– Не надо никому врать. Пошли.
– Я сразу их попросил подальше отсюда подождать. – Лируш сверкнул белыми зубами. – Подумал, может, ты не захочешь идти.
– Спасибо. Ты чудо.
– А то. Замуж за меня пойти не надумала?
Мавна застонала.
– Лируш! Ну хватит.
– Ладно-ладно, шучу. Я понял, что тебе весёлые не нравятся. А зря.
От его пустой болтовни на удивление постепенно прояснялось в голове. Мавна остановилась, несколько раз вдохнула и побрела дальше.
Они дошли до двора с амбаром, и Мавне снова показалось, что она сходит с ума – или спит. А может, всё вместе.
У калитки стояли Илар и Купава. Вместе. Живые. Целые и невредимые.
Дыхание резко закончилось, будто из лёгких выдавили весь воздух, как тогда, когда она нырнула на дно болота. А сердце, наоборот, так громко стучало в висках, что ничего не было слышно, кроме этого грохота.
Она сделала шаг. И ещё.
Они что-то говорили, но Мавна не слышала.
Её сгребли в охапку сильные руки и прижали к груди. Другие руки обняли сзади, и Мавна, так до конца и не осознав, что произошло, разревелась навзрыд, пряча лицо в рубахе Илара.
Они простояли так долго – очень долго, от рыданий у Мавны заболело в груди. Она с трудом оторвалась от брата и подняла голову. Лицо Илара тоже было мокрым – она и не помнила, когда в последний раз видела его плачущим. Купава же смеялась сквозь слёзы, вытирая глаза запястьем.
– Вы дураки, что ли? – всхлипнула Мавна. В горле начинало щекотать. – Как вы сюда попали?
Щекотка превратилась в дрожь, дрожь – во что-то странное, и Мавна не сразу поняла, что тоже смеялась. Плакала и смеялась одновременно, и все чувства, так давно переполнявшие её, вырывались из груди вместе с колотящимся нервным смехом.
– Нас чародей привёл, – хрипло ответила Купава. – Твой друг.
Мавна встрепенулась, заозиралась по сторонам. Но никого знакомого больше на улице не было, даже Лируш, взъерошив волосы, смущённо ушёл.
– А сам он…
– Не поехал дальше. Указал дорогу и где тебя искать. И вот… мы здесь.
Илар присел напротив Мавны и ощупал её лицо, плечи и руки, будто не верил, что она настоящая. Прижал ладони к своим глазам, встряхнул головой и тоже рассмеялся.
– Сестрёнка моя. Покровители, я уж думал, что ты…
Мавна понимала. Мавна всё понимала. Если бы её сестра вышла на болота и не вернулась домой, она бы тоже посчитала, что её уже нет в живых. Как думала о Раско – целый год, но боялась себе признаваться.
– И я про вас так же думала, – прошептала она. – Слышала, ты убил чародея и сбежал из дома. Успела уже представить, как тебя убивают либо чародеи, либо упыри. Что у вас там? Как дома? Как мама? Купава, почему ты приехала с ним?
Купава обхватила Мавну руками, стиснула крепко-крепко, и они снова застыли, обнявшись посреди улицы. Как же хорошо было снова видеть их, трогать их, знать, что они живы. Мавна нащупала руку Илара – Покровители, она и забыла, какие огромные у него ладони, – и сжала так крепко, как только могла. Лишь бы никогда больше не разлучаться и не отпускать.
– Даже не знаю, как всё рассказать, – хмыкнула Купава в нос.
Мимо ходили люди, скользя по ним равнодушными взглядами, а Мавна не знала, куда себя деть от нежданной радости, и сердце колотилось как сумасшедшее.
– Пойдёмте куда-нибудь сядем, что ли.
Они разомкнули объятия, но Мавна, продолжая цепляться за ладонь Илара, взяла в свободную руку пальцы Купавы и мотнула головой в сторону кабака. Лучше говорить сидя, а посетителей с утра не должно быть много, так что их никто не подслушает и не помешает. Да и кому по большому счёту какое дело?
– Погоди, а про Раско – правда? Чародей не соврал? – спросил Илар.
– Правда, – ответила Мавна, не веря, что может говорить об этом, да ещё и прямо с Иларом – живым! Сколько раз она втайне мечтала, что скажет родным: «Вот же Раско, я верила, что он вернётся, и я его нашла!» Ради этого она и вышла из деревни, пересиливая себя и своё безволие. Неужели настало это время? Неужели она говорит о живом Раско с живым Иларом?
– Ты отведёшь меня к нему? – Голос Илара стал осипшим.
– Он сейчас спит у Царжи. Он теперь много спит. Чуть-чуть попозже обязательно отведу, хорошо?
И всё-таки внутри стало намного легче, счастливее и спокойнее. Без сражений под городскими стенами, без смрада костров, без колющей под рёбрами тревоги.
Она представляла, как вернётся с Раско домой: войдёт через ворота в Сонные Топи, которые уже освободятся от чародеев. Будет держать Раско за руку, чтоб не бежал впереди и не торопил события. Думала, как они войдут в калитку – на свой родной двор, поросший белым шиповником и тяжёлыми охапками подсолнухов. Поднимутся на крыльцо. Толкнут дверь, и на них дохнёт теплом и запахом выпечки – всем тем, чего Мавне до дрожи не хватало в пути. Навстречу им выйдут Илар и мать с отцом, а Мавна, пока они будут стоять с открытыми ртами, гордо скажет: «Смотрите, я упустила его на болотах, но я искупила свою вину, не побоялась нырнуть на самое дно, не испугалась, когда мне вернули козла, дошла до колдуньи в Озёрье и вернулась домой – с Раско. Мы теперь снова будем счастливой семьёй, и никто не посмеет косо на нас смотреть».
Вдруг перед самым кабаком Илар резко остановился. Мавна непонимающе обернулась на него.
– Мавна… – произнёс он рассеянно и запустил пальцы в волосы. – Я должен сказать. Пока мы одни.
Тяжёлое предчувствие холодным илом осело в животе. Мавна смотрела то на Илара, то на Купаву, подмечая, какие странные у них лица и как они изменились: Илар будто стал старше, отрастил короткую щетину на щеках, а всегда румяная Купава побледнела и осунулась.
– Говори… – пробормотала Мавна бесцветно.
Илар присел перед ней, чтобы их глаза оказались почти на одном уровне. Несколько мгновений вглядывался в её лицо своими серыми глазами. Наверняка тоже подмечал какие-то перемены, но сама Мавна не могла понять, изменилось ли в ней что-то – наверняка взгляд стал потухшим и уставшим, с щёк сошла последняя полнота, зато веснушки проявились ярче на бледной коже. Ну что ж, трудно быть красавицей, когда каждый день только и делаешь, что переживаешь. Не беда.
– Мавна… Сестрёнка. – Илар погладил её по щеке, поправил сползающий на плечи платок. Тронул её волосы и пропустил между пальцами, грустно улыбнувшись. Но его улыбка тут же погасла, сменившись сочувствующим выражением. – Мавна. Мамы больше нет.
– Что… – Губы перестали слушаться. В глазах потемнело, и, если бы Илар не держал её за руки, она бы села прямо в дорожную пыль.
– Не из-за твоего ухода, нет. Она не мучилась. Всё произошло спокойно. Во сне.
Мавна застыла, даже моргать не смела, а улица позади Илара кружилась и темнела, словно подхваченная вихрем. Илар прижал Мавну к себе, обхватил обеими руками так, что не пошевелиться, и прислонился губами к её макушке.
Наверное, по лицу снова текли слёзы, но она ничего не чувствовала. Только росла и захлёстывала дрожью пустота внутри груди – бескрайняя, ледяная, как болотная топь. Будто бы эта весть стала последним камешком, который перевесил, прорвал нервно натянутое полотно и потянул всё за собой.
Она не помнила, как очутилась в помещении. Казалось, будто моргнула – и картинка сменилась. Заторможенно оглядевшись, Мавна узнала обстановку кабака: полумрак, столы со стульями, длинная скамья и стойка Гожо.
– Как ты? Ты нас будто не слышишь.
Мавна поняла, что Купава держит её за руки и озабоченно заглядывает в глаза. Илара за столом не было, и Мавна дёрнулась: первым порывом было побежать на поиски, но Купава её успокоила.
– Он пошёл за чаем. Ты совсем не говорила и будто бы ничего не видела. Мы так испугались.
Пересев на соседний стул, Купава обняла её за плечи и прижалась щекой к щеке. Волосы щекотнули губы и нос. От прикосновений Купавы к Мавне постепенно возвращались ощущения. Она чувствовала её тепло и нежный запах, чувствовала жёсткий стул и поверхность стола, и дыхание Купавы – тоже.
Но сильнее всего чувствовала дыру в груди и жжение в глазах.
– Дорогая моя, – вздохнула Купава. – Как я боялась дня, когда придётся тебе это сказать. Но как мечтала снова тебя увидеть. Знала бы ты, как я соскучилась, милая.
Мавна вяло кивнула. В других обстоятельствах она непременно сказала бы Купаве, что скучала ещё сильнее, как тосковала по их постоянным милым прикосновениям и объятиям, по болтовне и сплетням, по ощущению, что можно просто сидеть рядом молча – и всё равно становиться только ближе.
– Я тоже, – всхлипнула она. – Я тоже безумно скучала.
Они переплели руки, прижались боками – словно стали одним целым, и, слушая, как бьётся сердце Купавы, Мавна понемногу успокаивалась.
Илар вернулся с тремя большими кружками травяного райхианского чая. Протянув руку, Мавна ухватила Илара за ладонь.
Они говорили долго – так долго, что в кабак начали стекаться посетители, а на стенах и потолке зажгли светильники. Мавна больше слушала: про то, как чародеи начали собирать поборы со дворов, как Илар сперва помогал им, как один из них напал на Купаву, а Илар убил его – защищая себя и подругу. Как сам был ранен, и Купава возила их обоих по деревням. Как узнал, что из-за ранения зачарованным оружием пробудилась искра. Как сражался огнём с упырями, как они встретили чародейский отряд и с ними прибыли сперва в Кленовый Вал, потом – к предместьям Озёрья.
Мавна слушала, но временами не слышала – проваливалась мыслями в тёмную трясину, из которой с трудом себя вытягивала. Ясно было одно: эту ночь она тоже промучается без сна, оплакивая мать.
Чай давным-давно остыл, Мавна лишь пригубила его и отставила кружку. Ничего не хотелось, только сидеть с Иларом и Купавой, слушать их и ощущать пустоту в собственной груди.
– Раско, наверное, проснулся, – тихо выдохнула Мавна. Свой рассказ она так и не начала: вяло отмахнулась рукой. Потом, мол, да и слушать там нечего.
– Тогда идём.
Илар со стуком поставил свою кружку. За окнами день перетекал в тягучее тёмно-медовое предвечерье – ещё не сумерки, но длинные тени от домов падали на улицу. В Чумной слободе, как казалось Мавне, вообще темнело быстрее и гуще, чем в основной части Озёрья, потому что дома тут подходили близко друг к другу.