— Панадол, — поправила его супруга, снова возникая на пороге комнаты с огромным блюдом в руках на нем было что-то зажаренное, похожее на крупную курицу, обложенное картофелем и яблоками. — Да садитесь же вы к столу. Валерка, ты совсем не ухаживаешь за гостями. Разливай, для чего рюмки поставлены!
— Я посмотрю, — коротко ответил Стив.
Ну вот и отлично. Это индейка — специально для тебя приготовили…
— У нас такую принято подавать в день Благодарения, — пояснил Стив.
— А может, у нас сегодня именно такой день, — прищурив глаз, захохотал Валерий. — Эх, ребята! Сколько же лет прошло… Дети уже выросли… Тебе водки или сухого?
— А кваса нет? — спросил Стив. — Знаешь, я иногда, когда очень жарко, вспоминаю ваши бочки, что стоят на каждом углу…
Стояли, — поправил его Валерий. — Теперь ни бочек, ни квасу… — а наши фанта и колы — все не то — химия…
Ничего, обойдешься без квасу — не в Калифорнии. Водочки, водочки! За встречу, за дружбу…
Они выпили, закусили и наконец наступил тот момент, когда первая суета встречи узнавания закончилась и можно было приступать к сути, ради которой они и пришли.
— Слушай, Валера, — начала Майя, — ты помнишь такого парня на два курса младше… Роберт Вильсон?
— Роберт? — переспросил Валерий. — Вильсон? Это тот, что учился как проклятый да с Катькой Гурковой на коньках кататься в Парк культуры бегал? Отчего не помню — преотлично…
— Понимаешь, — продолжила Майя, — они со Стивом не поддерживают отношений. Живут, вроде, в одной стране, а адреса друг друга не знают. Может, он кому из наших письмо когда написал? Или открытку?
Хм, — хозяин квартиры поправил очки на носу и задумчиво, этак изучающе посмотрел на Эпстайна. — Чего ж это у вас в Штатах так хреново работают адресные бюро?
— Нет у нас таких, — поддевая на вилку маринованный гриб, сказал Стив. — У нас нет прописки, и каждый волен жить там, где ему хочется…
— Это что, ты пропагандой занимаешься?.. — смешливо наморщил лоб Валерий. — Ты это брось! Права человека и все такое — проходили…
— Да нет, — подумав, что его не поняли, пояснил Стив. — Права человека тут ни при чем… Мы об этом просто не думаем. Представь себе, что некий бизнесмен может себе позволить купить дом лучше, чем у него был… С бассейном, с садом, в хорошем районе. Или наоборот, средства не позволяют жить в тех же условиях, что раньше. Вот и переезд наметился… Или по состоянию здоровья — «вреден Север для меня…», как говорил Пушкин, — и уехал в Южную Каролину. Попробуй разыщи… Если бы он был крупным политиком или бизнесменом, да еще замешанным в крупном политическом скандальчике, — о нем бы трубили все без исключения газеты и журналы, от «Нью-Йорк таймс» до «Плейбоя».
Кому он может написать? Ну и вопросики у тебя… Я бы подумал, что в первую очередь тебе… Но раз этого не произошло, то… надо позвонить Катьке Гурковой! Ей бы он точно написал — ну, в день рождения, например. «Хэппи дэй! Хэппи дэй!» Слушай, Виктория! — позвал он жену, опять исчезнувшую на кухне. — Не помнишь, где моя старая записная книжка? Не та, что последняя, а предпредпоследняя — в красной обложке…
— В серванте, наверное… — долетел в комнату голос жены.
Хозяин квартиры встал, выдвинул ящик серванта и принялся рыться в нем. В руки попала зеленая коробочка — он с гордостью извлек из нее медаль на разноцветной планке и помахал в воздухе:
— Это мне черные подарили за дружбу с народом, — он расхохотался. — Лучше бы «шарпом» одарили… А наши обошлись только благодарностями… Где же эта книжка? — Он рылся в ящике. — Ах, вот она… Так, так… А,Б,В,Г… Га… Ге… Григорьев… Гуркова Катерина Петровна! Есть телефон, пишите… — он продиктовал номер. — Еще посмотрим, кто подходит…
Он дотошно перерыл всю книжку и продиктовал еще два или три телефона бывших однокурсников и однокашников, с кем, по его мнению, мог общаться в те стародавние времена юный американец по имени Роберт Вильсон.
И застолье продолжилось своим чередом… Лишь поздно вечером, наговорившись и навспоминавшись вдоволь, Майя и Стив вышли из дома. От крыльца подъезда им вслед долго махал рукой гостеприимный хозяин, а его супруга, отодвинув занавеску окна, добродушно улыбалась с четвертого этажа.
— Приезжай еще… Будем рады!
— Хорошо… Как-нибудь! — отвечал Стив, ведя под руку Майю Семеновну Скоробогатову.
И ни он, ни она еще не знали, что это их последний вечер вместе.
ГЛАВА 23. МОСКВА. ДОМ НА ТВЕРСКОЙ
Солнце попало в окно квартиры Вашко и если бы могло удивляться, сделало бы это непременно. Она походила на огромный склад. Все комнаты от пола до потолка были заставлены огромными цветными коробками с иностранными наклейками. В них были лекарства. Еще ночью Кириченко, Мышкин и другие солдаты, разгрузив армейский грузовик, попрощались и уехали восвояси. А Вашко и Курт до самого утра полоскались в ванной, брились, пили чай.
Когда Вашко продрал глаза, часы показывали начало десятого. Расталкивая спящего на раскладушке обложенного со всех сторон коробками Курта, он пристально разглядывал его заспанное лицо.
— Эй, камрад! Подъем!
— Гутен морген, — приветствовал его водитель, удивленно озираясь. — Добрый утро…
Добрый-то добрый, а вот с глазом у тебя не полный порядок, — пробурчал Вашко недовольно. — Ишь какой синячище, глаз заплыл совсем…
Это есть ничего… — бодро вскочил на ноги Курт и начал натягивать на себя одежду. — Сейчас будем доставать из коробки «плюмбум примочка»…
— Свинцовая, она, знаешь, тоже не сразу действует…
— Делать надо дело… — многозначительно пробурчал Курт, разглядывая себя в зеркало. — Мне есть надо быть там, где вчера…
— Встреча, что ли, какая? — вытряхивая на сковороду яйца, поинтересовался Вашко.
— Так точно! — ответил Курт, позаимствовав фразу из обихода вчерашних солдат. — Мой напарник есть ждать меня на старом месте.
— Какой напарник? — заинтересовался Вашко.
Второй шофер… Мы в дальний поездка ходим вдвоем…
— А чего ж он тебя бросил?
Э-э-э… — покрутил Курт в воздухе растопыренной пятерней. — Старый знакомства. Амурный дела…
Тебе идти нельзя, — сразу охладил его пыл Ваш-ко. — Куда с такой физиономией. Сразу же загребут в вытрезвиловку.
— Что есть «вытрезвиловка»?
— Дом, где лечат пьяниц.
— Который пьют много шнапс и поют «Подмосковный вечера»?
— Ну, положим, поют они про «шумел камыш», но сути дела это не меняет. Придется тебе, камрад, сидеть здесь в квартире, а уж я твоего друга найду…
— Ты его есть не узнать…
— Как опишешь. Портрет дашь?
— У меня нет портрет. Фотографии нет.
— На словах, на словах…
— Нет, это никак не есть возможность…
— А если грузины все еще там? — искоса посмотрел на водителя Вашко. — А у меня машина — раз, и там, раз, и обратно…
— Нет, мы едем будем вместе. Я не буду выходить из машины, а ты подзовешь его внутрь. Так хорошо?
— Так хорошо! Садись лопать яичницу… Прости, бекона сегодня не завезли…
И они сели за стол.
ГЛАВА 24. ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК ВБЛИЗИ СТАНЦИИ ГРИВНО. МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Остановив машину примерно в ста метрах от начала переулка, именуемого Дачным, Липнявичус закрыл дверь «москвича» и дальше пошел пешком. Дом Скоробогатовой он увидел издали. А напротив него в тени раскидистого куста сирени сидел старик.
— Добрый день, дедушка! — приветствовал его Иозас.
— Здорово живешь, молодец, — окинул его подозрительным взглядом старик.
— Скажи, а не знаешь ли ты случайно, не продается ли здесь вблизи какой дом?
Дед пристально с испугом посмотрел на незнакомца и отодвинулся на край скамьи.
Чего замолчал? поинтересовался Липнявичус.
Дед неспешно раскурил папиросу.
— С Прибалтики, что ли? — выпалил он с дрожью в голосе.
С нее… — опешил Липнявичус. — А откуда знаешь? Акцент, что ли?
— У тебя как раз акцента нет… — недовольно пробурчал дед. — А ну-ка, мил человек, покажь паспорт…
Липнявичус полез в карман и извлек документ, распахнув на странице с фамилией, подсунул его под нос старику.
— Лип-ня-ви-чус, — по складам прочел тот трудную для него фамилию. — Литовец, что ли?
— Точно так…
— Квартиру ищешь? Видать, здорово вас там прищучило, что даже литовцы в Москву бечь надумали…
— Да нет, дедушка, я давно живу в Москве, а сейчас дачу на лето ищу. Надо, понимаешь, детей выгулять…
— А-а-а… — неопределенно произнес дед. — А ты вот энту напротив проверь… В самый раз подойдет!
— А кто там живет?
— Баба. Одинокая… К ей как раз вчерась один наезжал… Тож из Прибалтики. Может, и не сдала еще…
— Низенький такой, коренастый? — решил навести ориентиры Иозас. — С лысинкой?
— А сам с ней разбирайся… Низенький, высокенький — не мое дело. Навроде тебя — пронырливый…
И Липнявичус пошел к воротам дачи Скоробогатовой.
ГЛАВА 25. ЗАПАДНЫЙ РАЙОН МОСКВЫ
Стиву показалось, что на площадке, где распределялась гуманитарная помощь, сегодня творится что-то необычное. За ночь прибыло сразу несколько машин из Германии, и вокруг них крутились таможенники, сотрудники милиции и военные. Количество штатских за оградой резко уменьшилось. Не было уже и того, что так важно расхаживал взад и вперед с напыщенным видом, не суетился у его ног, словно собачонка, молодой в кожане. И самое печальное — он не мог разглядеть «мерседеса» с гамбургскими номерами.
Он прохаживался некоторое весьма непродолжительное время вдоль одной стороны улицы, а потом, чтобы не привлекать к своей персоне пристального внимания, уходил и огибал квартал. Потом минут через десять возвращался, проходил по другой стороне улицы.
«Кажется, что-то произошло непредвиденное, озадаченно думал Стив. — Он не мог, не имел права уезжать без меня… И менять точку без согласования — тоже… Неужто проснулся КГБ или как там теперь по-новому именуют эту конкурирующую фирму?
Отойдя от площадки на приличное расстояние, он выбрал уединенный телефон-автомат, зажатый киоском «союзпечати» и коммерческим ларьком с гонкконгов-скими джинсами и неизвестного происхождения банками с пивом, и набрал номер телефона Майи. Он отчего-то молчал. Это еще больше удивляло — тем более что они договорились сегодня созвониться примерно в это время. Ни дочь, ни зять к телефону не подходили тоже… Он уже собрался положить трубку, как гудки прекратились, — на том конце провода ответили.