– А угольки? – спросила Мавна. – Те, что отпугивают нежаков. Это из вашей угасшей искры? Как их добыть? Может, они всем бы помогли.
– Те угольки добываются из костей сильных колдунов-райхи, – тихо пояснила Царжа, и у Мавны по спине пробежали мурашки. – Так просто их не получишь. Их берегут и передают в случае крайней нужды.
– Ох, – только и сказала Мавна. При мысли, что всё это время у неё при себе были чьи-то сожжённые кости, стало дурно.
– Так вот. – Царжа снова принялась есть кашу и говорить – медленно, тихо, мягким голосом с грубоватым говором. Мавне вспомнилось, как она захаживала в Сонных Топях то к Малице, то к Ильке побеседовать, и они тоже рассказывали что-то такое, от чего у неё непременно леденели ладони, – но тогда страх был приятным, щекочущим в груди, а сейчас наползал душным облаком и сдавливал сердце. – Чем больше становилось чародеев-огнепоклонников, тем сильнее им хотелось, чтобы за чудеса платили только им одним. Подумаешь, какой-то народ слишком много о себе возомнил. – Царжа хмыкнула. – Сжечь их, да и дело с концом.
– Сжечь?..
– А ты как думала. Не сразу, конечно. Вражда тянулась долго, десятки лет. Сперва просто ворчали друг на друга. Пытались отбить тёплые местечки на торгах. Потом начались стычки. А закончилось всё тем, что чародеи собрались и сожгли целый город райхи. С тех пор мы не любим задерживаться на одном месте. Бывают, конечно, разные общины, но чаще всего ездим по южным уделам, где теплее. И подальше от болот. Потому что сожжённый город как раз стоял в болотном уделе, недалеко от Озёрья.
Мавна окаменела, даже дышала неглубоко. Несмотря на духоту, ей становилось всё холоднее. Догадки начинали выстраиваться в голове, но все они были такими жуткими, что лучше бы она вовсе разучилась думать. Хотелось уйти и спрятаться – но наедине со своими мыслями стало бы только хуже. Да и не для того ли она пришла к Царже? Чтобы услышать от неё что-то важное. А эта женщина, по ощущениям, знала всё.
Мавна обернулась на Раско. Он спал, безмятежно и самозабвенно, и его щёки стали ещё розовее, чем были утром.
– Когда чародеи кого-то сжигают, их глаза становятся белыми, да? – севшим голосом спросила Мавна – тихо, чтобы не тревожить сон Раско.
Царжа покивала так буднично, будто они обсуждали затяжные дожди или цены на муку.
– Правильно. Когда искра вырывается и убивает человека, она выжигает след на глазах хозяина. Иногда – когда искра дикая и плохо приручённая – выжигает и другие отметины на лице. Задевает брови или волосы. А те, у кого полностью белые оба глаза, – выжигали целые города.
Мавна отодвинула миску с кашей – нетронутой и покрывшейся плёночкой застывшего масла. Желудок скрутило, будто она проглотила змею. Вспомнились глаза Матушки Сенницы – той самой милосердной благодетельницы, на которую с таким благоговением смотрели чародеи из её ратницы. Выходит, никакая она не благодетельница, а убийца… И Смородник ещё валялся у неё в ногах, дурак…
– Что-то мне дурно, – призналась Мавна.
Перед глазами заплясали чёрные пятна, и комната Царжи куда-то покачнулась. Царжа встала, достала что-то из шкафчика и сунула Мавне под нос. Запахло ядрёным и едким, до слёз.
– Надеюсь, это не снова чьи-то кости, – закашлялась Мавна.
– Всего лишь корень хрена с чесноком. Лучше?
Мавна кивнула. В кружке ещё оставался остывший чай, и она допила последние глотки, чуть не подавившись разваренной брусникой. Жила бы себе спокойно в деревне, думала бы, что чародеи – их защитники и опора. Нет же, потянуло дурочку за околицу.
– Если хочешь, сходи прогуляйся. – Царжа смотрела на неё озабоченно. – Подыши воздухом. Зелёная вон вся.
– Нет уж, – упрямо проворчала Мавна. – Рассказывай до конца. Я про царя вообще-то спрашивала.
Она уже подумала, что обязательно должна будет сходить в кабак и выпить тот чёрный настой из восьмидесяти трав – может, хоть после него заснёт крепким сном без страшных сновидений.
– Про царя так про царя. – Царжа скрылась за печью, завозилась с новыми котелками. Снова запахло травами: мятой, ромашкой, чем-то ещё, и продолжила: – Тот город был непрост. Почти все райхи там сызмальства учились превращать свою искру в источник колдовства. Ребёнок десяти лет и тот умел колдовать помаленьку. Город был большой, стоял прямо на болотах, потому что колдуны научились договариваться с землёй и строили прочные бревенчатые настилы, которые держали на себе и улицы, и дома, и дворы.
Мавна ясно представила себе его: ещё больше и величественнее, чем Озёрье, живой шумный город с вытянутыми невысокими домами, как тут, в Чумной слободе. Представила и дворы со скотом, петухов, прогуливающихся перед калитками, цветы за низкими заборами, гроздья рябин, свешивающиеся по осени. И людей, конечно, тоже представила: шумных и весёлых, как Лируш, хмурых и замкнутых, как Смородник, пожилых и мудрых, как Сишан, юных и красивых, как Варма…
– Всех их поглотил огонь, – с тяжёлым вздохом сказала Царжа, ставя на стол новый котелок и разливая свежий отвар по кружкам. – А потом то, что осталось после пожара, затянуло болото. Чародеи-огнепоклонники поняли, что бороться с неугодными очень просто: стоит просто распалить свой огонь до небес – и никто больше не встанет у тебя на пути. А у райхи с тех пор зазорно разжигать искру для чар. Только гасить в самом начале, чтоб дымок тлел, и уж из дымка выпрядать тонкие чары. Кто из наших обратится к огню, тот для своего рода навеки проклят. Не положено у нас так.
– Город, ушедший под болота, – это Туманный город? – тихо спросила Мавна, уже догадываясь, каким будет ответ.
– Это Туманный город, – подтвердила Царжа. – Души погибших застряли на дне – и отстроили свой родной город таким, каким помнили его. Из чар. Дым тлеющего колдовства воссоздал и дворы, и улицы, и площади. А когда прошло время, болотные души окрепли и научились выходить на поверхность. Теперь только второе сожжение может их уничтожить и подарить забвение. Первый огонь убил тела. Второй – то, что осталось кроме них.
Мавна вспоминала, как её затянуло в топь. Как сперва она не видела перед собой ничего, кроме шкурки Варде, а потом начала различать очертания дворов. Как её встретил мужчина, потом обернувшийся чудовищем… Он говорил, что люди уничтожили его род – но что он имел в виду? Сожжение города или убийство упырей спустя многие годы?
– Упыри – это убитые колдуны-райхи? – бессильно спросила она, пригубив чай.
– Не совсем. Это не одно и то же. Нежаки – не колдуны. Много времени утекло, девочка, не забывай. Это я рассказываю быстро, а на самом деле… Всё было долго. Души томились под болотами и, конечно, не остались неизменными. Они собрались все вместе, так долго там пробыли, что пропитались водой, гнилью и илом – а соединившись, обрели единство. Так появился болотный царь – единение всех погибших, сгусток колдовства и тысячи душ в одной. Потом чародеи сжигали и другие города райхи, до которых могли добраться. И каждая душа, попадая в болото, питала болотного царя. Но что будет с мешком, в который собрать слишком много зерна?
– Он порвётся, – шепнула Мавна.
– Он и порвался. Болотный царь – это множество несчастных душ, собравшихся вместе, переваренных, перемолотых, спаянных и разъединённых так, что уже не поймёшь, где одна заканчивается и начинается другая. Однажды они начали распадаться, и царь отделял их от себя, отпарывал по кускам. Каждый кусок становился болотником – духом, который смог выходить на поверхность. Остатки колдовства позволяли им вселяться в мелких гадов: лягушек, жаб, змей, рыб. В Туманном городе шкурки крепли, напитывались силами, взращивались настоящими пристанищами для души. А дальше ты сама знаешь. Получив первый облик, душа начинала охотиться и пить кровь – одним полумёртвым колдовством сыт не будешь. Растила новое тело – как уж умела. Некрасивое, зато способное охотиться ещё больше и лучше. У душ не осталось ни разума, ни человечности – это только отголоски прошлого колдовства, давно уже не люди. Нежицкие сущности. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом болотники учились больше походить на людей, почти возвращали себе жизнь. Многих сжигали: ты ведь должна была уже слышать про сожжённые города упырей. Но многие и спасались: успевали покинуть своё тело и скрыться на дне болот. Сгорали лишь оболочки и отстроенные города. А строить заново всегда сложнее – и растить тело тоже.
– Потому чары нежаков сродни чарам райхи, – вспомнила Мавна. – Потому что когда-то давно чародеи своими руками породили нежаков, погубив ваши города.
– Вот видишь, как ты догадалась, – хмыкнула Царжа без веселья. – Всё так.
Мавна потрясённо замолчала. В груди было так тяжело, что даже дышалось с трудом. Ещё и духота мешала вдохнуть… Мавна медленно встала, и голову повело.
– Царжа? – Кто-то постучал в дверь и нетерпеливо открыл. В помещение просунулась кудрявая голова Лируша. Завидев Мавну, он широко улыбнулся – будто солнце увидел. – Девчонка, пошли со мной. Да не пиво пить! Тебя там ищут. Детина здоровенный, говорит, брат твой. Сколько ж их у тебя? А с ним девка – загляденье!
Он чмокнул свои пальцы, собранные в щепоть, и со смешком махнул Мавне рукой, показывая, чтоб шла за ним.
– Иди, иди, – пробормотала Царжа. – Подыши. С Лирушем нестрашно хоть куда. Я за братцем твоим послежу. Потом ещё поболтаем, если не побоишься.
Ничего не понимая, Мавна беспомощно побрела к выходу.
Глава 17Встреча
Небо над Туманным городом не переставало переливаться от багрового до белого – бурлило, вспенивалось, сверкало вспышками и молниями. Всполох – кровавый, всполох – ослепительно-белый. Смотреть было жутко, но Агне не могла отвести взгляд.
Это продолжалось уже несколько ночей, но Туманный город давал хоть какую-то защиту – по сравнению с тем, что творилось на поверхности. Днём – передышка, а ночами всё заливал огонь, и его жар будто бы просачивался сквозь топь к самому городу, отбрасывая кровавые отблески на улицы и крыши домов.