Из глянцевых журналов, до которых Галя была большая охотница, Марья Ивановна узнала, что некий англичанин Элтон Джон, по–видимому, очень богатый человек, решил зарегистрировать брак со своим другом Дэвидом Фернишем, что Гвинет Палтроу, прозванная Гви (как же, как же…видели ее по видеку, Левушка фильмы привозил), на самом деле скрытая эротоманка, и не один мужик не может находиться с ней рядом более шести недель, она выматывает его вусмерть. Больше всего поразило, что, оказывается, весь просвещенный мир озабочен тем, как обеспечить секс пожилым, дабы они не ощущали себя ущемленными. По телевизору ей сообщили, что в Польше наводнение, больше двадцати человек погибло, что вулкан Этна опять ожил и грозит многими бедами, что в Бангладеш, или где‑то там, власть поменялась, что тоже плохо. А тут еще американцы, сволочи, не хотят латать озонную дыру, потому что это якобы вредит их экономике. Мир жил беспокойно, нервно, солнце палило как безумное. А может, это протуберанцы вызывают у людей повышенную охоту к вечному соитию и жестокости, и природа отзывается на солнечные вспышки привычным эхом?
Заглянула она и в гороскоп. Он ее не обрадовал. Скорпионам на ближайшее время ничего хорошего не обещали. "В середине недели избегайте авантюр — обстоятельства жизни поставят вас в такую сложную ситуацию, что мало не покажется. Отношения с близкими могут обостриться. Также не исключены поломки домашней электротехники. Не вздумайте ремонтировать ее сами. Иначе травмы вам не избежать". Благоприятный день был один, а неблагоприятных дней целых три. Зато этот единственный — благоприятный — был использован судьбой с толком. Вероника согласилась поехать в Верхний Стан.
22
На следующий день, когда Никсов размышлял, чем конкретно заняться и бодро набрасывал "План работы, связанной с покушением на жизнь господина Шелихова", он получил четкие указания заняться другим делом. Надо было немедленно ехать на одно крупное подмосковное предприятие "в помощь ребятам собрать некоторые данные", и почему‑то там намечалась работа с тестами, то есть он должен был заниматься своими прямыми обязанностями.
— Но я же занят сейчас делами Шелихова, — попробовал заупрямиться Никсов.
Начальственную даму это ничуть не удивило.
— Я знаю, — сказала она, вежливо улыбаясь, — Лев Леонидович в больнице, продолжайте с ним работать. Его жизни ничего не угрожает, а объект, на который я вас посылаю — горячий. Помогите ребятам.
Так Никсов вылетел из сыскной деятельности на целую неделю. Единственное, что он за это время успел сделать — отвез гильзу в государственную гильзотеку на экспертизу. Добраться до гильзотеки помог бывший следователь, который трудился в их агентстве. Естественно, государственное предприятие не имело права делать эту экспертизу без уведомления милиции. Но не в гильзотеке, как и везде, знали, что деньги решают все — такова была общая, тоже государственная, установка. Сошлись на том, что Никсов получит копию с экспертизы, а сама гильза, вкупе с соответствующими документами, пойдет в МВД.
К концу недели, а именно в пятницу, экспертиза была готова. В бумаге сообщалось, что выстрел был произведен из пистолета марки "ТТ", сообщался также завод изготовитель. Кроме того, Никсов узнал, что данное оружие было похищено в девяносто четвертом году при убийстве милиционера. Прослеживался и дальнейший путь пистолета: им завладела преступная солнцевская группировка. Как оный "ТТ" попал в Верхний Стан, было совершенно не понятно. Профессионалы в милиции наверное, от счастья бы зашлись, что получили столько ценной информации, а Никсов совершенно не знал, что с этими ценными данными делать. Единственное, что он мог предположить — оружие было заказано в этой самой группировке и куплено с рук. Мало вероятно, что Артур Пальцев как‑то связан с солнцевской группировкой. Хотя, шут его знает…
Хорошая новость была получена в субботу. Патлатый хирург не поленился позвонить Никсову домой. При этом не было сказано никаких вежливо–дежурных фраз, де, "больному стало лучше, мы можем позволить…", а коротко и ясно:
— Лев Леонидович хочет вас видеть.
Это звучало, как приказ, и Никсов с удовольствием этому приказу подчинился. В больнице ему вручили белый халат, заставили поменять уличную обувь на тряпочные тапки, после чего проводили до самой палаты клиента.
Лева выглядел, как и должен выглядеть человек после ранения в грудь: бледный, расслабленный. Эластичная кожа на лице слегка подвяла, выбрит чисто, а кажется, что щетина все равно видна. Рукава шелковой шоколадного цвета пижамы казались длинноватыми, и очень заметны были подросшие за неделю ногти. "Как на покойнике растут, — подумал Никсов. — Наверное, Инна рвется их подстричь, а он не дает". Но глаза у Левушки были спокойными, значит, дело пошло на поправку.
— Ваше самочувствие, наконец, признано удовлетворительным? — спросил Никсов.
— Их‑то оно удовлетворяет, но меня нет. Что‑то они со мной напутали. Я здесь у них вдруг перестал справлять малые дела. И пошла катавасия. Неприятное, знаете, ощущение. Меня опять на каталку и в томограф типа ЯМР.
Помолчали… Повздыхали…
— Вы меня вызывали, Лев Леонидович, как я понимаю, для важного разговора?
— Именно. У меня был Хазарский. Насколько понял, он в беседе с вами нагнал туману. А ведь не глупый человек. Но природа у него такая — недоговаривать и на любой вопрос отвечать уклончиво. Даже если у него спросить прогноз погоды, он что‑нибудь да утаит.
Посмеялись. Никсов первый произнес фамилию — Рулада. Лев поморщился, как от горького, но повторил рассказ Хазарского про заем и про непомерные требования посредника.
— Вы умный человек. Вы спросили у Хазарского, чем Ваня Рулада меня шантажировал? — здесь Лев замялся, потер подбородок, раздумывая, как бы поделикатнее все изложить, а потом сказал решительно: — Я подставил своего клиента… Это было давно, в самом начале моей финансовой карьеры, то есть лет восемь назад. Если вам нужно будет, можно уточнить дату. Подставил по недомыслию. Клиент погиб. Застрелили его. Позднее я узнал, что он родственник Рулады. Словом, в руках Ванюши оказались бумаги покойного, доказывающие… Я не хочу об этом говорить, понимаете? Тогда мораль вообще была волчья!
— Можно подумать, что она сейчас человечья, — негромко заметил Никсов.
— Что?
— Да нет, я так… Продолжайте, Лев Леонидович.
— А что продолжать? Я уже все сказал. Формально — я по старому делу неподсуден, но если материалы попадут в прессу…Словом, очень нежелательно, очень…Как я теперь понимаю, он мне и деньги в долг достал именно потому, что хотел вытрясти приличную сумму. Привезли‑то мне деньги наличными, в чемодане… Он как этот чемодан увидел! А теперь он требует уже не деньги, а ресторан. Какого лешего я ему должен отдавать ресторан, если сполна расплатился?
— Может он за родственника мстит?
— Ага… мстит. Он сам его и убрал через подставных лиц, только это недоказуемо.
— Насколько я понял из рассказа Хазарского, Рулада ссылается на ваше обещание: личное, на словах, не подтвержденное документально. Вы ему действительно обещали дать деньги?
— Обещал, — как‑то кисло сказал Лева. — Но совсем не в том количестве, которое он от меня теперь требует.
— Жадный?
— Жадный, — согласился Лев и замолчал, ощутив явную двусмысленность сказанного. И он, и Никсов говорили, конечно, о Руладе, но как‑то так получилось, что определение вполне склеивалось и самим Левой, что было обидно.
— Во всем этом есть своя логика, — согласился Никсов, — но зачем Руладе вас убивать?
— А меня никто не убил, — усмехнулся Лев. — Меня только предупредили. Артур, между прочим, замечательно стреляет.
— Но это чудо, что он попал именно в средостение. Насколько я понимаю из "ТТ" да еще ночью так подгадать вообще невозможно. Несколько миллиметров в сторону — и в сердце! Наверняка у вас есть еще доказательства, что это сделал именно Артур.
— Есть. И вполне обоснованные. Артур давно и хорошо знает Руладу. Более того, после развала банка именно Рулада взял его на работу в "Монорул". Но это было давно, и меня не касается. Зато очень задел недавний разговор. И где — в казино. Выбрал место! Подошел ко мне и вдруг ни с того, ни с сего говорит:
— Я давно хотел тебе сказать, вернее, предупредить — не связывайся с Руладой. Отдай ему долг. Отдай и забудь.
Я обозлился страшно. Ему‑то какое дело? Все это просто возмутительно! Я его на работу беру, а он мне такие заявы делает. И тон такой… запанибрата. Я, естественно, спрашиваю:
— Тебя Рулада назначил посредником? У нас сейчас — стрелка что‑ли?
А он:
— Не лезь в бутылку. Просто я знаю этого человека.
— Ты бесплатно пошел к Ване Руладе в адвокаты или за деньги?
А он мне так спокойно отвечает:
— Бесплатно. Я просто хочу объяснить, что Рулада — злобный и хитрый, он и перед убийством не остановится. Но вначале тебя будут пугать… Мы тогда сильно повздорили.
Лева откинулся на подушки, видно, разговор давался ему не просто. На лбу проступила испарина.
— Позвать сестру? — всполошился Никсов.
— Позовите. Пусть она нам чайку принесет.
— Может быть вам нехорошо? Отложим разговор?
— Нет, не отложим, — жестко сказал Лев. — Да у нас и разговора‑то осталось на полстакана чая. Сидите на месте. Здесь кнопка вызова есть. Я все время про нее забываю. Такие кнопки есть в каждой больнице, только они там не звонят. А в этой клинике все работает.
Сестра появилась моментально. И так же моментально была исполнена просьба. Чай был подан в стаканах с подстаканниками, словно в фильме ретро, тут же на подносе стояла вазочка и печеньем и варенье в пиале. Лева с удовольствием потянулся к горячему чаю.
— Слушайте дальше… Разговор с Артуром случился где‑то за полмесяца до выстрела или около того. Конечно, мы помирились. Артур умеет себя поставить. И здесь он так себя повел, что, затаи я обиду, в собственных глазах чувствовал бы себя дураком. Этого я, знаете ли, не переношу.