Человек, которого экспансивный хозяин лаборатории видел первый раз, был слишком заинтригован этим вступлением, чтобы обидеться на такое приравнивание своей особы к первому встречному, — и потому молча ждал продолжения…
— Вы говорите, вы инженер, — начал хозяин, — тем лучше. Значит, понятие об энергии и мощности должно быть особенно близко вашему уму. Вы, конечно, читали кое-что о радии и его свойствах?..
Финк глубокомысленно наморщил лоб и поспешил уверить в этом своего собеседника. По правде говоря, ему удалось вспомнить лишь несколько заметок из журнальной смеси о действии радия на кожу и о его феноменальной дороговизне.
— Вы, конечно, знаете, — продолжал хозяин, — что работами Кюри, Рамсея, Резерфорда и других выдающихся исследователей удалось доказать, что одним из самых замечательных свойств этого вещества является его способность самопроизвольно разлагаться, диссоциировать, излучая из себя особые лучи: альфа-, бета- и гамма-лучи, и освобождать при этом огромное количество энергии, — я говорю — огромное, по сравнению с любыми другими химическими реакциями равных по весу веществ. Каждую минуту, понимаете, каждую минуту 1 грамм радия, разлагаясь, выделяет из себя 134 малых калорий, иначе говоря, в одну минуту эта теплота может нагреть сто тридцать четыре грамма воды на один градус — а за время 11 ½ часов довести до точки кипения один килограмм воды! Найдено также, что эта энергия может без перерыва выделяться около 2500 лет — время распада радия — и за этот период один грамм радия освободит около 3.000.000 больших калорий — чудовищный запас энергии, эквивалентной двухдневной работе ста лошадиных сил. Эти чудовищные запасы внутриатомной, как принято ее называть, энергии находятся не только в радии, а почти во всех остальных химических элементах, только разложение их происходит в значительно большие периоды времени, исчисляемые в миллионы лет!.. Вот, например, здесь, в этом куске угля, — ученый поднял лежавший около каменной решетки обломок каменного угля, — в одном килограмме его заключено тепловой энергии около 7500 больших калорий и около двадцати трех миллиардов калорий внутриатомной энергии…
Финк начал заинтересовываться, не понимая, однако, куда ведет речь хозяин.
— Двадцать три миллиарда больших калорий! — воодушевленно продолжал тот, с восхищением вертя в пальцах обсыпавшийся кусок угля. — Вы себе реально представляете это количество?
Финк ответил что-то весьма маловразумительное, но, на его счастье, спрашивавший не нуждался в ответе и сам ответил на свой вопрос:
— Это значит — работа около десяти тысяч миллиардов килограммометров — или годовая работа 414 паровых лошадиных сил!.. Энергия распада атомов одного килограмма угля способна заменить работу тридцатитысячесильной машины трансокеанского парохода во время его пятидневного рейса между Европой и Америкой… Человек, овладев и сумев по своему желанию распоряжаться этими безграничными запасами энергии, станет поистине владыкой мира, так как никакие силы стихий не смогут противиться его воле!.. Что значат перед этими колоссальными запасами скрытой энергии те жалкие сотни миллионов лошадиных сил в текущей и падающей воде белого угля! Даже непосредственно уловленная солнечная энергия, так поражающая сейчас наше воображение и исчисляемая в одну лошадиную силу с одного квадратного метра площади, — конечно, при соответственной ясности атмосферы и высоте стояния солнца над горизонтом, даже и эти запасы стушевываются перед океаном внутриатомной энергии…
— Все дело, однако, в том, — продолжал хозяин, — что процесс этого распада элементов совершается, к сожалению, чрезвычайно медленно, на наш человеческий масштаб, конечно… Если бы мы вздумали непосредственно утилизировать энергию наиболее интенсивного распада атомов радия, мы могли бы от одного килограмма радия получать около 18 килограммометров в секунду, что даже меньше четверти одной лошадиной силы… Правда, энергия эта излучалась бы непрерывно свыше двух тысяч лет… Задача современной науки и техники: найти средство ускорить и регулировать этот процесс распада. И мне удалось найти этот способ!..
Финк никогда не отличался особой любознательностью и прилежанием в области естественных наук. Поверхностное образование, полученное им в средней школе, сводилось, в конце концов, к механическому запоминанию ряда дат, цифр и имен, мало связанных между собой цементом общих руководящих идей. Пара популярных книжек по физике, клочки и обрывки десятка журнальных статей, бивших на сенсационность, составляли почти весь его умственный багаж, относившийся к тому, что он сейчас слышал. И хотя он был вполне убежден, что и в радиотелеграфе, мачты которого торчат около самого въезда в город, этот пресловутый драгоценный радий тоже играет некоторую роль, — Финку стало ясно, что открытие хозяина дома, если оно не бред и не фантазия помешанного, заключает в себе настолько ошеломляющие перспективы, что трудно как-то поверить этому сразу. По-видимому, нечто подобное отразилось на его лице, так как его собеседник быстро вскочил и встал перед Финком.
— Да, да, я вижу, что вы думаете, молодой человек! Вы думаете, что профессор Форс — старый шарлатан и хвастун! Так думали, впрочем, и другие! Ну да, моя ошибка была тогда в том, что я не мог дать тогда яркого и осязательного доказательства моего открытия. Теперь доказательство это налицо!..
С этими словами профессор Форс поднялся и жестом пригласил Финка пройти в соседнюю комнату. Там ничего не было, кроме небольшой бетонной тумбы и укрепленного на ней черного металлического аппарата, напоминающего величиной и формой сигарный ящик. Из ящика с одного конца шли спирали электрических проводов и торчала кверху тускло поблескивавшая тонкая стальная ось. Внизу под бетонной тумбой было отверстие, где неясно виднелись какие-то зубчатые колеса и валы, соединенные со стоявшей рядом небольшой динамо-машиной.
— Здесь перед вами еще далеко не совершенное воплощение моего открытия — ускоритель или акселератор типа А, соединенный с небольшим атомным двигателем, могущим вращать эту динамо-машину, дающую свет и тепло всему моему дому. Глядите, я кладу сюда ничтожную крупинку найденного мною особого состава, поворачиваю эту рукоять, включаю двигатель, и… теперь машина заряжена на несколько дней!..
На глазах изумленного Финка торчащая из сигарного ящика ось дрогнула и стала вращаться с головокружительной быстротой…
В комнате распространился легкий запах озона, и зазвучала громкая высокая нота, напоминавшая гудение нескольких роев рассерженных чем-то пчел. Еще поворот рукоятки, и стоявшая рядом динамо-машина завертелась и начали зажигаться контрольные лампочки на стенном небольшом распределительном щите в углу комнаты.
Урегулировав напряжение, профессор отнял руку от рычага и торжествующе посмотрел на Финка.
— Грандиозно! — воскликнул Финк. — Значит, никаких станций, никаких котлов, трубопроводов и турбин… Всё это вы запрятали в эту коробку. Но как это удалось вам сделать, уважаемый профессор? Впрочем, может быть, я задаю нескромный вопрос…
— Нет, отчего же, — снисходительно усмехнулся профессор, — отчего же! Всего вы, конечно, не поймете, — для этого надо столько же поработать над этим, как я, — да и главного я бы вам все равно не сказал… Но суть моего открытия заключается в следующем: вы, может быть, слыхали, что соединение некоторых химических элементов между собой происходит лишь в присутствии третьего элемента, который не принимает непосредственного участия в реакции и лишь ускоряет и облегчает их соединение? Химики называют это вещество катализатором…
Финк глубокомысленно кивнул головой.
— Таким катализатором служит, например, губчатая платина, вызывающая соединение кислорода и водорода… Примеров таких можно привести немало. Ну, так вот, — мне удалось найти такое вещество, которое, будучи примешано в ничтожных долях к особой смеси элементов, куда входят, между прочим, хром, уран и торий, способно при известных условиях вызывать дезинтеграцию, разложение самих атомов этой смеси. Условия эти — известным образом направленное мощное электромагнитное поле, в котором находится диссоциирующая материя и сам атомный двигатель… Характерная особенность последнего — это его компактность. Вы обратили внимание на его размеры? А ведь здесь упрятано, как вы выражаетесь, около двадцати лошадиных сил. Не буду останавливаться на деталях его устройства, скажу лишь, что кое-чем он напоминает турбину, только с чрезвычайно высоким числом оборотов, отчего, применив при конструкции этого двигателя высокие специальные сорта стали, мне удалось сделать его таким небольшим…
— Теперь вам становится ясным, какой переворот в промышленности и во всем укладе жизни произведет мой двигатель — двигатель Форс — недаром моя фамилия значит — «сила». Исчезнут неуклюжие корпуса силовых станций, исчезнет копоть и дым больших фабрик и заводов, в значительной степени ненужным станет каторжный труд углекопа, бесцельными сделаются гигантские дорогостоящие сооружения гидроэлектрических станций, пышно расцветет техника — с невиданной скоростью суда станут бороздить поверхность морей!.. Более того, распад атома освободит колоссальное количество теплоты, человек забудет о холоде и сможет даже по желанию менять климат и времена года… Вот вам картина применения моего двигателя и «ускорителя распада атомов»…
— Но как же, профессор, с воздухоплаванием? Ведь и там ваш двигатель должен произвести полный переворот, — воскликнул Финк, увлеченный грандиозными перспективами…
— В воздухоплавании? Я нарочно не упомянул о нем, чтобы показать вам кое-что, чего я достиг и в этой области, мой юный друг, — задумчиво произнес профессор. — Но вы должны обещать, что пока вы никому не скажете ни слова о том, что увидите здесь…
Финк, конечно, дал это обещание…
— Пойдемте за мной, — сказал ему профессор, направляясь к низенькой двери, ведшей в соседнюю, не видную с улицы пристройку. Последняя представляла собою небольшой, но высокий деревянный сарай с тщательно занавешенными широкими окнами, проделанными в верхней части стен. Середину его занимало какое-то странное шарообразное сооружение высотой около 3 метров от пола, из тусклого серого металла, — несколько сжатое по бокам и увенчанное темным овальным утолщением на конце.