«Вот так незадача, — подумал Вашко. — Куда он мог запропаститься?»
— Стив!
— Тут я… — появился со стороны близлежащего самого обычного дома американец. — Все верно! Это парк Мзиури, это памятник писателю Думбадзе, а этот дом нам и нужен. Вперед!
Дом был самым обычным, без всякого грузинского колорита. Поднявшись по лестнице, они остановились перед сорок девятой квартирой. Дверь была незаперта, а из комнаты доносились смех и легкий шум, такой, который обычно не вызывает недовольства соседей или заставляет их стойко смиряться с неизбежностью.
Звонка не было, и Стив осторожно приоткрыл дверь, оставляя Вашко за спиной.
— Куда мы пришли? — поинтересовался Иосиф Петрович. Не гостиница, не офис…
Квартира. Здесь живет Резо Уригашвили. Корреспондент. У него обычно собираются собратья по перу.
Они вошли. Из магнитофона или проигрывателя лилась тягучая немного грустноватая грузинская мелодия. Шум доносился сразу из нескольких комнат. В одной шел давний, судя по всему, банкет. В другой несколько молодых людей и девушек вели спор. На кухне долговязый субъект с прической и носом великого Гоголя сосредоточенно варил кофе.
Вы Резо? — спросил его Стив. Тот махнул куда-то в сторону комнат.
Не оказалось Уригашвили и в комнате жарко дискутирующих о демократии и власти. И только в третьей, откуда доносилась музыка, где был стол с остатками еды и закусок, обнаружился хозяин квартиры.
— Вы спрашиваете Резо? — жгучий брюнет с мягкими, покатыми, словно из теста вылепленными, формами и круглыми маслянистыми глазами встал из кресла у окна, откуда удобно было наблюдать за происходившим — похоже, ему доставляло огромное удовольствие наблюдать за тем, что делается в его квартире.
— С кем имею честь? — Он отер руку о широкие штаны вишневого цвета и протянул ее гостям.
Стив назвался Сергеем Ивановичем, Вашко настоящим именем.
Ларсен сказал, что мы можем найти у вас Александра Тягны-Рядно.
— Ах, Ларсен… Где он? Почему не с нами?
— В Сухуми.
— Ах, там… Простите, кого вы ищете?
Стив повторил имя фотокорреспондента.
Тягны! — заорал на всю квартиру Уригашвили. Где ты? Покажись! За тобой пришли…
Пьяненькая компания подхватила:
— Рядно, Рядно, вылазь…
Да он уже ушел, — грустно произнес появившийся в комнате «Гоголь» с кофеваркой в руке. — Дела, сказал, у него какие-то.
— Какие у него дела! — игриво возмутился хозяин. — Сейчас все дела здесь, у меня. Разве не так, братья-борзописцы и бумагомаратели?
На пороге появился красивый блондин — в рубашке, пиджаке и при галстуке; он как-то не гармонировал со всей остальной бесшабашной компанией. Он пришел из комнаты, где дискутировали.
— Иозас! — заорал хозяин. — Иди сюда, мил человек, хочешь я спою тебе колыбельную, как пела твоя мама? Хочешь'. — Он принялся мурлыкать под нос мелодию, которая ему никак не удавалась. — Ладно, потом спою… Вспомню. У вас, литовцев, простые мелодии, не то, что у нас, с переливами…
— Вы ищете Тягны-Рядно? — с сильным акцентом произнес литовец, отводя взгляд от Вашко и пристально глядя на Стива. — Я тоже его ищу… Может быть, составите компанию?
— Я сейчас объясню, где он обретается, — произнес «Гоголь», допивая кофе из крохотной, как наперсток, чашечки. — Это не так далеко — до консерватории вниз по улице, потом на Руставели к самому Шоте и за угол… Там от Союза журналистов фотолаборатории на чердаке. Он там. Спросите, вам всякий скажет!
И махнув рукой, снова ушел на кухню.
— Ты чего-нибудь понял? — поинтересовался Вашко у Стива.
Тот неопределенно пожал плечами.
— Я знаю это место, — приободрил их Иозас. — Давайте знакомиться. Меня зовут Липнявичус. Я из Вильнюса. Работаю в газете «Атмода». Вы тоже журналисты? Откуда?
— Из «Московского комсомольца», — брякнул первое пришедшее на ум название Вашко и тотчас спохватился — очень уж его солидная внешность с лысиной и усами не подходила для молодежной газеты.
— А товарищ? Или у вас принято — господин? — не отставал Липнявичус, выходя из подъезда на улицу.
— Фотокорреспондент, — опять ответил за двоих Вашко.
— Стало быть, пишете — вы? — спросил новый знакомый.
— Нет. Я экспедитор! — отчего-то разозлился Вашко. — Простой экспедитор. У вас есть в Литве экспедиторы?
Новый знакомый отчего-то усмехнулся.
— В Литве все есть, — многозначительно обронил он. Вашко получил неожиданный тычок кулаком в бок. Обернувшись, он увидел, как Стив шагнул в сторону, резко развернулся и будто бы растаял в проходном дворе. Ничего не понимая, он тоже хотел остановиться, но поняв, что происходит нечто неладное, постарался не выказать своего замешательства.
«А может, мне следовало идти за ним? — мучался он вопросом. — Черт, ничего не понял… Будь что будет! Иду дальше с литовцем».
— Какого рода издание вы представляете? — догнав литовца, спросил Вашко. — Я не знаю вашей прессы. Демократическое направление или консервативное?
— Странно, — с усмешкой произнес «журналист». Мне казалось, что в «Московском комсомольце» наша газета известна — мы народнофронтовцы.
— Ах, да-да… — пробормотал Вашко и, сделав вид, что завязывает ботинок, оглянулся: Стива сзади не было.
— И кем вы там работаете? — настигнув Липнявичу-са, поинтересовался Вашко.
— Ответственным секретарем.
— Это, знаете, меня всегда смущало, — довольный, что ему удачно удается поддерживать беседу на незнакомую тему, произнес Вашко. — Казуистика журналистская… Если есть ответственные, значит, остальные безответственные?
Липнявичус обернулся и обнаружил, что спутник Вашко исчез.
— А где же Сергей Иванович? — обескураженно спросил он. — Ведь вышел вместе с нами…
— Сам не пойму. Может, чего забыл у Резо?
— У Резо? Хм… Странно. Он что, раздумал идти в мастерскую?
— Может, с животом чего… — предположил Вашко. — С утра мучается, ежели между нами; так его крутит, так крутит… Наверное, вода не подходит.
Подождите меня здесь, — попросил Липнявичус. Я мигом, — и ринулся назад к дому, от которого они не отошли и на сотню шагов. — Обязательно дождитесь!
«Эк тебя разобрало… — удивился Вашко. — Но мне тебя ждать особого резона нет. Еще неизвестно, что ты за птица…»
Он собрался было спрятаться в какой-нибудь подходящий подъезд, благо было их рядом предостаточно, но в этот самый момент ему показалось, что его кто-то окликнул по имени. Он посмотрел в ту сторону: метрах в двадцати, около телефонной будки, отчаянно жестикулировал Стив: «Сюда! Сюда!»
Вашко сломя голову бросился к нему. Пробежав квартал или два, они остановились, чтобы отдышаться.
— Зачем нам этот литовец? — произнес Стив. — А вдруг Александр не стремится к этой встрече…
— Да, неудобно приводить незнакомых, — многозначительно заметил Вашко, отирая пот с лица. — Тем более, что нам не ясны его цели. «Мне тоже нужен Тягны-Рядно!» — передразнил он голос литовца. — Всем нужен…
— Пошли быстрее! Я знаю туда дорогу… Мы должны опередить этого хрена!
И они побежали. Конечно, это был не стайерский бег, особенно у Вашко, но минут через двадцать они оказались возле указанного «Гоголем» дома. Чердачные окна светились — в мастерских шла таинственная фотографическая жизнь.
Потом, когда Вашко воссоздавал события той ночи, он так и не мог понять — откуда Стив так хорошо знал город и этот дом. То ли Ларсен успел рассказать про эти мастерские, то ли когда-то давно, о чем Эпстайн не распространялся, он был в Тбилиси. Правда, вообще его осведомленность об улицах, памятниках и скверах столицы Грузии поражала. «Наверное, не в первый раз все-таки здесь…» — решил Вашко и, честно говоря, он ошибался — в первый. Другое дело — Стив когда-то давно, лет восемь назад, готовился к «мероприятию» в Тбилиси и просмотрел все справочники, фильмы, каталоги и путеводители, которые существовали в Лэнгли.
Добравшись до чердака, они постучали в дверь. Она оказалась незапертой. Проникнув в коридор, Стив набросил на всякий случай крюк на входную дверь, и эта предусмотрительность тоже не осталась незамеченной Вашко.
В коридоре никого не было. Но из одной из комнат доносились сдержанные голоса.
В центре помещения, похожего больше на зал для занятий бальными танцами — столько там было света и зеркал, — на треноге стоял здоровенный фотоаппарат. Из-под белого зонта светила сильная прожекторная лампа, заливавшая помещение ровным светом. Сгив зажмурился на секунду и вскоре мог рассмотреть мастерскую: одна стена была выкрашена красной краской, множество фотографий валялись на подоконниках, столах, просто на полу. У фотоаппарата, примерно такого, как показывают в старинных фильмах, суетился невысокий толстенький грузин в полосатых штанах и жилетке. В кресле у стены сидел заметно погрузневший с тех пор, как Стив последний раз видел его, Александр. Тягны-Рядно держал в руке наполовину пустую бутылку вина и смотрел на натуру обнаженную девушку, поставившую стройную ногу в черном чулке на фанерный куб. В руках у нее был огромный букет искусственных цветов, на голове — черный шелковый цилиндр.
— Александр! воскликнул Сгив с порога.
Все удивленно обернулись. Тягны-Рядно, похоже, не узнавал бывшего студента МГУ. Это было и неудивительно — виделись они всего два или три раза и так давно, что не мудрено забыть не только лица, но и фамилии.
— Я — Эпстайн, — без обиняков заявил Стив. — Можно вас на пару слов?
Фотокорреспондент встал с кресла и пошел навстречу Стиву.
— Вы ко мне? — удивился он.
— Я Стив Эпстайн, — еще раз отрекомандовался американец.
— Стив Эпстайн… — мучительно соображал Тягны-Рядно, роясь в памяти. — Из Англии? Фото-ревью?
— Из Америки. Ну, вспоминай, вспоминай… МГУ! Факультет…
— Философии?! — то ли спросил, то ли утвердительно ответил Тягны-Рядно. — Как же, как же… — похоже, он так ничего и не вспомнил.
— Я хочу поговорить с вами без свидетелей.
Тягны-Рядно окинул взглядом помещение, посмотрел на ничего не понимающего фотографа, натурщицу, продолжавшую в оцепенении позировать возле фанерного кубика, и вышел в коридор.