Георгий БайдуковЧерез полюс в Америку
О себе
Мальчиком я не мечтал об авиации. В то время совершались только первые полеты, и на полустанке Сибирской железной дороги, где жила наша семья, об этих полетах не слышал никто.
Отец мой был рабочим по ремонту пути. Мать мыла полы в чужих квартирах. А мы с братом носились по полям и лесам и присматривали за нашей коровой Бурянкой.
Так прожил я до восьми лет. Пришло время учиться, но там, где мы жили, школы не было. И вот я надолго оторвался от своей матери, которую так крепко любил. Отец определил меня в школу на станции Чаны. Учиться мне было легко, и оставалось много свободного времени.
Тихая жизнь станции мне надоела, я решил поглядеть на незнакомые города. Три года я скитался. Много раз поступал в школы, чтобы как-нибудь закончить начальное образование, но каждый раз меня исключали за баловство.
Совсем еще мальчиком я испробовал тяжелый физический труд. Работал я и чернорабочим и кровельщиком. Когда произошла Великая пролетарская революция, подростков снимали с тяжелой работы, и меня направили в профессиональную школу. В то время мне было уже пятнадцать лет. Я прилежно начал учиться и через четыре года знал слесарное, токарное, столярное и кузнечное ремёсла, знал математику и физику.
Когда нашей стране потребовались грамотные и сильные молодые пилоты, я записался добровольцем в ряды Красной армии и стал учиться в летной школе. Был я тогда еще упрямый, недисциплинированный, и много сил затратили командиры, чтобы сделать из меня хорошего летчика, сознательного гражданина и бойца своей родины. За это я им очень благодарен.
Теперь, когда я исколесил полмира, видел много стран, морей и океанов, я, вспоминая свое суровое детство, думаю: что бы я делал, если бы не было советской власти?.. Наверное, остался бы кровельщиком.
Больше восьми лет я проработал летчиком в разных отрядах воздушных сил и только после этого начал мечтать о больших воздушных путешествиях. Мне хотелось летать там, где никто еще не летал.
И вот в 1936 году наша тройка летчиков — Чкалов, Беляков и я — пролетела по сталинскому маршруту, через суровые части нашей Советской Арктики и через горы Якутии.
А в 1937 году товарищ Сталин разрешил нам полет через Северный полюс в Америку.
Для нашего перелета был изготовлен большой самолет с хорошим советским мотором. Мы хорошо научились летать на нем, изучили все приборы.
О погоде на полюсе сообщил нам Папанин, который со своими храбрыми товарищами жил в то время на дрейфующей льдине.
В этой книге я и расскажу вам, ребята, как мы летели через Северный полюс в Америку.
Взлёт
Сейчас мы полетим в далекий и опасный путь. Все тепло оделись, попили чаю и поехали на аэродром.
Начало рассветать. Ветра нет. Прохладно. От леса надвигается низкая пелена утреннего тумана.
Первый час ночи 18 июня. Пора на самолет!
На взлетной дорожке стоит наша металлическая птица.
Собралось очень много провожающих. Большинство волнуется, у некоторых показываются слезы на глазах.
Мы лезем в кабину и окончательно укладываем ружья, патроны, лыжи, часы, измерители ветра, банки консервов и много других вещей.
Наконец все готово. Уже из кабины пожимаем десятки дружеских рук. Многие, подставив лестницу, поднимаются к нам, крепко обнимают и целуют на прощание. Наконец Валерий Чкалов уселся на свое место за управление. Я сел за его спиной. Саша Беляков закрыл входной люк. В боковые окошечки самолета было видно, как люди отходят в сторону. Стартер взмахнул белым флажком, вверх взвилась сигнальная ракета — и самолет тронулся. Мотор ревет изо всех сил. Самолет все быстрее и быстрее бежит вперед по дорожке. Затем прыжок — и мы повисли в воздухе.
Мелькают дымящиеся трубы заводов Щелкова. Аэродром остался позади. Прощай, Москва! Ну, вот мы и полетели в Америку через полюс!
В кабине самолета
У каждого из нас есть много дел и обязанностей.
Чкалов должен восемь часов управлять самолетом.
Я должен четыре часа указывать курс самолету, следить, чтобы летели прямо к полюсу, и вести переговоры по радио.
Беляков первое время будет отдыхать. Пройдет время, Чкалов устанет, и тогда я его сменю. Беляков займется разговорами по радио и будет указывать направление самолета. Так, сменяя друг друга, мы и будем лететь.
В лощинах проплывающей местности — густые туманы. Чкалов в кепке и кожаной куртке кажется не летчиком, а шофером, который собрался прокатить нас за город. Он спокоен и все время заглядывает вниз.
Саша Беляков спит на масляном баке, подстелив под себя меховой спальный мешок. Его длинные ноги не умещаются на баке, они тянутся далеко за радиостанцию. Неуклюжие меховые сапоги смешно пошевеливаются, словно две мохнатые собачки.
По радио я передаю в Москву, как у нас работает мотор и где мы летим.
В кабине слышится непрерывный гул мотора. Советский мотор работает без перебоев, и мы хвалим своих рабочих и механиков.
Справа встает солнце. Оно проникает к нам через стекла кабины и сильно слепит глаза. Надеваю синие очки.
Время идет. Самолет быстро летит на север. Сейчас под нами много-много озер. Они большие, но из окна самолета кажутся маленькими — не больше тарелки. Впереди появились высокие перистые облака.
Нас долго сопровождали два самолета. Сейчас они поворачивают назад. Летчики машут нам из кабин и затем скрываются из виду. Становится немного грустно. Но наш краснокрылый гигант уверенно продолжает полет на север.
Мы постепенно забираемся все выше и выше.
Я часто измеряю приборами направление ветра, делаю вычисления правильности пути, или, как летчики говорят, вычисляю курс. Все это записываю в красный журнал. А когда подходит время слушать радио, я надеваю наушники и настраиваюсь на Москву. Из Москвы нам дают знать, какая впереди погода. Часто спрашивают, как идут у нас дела. Для радио у нас другой журнал — синий. Туда мы записываем все разговоры с Москвой. Все, что я вижу, — все записываю в свой дневник. Когда кончится полет, у меня будет готова книга. Ее прочтут и ребята. Ведь им интересно знать о нашем полете.
Незаметно прошло полдня. Беляков проснулся, и я сдаю ему свое дежурство. Он аккуратно принимает от меня все приборы и книги.
Я пробираюсь к спальному месту, где только что отдыхал Беляков. Разгладив меховую подстилку, я ложусь спать за спиной Валерия.
Первая тревога
Но поспать мне не удалось. Вскоре Беляков поднял тревогу. Он разбудил меня, стащив за ногу с удобной постели.
— Масло откуда-то бьет, — сказал Саша, указывая на пол.
Действительно, пол кабины был залит авиационным маслом. Я быстро пробрался к Чкалову и на ухо стал кричать о случившемся. Чкалов посмотрел на меня встревоженными глазами и взволнованным голосом закричал:
— Скорей ищи неисправность!
Все мы были встревожены. Опасные минуты! Ведь если уйдет все масло, то мотор обязательно остановится. Если мотор не будет работать, самолет потянет к земле, и мы не долетим до Америки. Мы не долетим до полюса… Мы не выполним задания любимого Сталина…
А Сталину мы дали клятву, и он надеется на нас.
Пересилив свое волнение, мы начали спокойно искать причину утечки масла. Откачали насосом масло из моторного бака в другой, запасной, вытерли несколько раз масло, появлявшееся в кабине. Тряпок у нас не было. Пришлось изрезать резиновые мешки, где находилось наше питание. Через несколько часов работы все же нашли причину и устранили ее. Оказывается, мы накачали слишком много масла, и этот излишек выбивало из моторного бака.
Так вышли из первой беды.
Самолет покрывается льдом
Я спал крепким сном. В десять часов вечера меня разбудили. Как мне не хотелось просыпаться! Но Чкалов, мастерски совершив взлет, отсидел за рулем восемь часов и устал. Надо его сменить.
Я поговорил с Беляковым. Убедившись, что путь мы держим правильно, я полез на первое сиденье. Сменяться нам трудно — нужно проскальзывать рыбкой в тесной кабине, лезть боком, съежившись.
Когда я поставил ноги на управление, Валерий что-то прокричал мне, но из-за шума мотора я ничего не разобрал. Валерий уполз назад. Я внимательно осмотрел десятки приборов и начал управлять самолетом.
Огляделся кругом. Оказывается, мы летим между двумя слоями облаков, которые вот-вот соединятся. Как будто не летим, а падаем в ущелье.
Самолет, сильно перегруженный, не может взлететь высоко. А нам хотелось, чтобы самолет мог всегда летать выше облаков. Облака, которые плывут по небу, не так уж безобидны. Часто бывает, что самолет, залезая в эти белоснежные пары, вылетает из них, весь покрытый льдом. А если лед будет толстый, то самолет отяжелеет и снизится раньше времени или даже упадет и разобьется о землю. Таких облаков летчики боятся. Их нужно облетать. Можно облететь поверху, можно обойти их стороной или снизу. Но угадать заранее, обледенеешь или не обледенеешь в облаках, очень трудно.
Правда, есть облака, в которых можно лететь хоть целый день, и ничего не случится. Только нужно уметь летать вслепую. Птицы не могут летать, когда не видят земли. Если голубю закрыть глаза, он никуда не улетит.
А летчик в тумане или в облаках может летать. Он не видит ни земли, ни неба, но при помощи особых приборов знает, в каком положении находится самолет.
Слепой полет — моя специальность, и обязанность летать в облаках приходилась на мою долю. Как только наступал слепой полет, Чкалов уступал мне сиденье летчика. Так было условлено между нами еще раньше.
Теперь, когда я увидел, что кругом нас облака, мне стало понятно, о чем кричал Валерий, когда я садился за штурвал.
Взглянул на термометр — он показывает холод. Это плохой признак: в облаках можно ждать обледенения.
Самолет начало сильно покачивать. В кабине почувствовалась сырость. Земли совсем не видно. Она закрыта облаками. И солнце спряталось где-то за тучами.