Мавна вздохнула. Она подумает о них, если будет желание и настроение. Пока ни того ни другого не было.
Сгущалась ночь. В кабаке ниже по улице по-прежнему шумели, но Наирча уже наверняка убрал свои цимбалы, и вместо музыки и смеха чаще доносилась громкая ругань. Из дома Царжи больше никто не выходил, ступени стали мокрыми от росы, и сидеть становилось холодно. Только теперь Мавна поняла, что пуговицы у неё до сих пор расстёгнуты до ключиц. Страшно представить, что подумала про неё эта Лунница… Торопливо застегнувшись, она вытерла мокрый от холода нос и осипшим голосом спросила:
– Пойдём в амбар?
Смородник вздрогнул, как от удара, и обернулся – будто бы задумался и забыл, что она всё время сидела рядом.
– Ты в комнату иди. Что, зря деньги за неё платили, что ли?
Мавна подумала было, что он решил всё-таки пойти к Луннице – иначе зачем отправлял её одну? Но Смородник добавил, зевнув:
– А я – в амбар. Спокойной ночи.
Он поднялся на ноги, хрустнул затёкшей шеей и выдавил подобие улыбки на прощание. Мавна представила, как снова вернётся в ту тесную комнатушку с незакрывающейся дверью, и по спине пробежали мурашки.
– Я боюсь одна, – беспомощно сказала она и обхватила себя за плечи. Подняв глаза на Смородника, тихо попросила: – Только если ты пойдёшь со мной.
Он остановился, непонимающе глядя на Мавну.
– Там развернуться негде, как ты себе это представляешь?
Мавна развела руками.
– Тогда оба в амбаре.
Смородник задумчиво посмотрел на окна дома, прислушался к звукам: сегодня там хотя бы не дрались. Мавна ждала. Ей было всё равно, где ложиться, главное, не одной: всё равно не уснёт, будет думать про Варде, Раско и Илара. А может, и про Лунницу…
– Ладно. Пошли. Хватит тебе на сене валяться, простынешь ещё.
Она не поверила своим ушам, особенно последним словам. Было бы ей получше, удивилась бы вслух, но сейчас просто тяжело поднялась и пошла за Смородником в дом.
В этот раз комнатушка даже показалась уютнее, чем была. Мавна устало опустилась на кровать и поняла, как сильно болит голова. Смородник вымыл руки над корытом, плеснул в лицо, отфыркался и устроился на полу у двери, положив под голову бурдюк с водой. Он повозился, удобнее раскладывая длинные ноги, которые никак не хотели умещаться у стены. Мавне было его жаль, но сил не осталось даже предложить что-то другое. Да и что предложить? С кровати уходить на пол не хотелось.
– Спокойной ночи, – шепнула она, закрывая глаза.
– Угу.
Мавна уже засыпала, как Смородник тихо буркнул:
– Чтобы тебе не думалось: она выбрала другого чародея. А когда снова увидела меня, как ни в чём не бывало бросилась на шею. Но я считаю, что это неправильно. И по отношению к нему, и ко мне. Так что… давно уже всё.
Мавна покивала, с запозданием сообразив, что в темноте никто её не увидит. Сил хватило только на то, чтобы стянуть верхнее платье и собрать волосы в неряшливую косу – и скоро Мавну накрыл неспокойный сон.
Глава 13Козлиные шкуры и черепа
Мавна спала урывками и ещё до рассвета окончательно проснулась, не понимая, что с ней происходит. Сердце колотилось тяжело и быстро, бухало в ушах и в горле, больно распирало рёбра. Воздуха не хватало, но глубже вдохнуть не получалось, в груди становилось больно до рези. Комнатушка Царжи казалась тесной, тёмной, душной, грязной. В окно проникал свет, но такой тусклый, что волнами накатывал беспричинный страх.
Дома всё было не так. Дома было просторнее, светлее, приветливее. Дома стояла печь в пекарской, мешки с мукой и туески с сушёными ягодами для булок. Дома пахло едой и духами. Дома кровать была шире и мягче. Дома всегда можно было прийти к Илару, если не спалось, и уткнуться лицом ему в рубаху.
Мавна приподнялась на локте, вглядываясь в густой пугающий полумрак.
Смородник спал у двери, на боку, подтянув колени к груди. Приоткрытая дверь упиралась ему в поясницу, бурдюк выскользнул из-под головы. Мавна хотела окликнуть Смородника: за разговором ей стало бы легче. Но пожалела. Прошлым утром она и так рано растолкала его, пристав с расспросами про Варде.
Перевернувшись на спину, Мавна обхватила себя руками. Сердце так же гулко грохотало в груди, отдаваясь дрожью разом во всём теле. В голове будто кружились вихри, один другого чернее.
Представлялся их дом, сожжённый дотла. Илар, убитый не то упырями, не то чародеями. Раско, которого она так никогда больше и не увидит. Козёл, который навсегда останется просто козлом. Варде с рубахой, залитой упыриной кровью.
Ничего уже не будет как прежде. Она ушла, и с тех пор всё посыпалось, как домик из прутиков. Всё из-за неё. Она никому не принесла ни радости, ни пользы. Даже Смороднику жизнь испортила: если б не она, он бы давно добился прощения Сенницы и вернулся в отряд.
Мавну колотило уже так, что зуб на зуб не попадал. Лучше бы она утонула тогда в болоте. Лучше бы болотный царь её не возвращал.
Никчёмная, глупая, ветреная девчонка. Домашняя плюшка, которая вообразила, что может кому-то помочь, а, по сути, делает всем лишь хуже.
Хотелось провалиться в черноту своих мыслей насовсем: так, чтобы закружило, поглотило и не выпустило, как болотная топь.
Каждый поступок, совершённый в последние дни, казался глупым и постыдным. Венок для Варде, поцелуй в щёку Смородника, попойка с Лирушем… Дура, дура, ну какая же безмозглая…
Скорее бы Царжа наколдовала над козлом: увериться бы, что ничего путного не вышло, да пойти бы… куда?
Да хоть на болотное дно. Больше некуда.
Страх, бессилие и отвращение к себе сменялись, накатывая волнами, и Мавна тонула в них, до головной боли думая по кругу об одном и том же.
Интересно, Царжа могла бы дать ей какое-то зелье, от которого её просто не стало бы?..
Постепенно в комнате становилось всё светлее. За круговертью мыслей Мавна и не заметила, что наступило настоящее утро – с ярким солнцем, с птичьим щебетом, с голосами за окном. Тяжело вздохнув, она опустила ноги на пол и торопливо, пока никто не видит, натянула верхнее платье и кое-как разобрала пальцами на пряди спутанную косу.
Скоро Смородник зевнул, лениво потянулся, встал на ноги и поднял бурдюк. Будь Мавне немного получше, она бы закатила глаза: сейчас начнёт намывать руки. И точно.
– Дать воды? – хриплым со сна голосом спросил он и долгим взглядом оглядел Мавну, наверняка заметив и её покрасневшие веки, и разбитый вид.
Мавна вяло кивнула.
– Спасибо, – сказала она, умывшись и перекусив последними припасами, – что остался тут. И за всё остальное тоже. Одна я бы давно сдалась.
Смородник чуть приподнял бровь.
– Тебе так только кажется. Ничего бы не сдалась. Ты же сама решила уходить из деревни. И в болото сама нырнула. А уж видела бы ты себя вчера… Такая и горы свернёт.
Его голос звучал, как всегда, ворчливо, но у Мавны стало теплее на душе. Голову по-прежнему распирало от мрачных мыслей, сердце заходилось от тревоги, но она смотрела, как Смородник, сидя на полу, переплетает свои косицы, и понемногу успокаивалась. Протянув руку, она дотронулась до его плеча.
– Я рада, что ты есть.
Она хотела сказать «есть у меня», но в последний момент осеклась, подумав, что это будет звучать слишком самонадеянно. Не у неё. Сам по себе.
Смородник посмотрел на неё с хмурым недоумением, но, поняв, что Мавна не шутит, усмехнулся.
– Странно это слышать, но спасибо. Ну что, пойдём проведаем нашего упыря?
– Пойдём.
Царжа открыла не сразу, пришлось подождать. Через приоткрытую дверь Мавна мельком увидела комнату, наполовину завешанную пологом – и Варде, сидящего за столом. В руках у него была кружка с чем-то горячим и дымящимся. Он сутулился, лицо было бледным и печальным, но, заметив гостей, он улыбнулся.
– Девка, нельзя тебе пока, – шикнула Царжа. – Завтра приходи!
Она замахнулась на Мавну полотенцем, беззлобно, как сама Мавна замахивалась, бывало, в пекарской на Раско или других детей, забегающих украсть горсть сушёной брусники.
– Уже поняла, – быстро ответила Мавна.
Выйдя за дверь, она выдохнула с облегчением и прислонилась лбом к стене, тяжело дыша. Спасибо, Покровители. Варде жив. И даже улыбается.
Скоро Смородник вывел Варде, поддерживая его за плечи. Мавна вытерла успевшие выступить слёзы и улыбнулась. Подумать только, сказал бы ей кто-нибудь раньше, что эти двое смогут вот так запросто ладить и не бросаться друг на друга, – не поверила бы.
– Варде, – выдохнула она. – Как ты?
Снова слабо улыбнувшись, он приобнял Мавну одной рукой за плечо.
– Прости, что напугал. Я… В порядке, наверное. Если это можно так назвать. Расскажу, в общем. А ты сама?
Мавна хотела уткнуться ему в грудь, но постеснялась – после прошлого вечера почему-то стало стыдно так навязчиво трогать Варде. Она похлопала себя по горящим щекам и деловито кивнула:
– Я тоже в порядке.
Переступив с ноги на ногу, Смородник указал подбородком в сторону выхода.
– Пошли. Подышим. Расскажешь всё, нежак.
Если бы не узкий проход, Мавна бы пошла рядом, но пришлось пропустить вперёд парней, потому что Варде без помощи едва переставлял ноги.
Они дошли до той самой лавки у забора, на которой Мавна встретила Лируша, и сели: Мавна и Варде рядом, бок о бок, Смородник – подальше, на краешке. Варде успел запыхаться за короткий путь – всего-то надо было пересечь улицу, и Мавна сочувствующе погладила его по предплечью.
– Мне так жаль, – прошептала она, не зная, должна ли извиняться перед ним.
Варде прислонился головой к стене дома и выдохнул.
– Всё хорошо. Царжа сказала, она надеялась на такой исход. Это… Этот ил… – Он махнул рукой, не зная, как лучше сказать. – То от моего упыриного сердца. Оно лопнуло.
Мавна поднесла ладонь ко рту.
– Ох, Варде…
– Звучит страшнее, чем ощущалось. Я просто почувствовал, как что-то сдавило в груди, а потом стало сыро и холодно. Царжа сказ