— Это, видимо, был курдский?
— Курдский?
— Да. Я считаю их поклонниками дьявола.
— Поклонниками дьявола? Аллах-иль-Аллах! Господи, защити нас от трижды побитого камнями черта! Как можно поклоняться черту, сиди?
— Они не поклоняются ему, хотя им это и приписывают. Они — очень храбрые, очень прилежные и почтенные люди, полухристиане-полумусульмане.
— Поэтому и язык у них такой, что его не понимает ни один мусульманин. Ты умеешь говорить на этом языке?
— Нет.
Халеф подскочил как ужаленный.
— Как нет! Сиди, это неправда, ты все можешь!
— Говорю тебе, я не понимаю этого языка.
— Совсем?
— Хм! Я знаю один родственный язык; возможно, что я найду какие-то слова, чтобы понять их.
— Видишь, сиди, я был прав!
— Только Бог все знает. Человеческое знание отрывочно. Не знаю же я, как Ханне, свет твоих глаз, довольна своим Халефом?
— Довольна, сиди? У нее на первом месте Аллах, потом — Мухаммед, потом — черт на цепочке, которого ты ей подарил, а уж потом только — Хаджи Халеф Омар бен Хаджи Абулаббас ибн Хаджи Дауд аль-Госсара.
— Итак, ты идешь за чертом!
— Не за шайтаном, а за твоим подарком, сиди!
— Так будь ей благодарен и повинуйся ей!
После такого призыва я оставил маленького слугу одного.
Само собой разумеется, что наш обратный путь из-за большого количества животных проходил гораздо медленнее. На закате мы достигли места, лежавшего все еще ниже Джеббара и очень хорошо подходившего для ночлега, поскольку оно было покрыто цветами и роскошной травой. Главная задача состояла теперь в том, чтобы охранять и стада, и пленников абу-хаммед. Мне пришлось отдать необходимые распоряжения. Поздним вечером, когда я уже укладывался спать, ко мне еще раз подошел сэр Линдсей.
— Ужасно! Страшно, сэр!
— Что?
— Хм! Непостижимо!
— Что такое? Ваш пленник исчез?
— Пленник? No! Лежит крепко связанный!
— Ну что же тогда ужасного и страшного?
— Мы забыли главное!
— Ну, говорите же!
— Трюфели!
Я просто не мог не рассмеяться.
— О, это, разумеется, ужасно, сэр. По меньшей мере, я видел в лагере абу-хаммед целый мешок, наполненный ими.
— Где же здесь трюфели?
— Поверьте, завтра они у нас будут!
— Прекрасно! Доброй ночи, сэр!
Я заснул, так и не поговорив с тремя больными. На другое утро я уже был возле них. Состояние несчастных немного улучшилось, и они уже настолько отдохнули, что разговор не был им в тягость.
Как я скоро убедился, все трое очень хорошо говорили по-арабски, хотя вчера в полубессознательном состоянии у них вырывались слова только на родном языке. Когда я к ним приблизился, один из них поднялся и с благодарностью поклонился мне.
— Это ты! — воскликнул он, прежде чем я успел его поприветствовать. — Это ты! Я снова узнаю тебя!
— Кто я, мой друг?
— Это ты явился мне, когда смерть протянула руку к моему сердцу. О, эмир Кара бен Немей, как я тебе благодарен!
— Как? Ты знаешь мое имя!
— Мы знаем его, потому что этот добрый Хаджи Халеф Омар очень много рассказал нам о тебе после нашего пробуждения.
Я обернулся к Халефу:
— Болтун!
— Сиди, разве мог я не говорить о тебе? — защищался малыш.
— Да, конечно, но без выдумок. Теперь я повернулся к больным.
— Окрепли ли вы настолько, чтобы говорить?
— Да, эмир.
— Тогда позвольте мне спросить, кто вы.
— Меня зовут Пали, этого человека — Селек, а этого — Мелаф.
— Где ваша родина?
— Наша родина называется Баадри, она расположена севернее Мосула.
— Как вы оказались в таком положении, в каком я вас нашел?
— Наш шейх послал нас в Багдад, чтобы отвезти наместнику подарки и письмо от шейха.
— В Багдад? Разве вы не подчиняетесь Мосулу?
— Эмир, губернатор Мосула, — злой человек, он очень притесняет нас; наместник в Багдаде пользуется полным доверием государя; он может помочь нам.
— Как вы сюда добрались? В Мосул и вниз по реке?
— Нет. Мы направились к реке Хазир, построили плот, проплыли на нем из Хазира в Заб [128], а из Заба в Тигр. Там мы вышли на берег и во время сна были захвачены шейхом племени абу-хаммед.
— Он вас ограбил?
— Он отобрал подарки, письмо и все, что при нас было. Потом он хотел заставить нас написать соплеменникам, чтобы они прислали за нас выкуп.
— Вы этого не сделали?
— Нет, потому что мы бедны и наши семьи не могут заплатить никакого выкупа.
— А ваш шейх?
— От нас требовали, чтобы мы и ему написали, но мы точно так же отказались. Шейх бы заплатил, однако мы знали, что это было бы напрасно, так как нас все равно бы убили.
— Вы правы. У вас отняли бы жизнь, даже если выкуп был бы выплачен.
— Тогда нас стали мучить. Нас били, на долгие часы подвешивали за руки и за ноги и наконец зарыли в землю.
— И все это долгое время вы были связаны?
— Да.
— Вы знаете, что ваш палач находится в наших руках?
— Хаджи Халеф Омар рассказал нам об этом.
— Этот шейх должен понести наказание!
— Эмир, не воздавай ему за зло!
— Как это?
— Ты мусульманин, у нас же другая религия. Мы были возвращены к жизни и хотим простить ему. Итак, это были поклонники дьявола!
— Вы заблуждаетесь, — сказал я, — я не мусульманин, а христианин.
— Христианин? Ты же носишь мусульманскую одежду и даже знак хаджи!
— Разве христианин не может быть хаджи?
— Нет, потому что ни один христианин не может войти в Мекку.
— И тем не менее я был там. Спросите этого человека — он меня там видел.
— Да, — вмешался Халеф. — Эмир Хаджи Кара бен Немей был в Мекке.
— Что ты за христианин, эмир? Халдей?
— Нет, я франк.
— Признаешь ли ты Деву, родившую Бога?
— Да.
— Признаешь ли ты Есау, сына божественного Отца?
— Признаю.
— Признаешь ли ты святых ангелов, стоящих у трона Господня?
— Конечно.
— Признаешь ли ты таинство крещения?
— Да.
— Веришь ли ты, что Есау, Сын Божий, воскреснет?
— Я верю в это.
— О эмир, твоя вера правильна. Мы рады, что встретили тебя! Сделай же нам добро и прости шейху племени абу-хаммед то зло, что он нам сделал!
— Посмотрим! Вы знаете, куда мы едем?
— Мы знаем это. Мы направляемся к вади Дерадж.
— Шейх хаддединов будет рад вас видеть.
После этой короткой беседы наш поход продолжился. Возле Калаат-эль-Джеббер я нашел много трюфелей, отчего англичанин пришел в восторг. Он набрал их целую гору и пообещал пригласить меня на трюфельный паштет собственного приготовления.
Когда миновал полдень, мы поехали между горами Кануза и Хамрин, повернув к вади Дерадж. Я умышленно не стал предупреждать о нашем прибытии, чтобы удивить добрейшего шейха Мохаммеда Эмина, но стражи абу-мохаммед заметили нас и дали знак к началу торжества, продолжавшегося весь день. Мохаммед Эмин и Малик немедленно поскакали нам навстречу и поприветствовали нас. Мое стадо пришло первым.
Путь через горы к пастбищам хаддединов вел только через вади. Здесь еще находились все военнопленные, и можно себе представить, какими взглядами провожали нас абу-хаммед, вынужденные пропускать мимо себя знакомых животных. Наконец мы снова оказались на равнине, и тогда я оставил седло.
— Кто сидит в тахтерванах? — спросил Мохаммед Эмин.
— Трое мужчин, которых хотел замучить до смерти шейх Зедар. Я еще тебе расскажу о них. Где пленные шейхи?
— В палатке. Вон они идут.
Шейхи только что вышли.
Глаза шейха племени абу-хаммед злобно сверкнули, когда он узнал свое стадо, и тогда он подошел ко мне.
— Не забрал ли ты больше, чем нужно?
— Ты имеешь в виду скот?
— Да.
— Я взял столько, сколько было условлено.
— Я пересчитаю!
— Сделай милость, — ответил я холодно. — И тем не менее я привез больше, чем следовало.
— Как это понять?
— Не хочешь ли взглянуть?
— Конечно, я должен посмотреть!
— Только кликни еще вон того парня. — При этом я показал на старшего сына шейха, только что показавшегося у входа в палатку.
Шейх подозвал его.
— Идите со мной! — сказал я.
Мохаммед Эмин, Малик и еще три шейха последовали за мной туда, где я оставил верблюдов с тахтерванами. Как раз в этот момент Халеф позволил езидам выбраться.
— Знаешь этих людей? — спросил я Зедара бен Ули. Он в испуге отступил, его сын — тоже.
— Езиды! — крикнул шейх.
— Да, езиды, которых ты, изверг, хотел медленно умертвить, как это уже проделал со многими!
Глаза Зедара сверкнули, словно у пантеры.
— Что он сделал? — спросил шейх обеидов Эсла эль-Махем.
— Позволь рассказать тебе! Ты удивишься, узнав, что за человек твой боевой товарищ.
Я подробно описал, как и в каком состоянии нашел троих пленников. Когда я умолк, все отступили от Зедара бен Ули. При этом открылся вид на выход из долины, где показались три всадника: Линдсей со своими слугами. Он сильно припозднился. Возле его лошади плелся младший сын шейха.
Зедар бен Ули увидел юношу и мгновенно повернулся ко мне:
— Аллах акбар! Что это такое?! Мой второй сын в плену?
— Как видишь!
— Что он сделал?
— Он помогал тебе в твоих постыдных действиях. Оба твоих сына должны охранять в течение двух суток голову своего отца, по шею зарытого в землю; потом ты снова станешь свободным… Такое наказание очень мягко для тебя и твоих сыновей. Поди и развяжи своего младшего.
Тогда преступник подскочил к лошади англичанина и схватился за веревку. Сэр Дэвид немедленно спешился, отвел руку шейха и крикнул:
— Убирайся! Этот парень мой!
Шейх выхватил из-за пояса у англичанина один из его огромных пистолетов, вскинул оружие и выстрелил. Сэр Дэвид молниеносно повернулся боком, тем не менее пуля попала ему в руку; но в следующий момент раздался второй выстрел. Ирландец Билл поднял свое ружье в защиту хозяина, и его пуля прошила голову шейха. Оба сына Зедара бен Ули бросились на стрелка, однако их схватили и связали.