загоралась стыдом.
– Послушай. – Смородник почесал рану на шее и опять пошевелил плечами, будто разминаясь. – Царжа сказала, что так и должно быть. Его нежицкая сущность покидает тело. Он пока останется под присмотром, утром можно будет зайти. Не переживай.
Последнее прозвучало неловко и как-то деревянно. Мавна мельком глянула на Смородника: сидел так, чтобы не касаться её, сложив локти на коленях.
Кто-то попытался пройти мимо, но не вышло. Пришлось спрыгивать со ступеньки. Мавна поняла, что это был Лируш. Почесав в затылке, он пьяно покачнулся.
– Ну, вы это… Спокойной ночи. И тебе, красавица. Хорошо танцуешь.
Мавна махнула рукой: иди уж. Смотреть на Лируша тоже было стыдно. Не стоило идти с ним в кабак. Лучше бы она продолжала сидеть на лавке и волноваться. Это было как-то привычнее.
Нетвёрдой походкой он удалился. Смородник проводил его долгим взглядом и повернул лицо к Мавне.
– Мавна. Не переживай. Тут нет твоей вины. Я ведь помню, что ты говорила тогда, в корчме. Про брата. Будто винишь себя. Так вот… Ни в тот раз, ни в этот ты ни в чём не виновата. Так что не надо… сидеть вот так…
Он кашлянул, не найдя нужных слов, и снова отвернулся в сторону улицы. Мавна перестала ковырять кожу на запястье, глубоко вдохнула – до боли в груди – и медленно выдохнула.
– Спасибо, – шепнула она. – Прости, что так вышло.
Они посидели молча какое-то время. Мавна хотела придвинуться ближе, ощутить тепло и убедиться, что рядом – живой человек, а не такой же застывший камень, каким вновь стала она сама. Но что-то мешало: стеснение, стыд, боязнь показаться навязчивой. Она снова принялась бездумно царапать кожу, как вдруг Смородник медленно, будто сомневаясь, протянул руку и приобнял её за плечо. Сначала едва касаясь, не разгибая пальцев, но потом, не встретив возражений, мягко положил всю ладонь.
Мавна чуть наклонилась к нему. Будь это Илар или Варде, без раздумий положила бы голову на грудь, но подумала, что такое для Смородника будет чересчур, слишком уж он дорожил своей свободой.
– Ты не подумай ничего, – выдохнула она, оправдываясь. – Всё из-за пива получилось. Ты был прав, когда отговаривал. Прости, что вас обоих поцеловала. Не стоило. А с Варде потом… мы поцеловались в губы разок. Или два…
– Мавна, – буркнул он тихо. – Я не хочу знать подробностей. Вы взрослые люди, к тому же почти сосватанные, если не ошибаюсь. Так что вольны были делать всё, что пожелаете.
От этих слов стыд стал только жарче, горечью отдался во рту. Снова вспомнился болотный привкус – Мавна только-только перестала его ощущать, и вот опять.
– Ничего мы не…
Она осеклась, заметив, что у дома Царжи остановилась незнакомая девушка: высокая и стройная, с длинными рыжими волосами, одетая по-мужски, как Желна. Недоумённо склонив голову, девушка спросила:
– Смородник, ты ли?
Он вскинул голову и, помедлив, ответил:
– Я.
– Сто лет тебя не видела. – Девушка скользнула по Мавне равнодушным взглядом, будто та была не более чем утварью. – Про тебя уже говорят всякое. Что бродишь где-то один, даже что погиб. Я волновалась.
Смородник кашлянул и мягко отстранился от Мавны.
– Ну и что. Пусть говорят. Всем рты не заткнёшь.
– Тебя Сенница ищет. По весям искать послала. Ты сильный чародей и нужен ей. Чего тут рассиживаешься? Поехали со мной.
Услышав имя Матушки, Смородник вскочил на ноги. Мавна заметила, что с рыжей девушкой они были почти одного роста, а уж лицо чародейки было таким красивым и выразительным, что, будь Мавне не так паршиво на душе, она непременно начала бы сравнивать себя с ней и впала в уныние.
– Матушка? Ищет? Ты не врёшь, Лунница?
«Вот и всё, – подумала Мавна бессильно. – Сейчас уедет с этой красавицей, и останусь я одна с козлом и больным упырём».
– Зачем мне врать. Сейчас ратные главы собирают самые дельные отряды, готовится что-то серьёзное. – Лунница откинула рыжие волосы за спину и прищурила раскосые зелёные глаза. – Как сам? Выглядишь не очень, но может, зайдёшь ко мне? Как в старые времена.
Она протянула руку к лицу Смородника, и он на миг позволил дотронуться до своей щеки – но быстро отступил на шаг назад.
– Нет, извини. Не смогу.
– Жалко. Я скучала.
Лунница посмотрела на Мавну – снова с равнодушным недоумением. Мавна понимала, как выглядит в глазах чародейки: уставшая и разбитая, растрёпанная, с красными глазами, но её вовсе это не заботило. Хотелось уйти, чтобы не слушать их разговор, потому что казалось, что всё это слишком личное.
– Я приду к Матушке, – горячо пообещал Смородник, скорее сам себе, чем Луннице. – Если она и правда меня звала.
Лунница мягко улыбнулась, снова попытавшись приобнять его, но он увернулся.
– Звала, конечно. Ты ведь всё равно её сын, пусть и непутёвый. Ты не ранен? Какой-то бледный. Тебе есть где ночевать? Пошли ко мне. Ребята не будут против.
Смородник упрямо мотнул головой.
– Нет, спасибо. Лучше скажи, как тебя занесло в Чумную слободу?
Лунница недовольно поджала губы.
– Да так. Купить кое-чего хотела. Эх, в старые времена, помню, ты был рад меня видеть. Помнишь, как мы…
– Помню, – перебил он, не дав договорить. – Я рад узнать, что ты в порядке. Спасибо за весть о Матушке. Но на этом всё.
– Всё так всё, – вздохнула Лунница, подождав с минуту. Молча кивнув Мавне, она пошла дальше по улице, к цветастым табличкам на домах – где райхи продавали травы и зелья.
Смородник снова сел на ступеньку к Мавне, но уже на самый краешек, чтобы точно не касаться.
– Ты не рассказывал про неё, – сказала Мавна ровно, без упрёка. – Красивая. Невеста?
Это слово было так странно произносить применительно к Смороднику – оно казалось таким чужим и неподходящим ему. Но Мавна почти не удивилась. Она не спрашивала, есть ли у него любимая женщина, а сам он не говорил, поэтому Мавна даже не задумывалась об этом. Стало ещё более стыдно за свои неловкие поцелуи в щёку и попытки обнять. Но ведь она делала это из благодарности и чтобы ощутить чьё-то тепло рядом, правда?.. По-дружески.
– Какое уж там. – Смородник дёрнул плечами и провёл рукой по волосам, зачёсывая их назад. Несколько прядей упали обратно, свесившись по бокам. – Так, коротали ночи изредка.
– А сейчас почему с ней не пошёл? Она очень красивая. И хорошо к тебе относится.
Смородник ничего не ответил, сильнее сгорбился, и Мавна поняла, что он не собирается ей открываться. Может, считает, что недостаточно хорош для красавицы Лунницы? Что ей не стоит связывать жизнь с убийцей? Что сперва он должен заслужить прощение Матушки? Или однажды она предпочла ему другого мужчину?