л Маккей. — За пять дней первое сообщение. Тут начнешь сомневаться… А мне ежедневно, слышите, ежедневно надо знать, где объект и что с ним. Если его координаты меняются в пространстве, хотя бы на ваши плюс-минус километры, стало быть дело идет. В случае, если неделю они постоянны — надо заказывать поминальную службу в церкви.
— Я вас понял, сэр.
В дверь постучали, и тотчас вошел Джек Дассел — помощник Маккея. Молча он прошел к столу и аккуратно положил прямо перед начальником темную тонкую папку. Маккей повернул ее так, чтобы содержимое было видно лишь ему одному, и, надев очки, быстро пробежал текст глазами.
— Что это за точка? — он ткнул пальцем в то место текста, где значились координаты.
— Район Смоленска, сэр.
— Западнее или восточнее?
— Восточнее, сэр. Примерно на семьдесят километров.
— Движется или находится в покое?
— Стоит на месте, сэр.
— Как давно?
— Около двух часов…
— Спасибо. Можете идти.
Маккей закурил и, не обращая внимания на сидящего по-прежнему в кресле Хенгерера, долго смотрел в окно.
— Что-нибудь не в порядке? — поинтересовался Хен-герер.
Маккей обернулся.
— Знаешь, один умный человек сказал примерно следующее: вероятность разглашения тайны пропорциональна квадрату числа людей, которые эту тайну знают. Поверь, старина, это как раз тот случай.
Хенгерер усмехнулся.
— Я что-то тебя не понимаю, Кол. То ты недоволен «координатором», а когда он дает тебе информацию об объекте, что он торчит в постели у русской бабы под Смоленском и четвертый час не может кончить, вместо того, чтобы восхититься физическим состоянием и подготовкой сотрудников, ты опять срываешь зло на «коробочке». Да хоть я с помощью самого классного хирурга вмонтирую ее ему в зад, чтобы он не выкинул ее, как пачку сигарет, или вошью в какое иное место, он все равно будет спать, сидеть в библиотеке, делать еще что-нибудь этакое — без смены координат в пространстве… И в этом нет причин для волнения.
— Извини, приятель, может, ты и прав. Но дело все в том, что он не должен сегодня находиться в покое. Он должен двигаться равноускоренно и монотонно, как велосипедист, скатывающийся с горы. Пауза может наступить лишь в… — Он уж хотел сказать: в Москве, но отчего-то спохватился и произнес более нейтральное: в другом месте.
ГЛАВА 10. МБ РОССИИ. ЛУБЯНКА. МОСКВА
— Вчера Страус решил объявить о пропаже Вила, — коротко бросил в воздух Карелин, и Липнявичус заинтересованно посмотрел на Алексея.
— Тебе откуда это известно?
— Баранников вызвал «на ковер» и давал накачку. — Карелин решил спародировать голос министра безопасности: — Вы, товарищи, совсем забыли о прямых обязанностях. Перестройка органов безопасности еще не означает отмену органов контрразведки. Почему о том, что по Москве болтается американский подданный, я должен узнавать от руководства, а не от вас?..
— Что предлагает?
— Естественно, что — найти живым или мертвым.
— Так уж и мертвым. Я тут попытался порыться в архивах… Кстати, фотографии нам не дали?
— Понимаешь, какая штука — Баранников со своим милицейским прошлым и недоверием к КГБ, похоже, ставит на две лошади.
— В смысле? — Липнявичус принялся чесать кончик носа — у него вообще была такая привычка, когда он нервничал и выслушивал незаслуженные обиды, относящиеся к нему лично или к делу, которому он посвятил свою жизнь.
— Озадачил поиском нас, а заодно науськал розыскников из департамента господина-демократа Ерина.
— Конкуренция с МВД. Это что-то новенькое…
— Так или иначе, но фотографию Вила он отдал туда. А когда они удосужатся сделать копию и переслать нам, одному Богу известно.
— Так вот, — Липнявичус посмотрел приятелю прямо в глаза, — я поднял архивы. В середине шестидесятых в МГУ учился один американец. Судя по возрасту и внешности, подходит. Только фамилия у него тогда была не Вил. Роберт Вильсон…
— А откуда ты прознал про его внешние данные?
Иозас достал из кармана желтый кожаный с тиснением бумажник и извлек фотографию — со снимка смотрел сорокалетний мужчина с тяжелой квадратной челюстью.
— Откуда взял?
— Ну и вопросики у тебя под вечер… Из ОВИРа, естественно. Он же при въезде в страну регистрировался, как положено, а наши ребята без копий не работают… А теперь посмотри на этот снимочек. — Он из другого кармашка бумажника извлек еще одну фотографию. — Роберт Вильсон собственной персоной.
Карелин положил оба снимка рядом.
— Я бы сказал — одно лицо.
— Я такого же мнения. Только вот в чем незадача — эти, с Чайковского, девятнадцать, утверждают, что он специалист по пожарному оборудованию. Якобы представляет интересы фирмы «Коламбия Биг Файр». А в МГУ он получил несколько иную специальность.
— Не томи душу…
— История и философия.
— Ну не хрена себе… — беззлобно, с некоторой долей изумления выругался Карелин. — Если это действительно один и тот же человек, то настоящая его специальность, конечно же, третья.
— Но тогда зачем бы посольству поднимать шум? Обращаться в МИД?
— Видимо, произошедшее не входило и в их расчеты. — Карелин принялся перелистывать странички перекидного календаря. — Так, так… Когда он приехал в Москву?
— В середине апреля. Число могу уточнить позже, оно у меня записано…
— В середине апреля… Декабрь, январь, февраль, март… четыре месяца.
— Очень точное наблюдение! — съехидничал Лип-нявичус. — Оно, конечно, внесет ясность…
Карелин, погруженный в какие-то одному ему ведомые мысли, внимательно посмотрел на Иозаса, но на колкость не отреагировал.
— Наш драгоценный бывший шеф — Бакатин, сделал подарок господину Страусу в декабре.
— Девятнадцатого.
— После этого у штатовцев наступил некий шок. Но, когда он миновал, естественно, им захотелось кое-что проверить на месте. Так?
— Предположим.
— Я бы на их месте… послал бы в Москву спеца с отверткой и пассатижами, дабы поколупаться в кирпичах и найти подтверждение.
— Смешно рассуждаешь. Думаешь, у них здесь нет таких специалистов? Не заглядывая в бумаги, могу перечислить добрый десяток фамилий.
— Видать, Федот, да не тот. После такого подарка, если мы конечно не ошибаемся, Иозас, у них может возникнуть желание — найти источники подпитки энергией этих самых устройств, проверить подлинность подарка — не водят ли русские опять за нос…
— Лучше бы водили…
— Но они-то этого не знают. И еще — не найдя конкретных микрофонов, они захотят понять, как удалось в кирпичи, изготовленные в Штатах, в бетон, привозимый оттуда же, навставлять столько распыленных компонентов… Они же не дураки, а значит, додумаются, что большая часть операций по внесению изменений по химическому и физическому составу кирпичей и цемента производилась у них дома, а не в «рашен совьетик»…
— Козел вонючий! — выругался Липнявичус. — Конечно, политика это важно, но зачем сук рубить, на котором сидишь.
Карелин хитровато поглядывал на искренне возмущавшегося приятеля.
— Правильно возмущаешься, но на одной злости не вылезешь. Я же тебе говорил о новой структуре в КГБ.
— ОКО ГБ, что ли? Очередная политическая возня — делом заниматься нужно.
— А это и есть дело. Независимо от смен политического руководства — демократы ли, пацифисты, или морфинисты с гомиками — надо делать дело…
— А академик-журналист на внешней разведке — это дело?
— А Примаков нам не помеха… Там тоже ребята ушлые есть — кое-кто уже в ОКО. И работаем, как прежде, но только не обо всем докладываем. Эти Баранниковы все одно не разберутся во всех тонкостях, да им никто и не даст ознакомиться — ОКО решило держать их на расстоянии от настоящей оперативной информации. Понял?
— Понял-то, понял… Но какое касательство это имеет к Вилу?
— А такое, что уже этим делом занимаемся.
— И много накопали?
— К сожалению, хотелось бы больше…
— Он жив?
Карелин задумчиво посмотрел на Липнявичуса и широко развел руки в стороны, что можно было истолковать только одним-единственным образом: «Не знаю!»
— Ладно, пошел я домой — приказано работать в сортире, буду работать в сортире. Кабинеты им, видите ли, понадобились. Скоро ментов у нас будет больше, чем контрразведчиков…
— Не горячись, Иозас…
ГЛАВА 11. ПРИМЕРНО В СЕМИ КИЛОМЕТРАХ ОТ ВЯЗЬМЫ. ТРАССА
Утро и полдень проскочили незаметно. Курта за рулем сменил Стив, но машина от этого не пошла медленнее. Все так же метрах в пятидесяти мотался брезент впереди идущего «мерседеса». Только если под Гамбургом он был таким же синим, как весеннее небо, то на исходе второго дня, вдоволь помотавшись на российском дожде и ветру, он стал походить на предгрозовые облака — такой же пятнистый и серый.
Смоленск миновали по окружной. Притормозив на секунду-другую у обочины, Курт перебрался на пассажирское сидение, а Стив крепким обхватом взялся за огромную баранку руля.
— Перекусим? — поинтересовался Курт, доставая из рундучка аккуратненькие пластиковые коробочки с бутербродами и электрокофеварку. Вставив шнур в гнездышко бортовой сети, он укрепил все это сооружение в специальном кронштейне.
— Протяни руку, у меня там в сумке тоже кое-что есть — салями, джем, хлеб…
А по сторонам шли страшноватые дремучие леса да невзрачные, то целиком деревянные, то полностью железобетонные, поселки.
— Сколько до Москвы? — повернулся в сторону Курта Эпстайн, когда они закончили трапезу и выбросили в специальный ящичек под сиденьем остатки фольги и пластиковые стаканчики.
— К вечеру будем, если не произойдет ничего непредвиденного…
Но «непредвиденное» произошло буквально через полчаса после этого разговора — раздался подозрительный скрежет, шлепающие удары по асфальту и упала скорость. Курт, выскочивший из кабины после остановки машины, с грустью посматривал то на проскакивавшие мимо них точно такие же «мерседесы» с красными крестами на боках, то на лопнувшую шину. Идущая в хвосте милицейская машина на секунду притормозила, сквозь окно Курт разглядел, что сидевший на пассажирском сиденье капитан схватил рукой трубку рации, но не остановился, а проскочил вслед за колонной.