[741], хотя сама эта группа состояла почти исключительно из людей весьма почтенного возраста и молодежью не пополнялась. Николаевский не прекращал сотрудничать также с Керенским, который в 1951 г. возглавил переведенное из Парижа в Нью-Йорк Российское народное движение, стремившееся объединить политически разнородные ветви русской эмиграции и с Комитетом друзей русского народа, образованным американцами русского происхождения, в основном связанными с Гарвардским университетом. В свою очередь, эти организации установили связь с образовавшимся в августе 1951 г. в Штутгарте Союзом борьбы за освобождение народов России (СБОНР), в котором наибольшим влиянием пользовались эмигранты последнего поколения, большинство которых во время войны имело отношение к власовскому движению.
В результате длительных переговоров, столкновений и компромиссов, в конце концов в октябре 1952 г. был образован Координационный центр антибольшевистской борьбы, имевший свое бюро в Мюнхене, под руководством известного историка Мельгунова. В него вошли двенадцать эмигрантских организаций, включая Лигу борьбы за народную свободу, которую представляли Николаевский и Зензинов. Сколько-нибудь значительной активности этот центр, не располагавший к тому же ни полномочиями, ни кадрами, ни материальными ресурсами, не проявил. Все же, имея в виду намечавшееся расширение рамок координации деятельности эмигрантских организаций и включение в объединенный фронт нескольких национальных объединений, Николаевский обдумывал и с программно-теоретических, и с практических позиций сложную и животрепещущую национальную проблему. Именно на этом фоне появилась его статья «Национальный вопрос и демократия»[742], в которой исторический обзор преследовал цель подойти к практическим выводам.
Николаевский полагал, что прямой национальный сепаратизм в старой России не существовал, хотя элементов недовольства на национальной почве было немало. Ситуацию резко изменила гражданская война, причем в основе ее, по мнению автора, лежали факторы экономические: происходило ограбление окраинных земледельческих районов, что повлекло за собой развитие центробежных сил, тенденцию национального сепаратизма. В эмиграцию пришли уже оформленные замкнутые национальные группировки, сторонившиеся сотрудничества с эмиграцией общероссийской.
Люди жили «изолированно друг от друга, почти как на разных планетах». Новые тенденции Николаевский видел в эмиграции второй волны. Вынужденно находившиеся под влиянием советской действительности и демагогической интернационалистической официальной пропаганды, лозунгов развития национальной культуры, фиктивной национальной государственности и межнациональной общности, эти новые эмигранты оказались за границей с развитым чувством национального достоинства, но у них менее ощущалась тенденция национальной исключительности, они сочувственно отзывались на призывы к объединению.
При выработке программы по отношению к национальным группам Николаевский рекомендовал демократам руководствоваться именно этим. Он призывал покончить с разговорами о неминуемости раздробления Российского государства и в то же время предостерегал против идеи единой России, подчеркивая, что «интересы освобождения страны от антинародной тоталитарной диктатуры для нас выше интересов сохранения старых территориальных границ государства Российского».
Как раз в свете сказанного Николаевский одобрял усилия по налаживанию контактов и объединению с национальными группами, что обсуждалось в начале 50-х на нескольких совещаниях эмигрантов в Фюссене, Штутгарте и Висбадене (Западная Германия). Борис Иванович присутствовал на всех трех совещаниях. Встреча в Фюссене состоялась в январе 1951 г. В ней участвовали Лига борьбы за народную свободу, Союз борьбы за освобождение народов России и Народно-трудовой союз – НТС. Функционировавший под разными названиями еще до Второй мировой войны, НТС стоял в эмигрантском спектре на консервативных и умеренно-националистических позициях. Никаких решений на совещании принято не было. По этой причине в августе было созвано второе совещание – в Штутгарте. Здесь к названным организациям присоединилось Российское народное движение Керенского и был создан Совет освобождения народов России, начавший переговоры с национальными организациями.
Завершилось все встречей в Висбадене в ноябре 1951 г. с участием организаций эмигрантов из Белоруссии, Армении, Азербайджана, Северного Кавказа и Туркестана. Принятая здесь декларация включала три основных пункта: единство и непримиримое отрицание коммунистической диктатуры, ликвидация которой должна открыть путь к освобождению народов; единство в признании безусловного права народов на самоопределение; единство в стремлении направить все силы народов на решительную борьбу против коммунистического рабства за свободу и мир[743]. Возникшие затем разногласия по национальному вопросу (недопустимость расчленения России или возможность той или иной формы сепаратизма) привели, однако, к новым расколам и пертрубациям, так что единый центр антибольшевистского движения так и не был создан на практике. Да и участвовавшие во всем этом организации проявляли активность только в первые годы своего существования, после чего их деятельность угасала[744].
Еще одна попытка как-то сохранить широкое межпартийное объединение была предпринята совместными усилиями Николаевского и эсера Вишняка, который в течение нескольких лет публиковался в «Социалистическом вестнике» и служил своеобразным посредником между меньшевиками и эсерами. 18 марта 1952 г. была подписана Декларация 18-ти – документ социалистов различных течений, в той или иной степени стоявших на меньшевистских или эсеровских позициях. Документ носил принципиальный характер, ибо декларировал отказ от традиционного для российского революционного движения деления социализма на марксистский (меньшевики) и народнический (эсеры). Оба направления здесь определялись как родственные, призванные образовать в будущем единую социалистическую партию – «широкую, терпимую, гуманитарную и свободолюбивую». Подчеркивалось, что история сняла с повестки дня былые споры, произошла, говоря словами В.М. Чернова, «европеизация народничества», а социал-демократия стала течением демократического социализма, решительно отвергшего насильственное преобразование общества и выступившего за эволюционное формирование социального государства[745].
Декларация, однако, не внесла каких-либо заметных изменений в практическое затухание деятельности Союза борьбы на освобождение народов России. Точно так же постепенно прекращалась активность Лиги борьбы за народную свободу, от которой отходили даже некоторые близкие к Николаевскому люди. Еще в 1950 г. от работы в этих организациях отошел Д.Ю. Далин, полагая, что к ним примазываются лица, в прошлом сотрудничавшие с гитлеровцами, и что на политический курс Лиги и Союза оказывает влияние администрация США, все сильнее вмешивающаяся в европейские дела. В ответ Николаевский как мог защищал Америку:
«Всякая мелочь, которую можно использовать против Америки, раздувается. Каждый их мелкий промах превращается в преступление… Мне пришлось недавно быть в Париже на небольшой встрече писателей и политиков, где была затронута эта тема, – и в моей памяти сохранилась речь одного из участников совещания, француза-социалиста. С фактами в руках он показывал, что вся большая восстановительная работа, проделанная Францией за последние годы, стала возможной только благодаря помощи, которая широким потоком шла из Америки»[746].
До личного разрыва между Далиным и Николаевским дело не дошло, но оба они были к этому близки. Николаевский жаловался супруге Далина, с которой находился в дружеских отношениях: «Я хотел и хочу совместной работы и делаю больше, чем в моих силах, чтобы не допустить разрыва», но Далин «на разрыв гонит. Это он на практике не хочет ни с кем считаться и совершенно по-диктаторски ставит» всех перед «фактами, последствия кот[орых] самым тяжким образом отражаются на общем деле… Несмотря на все сказанное, я считаю, что у нас достаточно общего, чтобы хотеть идти вместе. Но пусть он не думает, что это желание определяется признанием его в какой-то степени правым. Менее всего!»[747]
Дискуссия о характере участия в Лиге борьбы за народную свободу сквозила также в переписке между Николаевским и Алдановым. В ответ на приглашение войти в Лигу Алданов ответил, что он сможет принять в ней участие, только если в качестве критерия приема будет установлена политическая ориентация той или иной группы или человека в период войны, поскольку он решительно возражает против участия в Лиге бывших власовцев[748]. Николаевский возражал. Он считал, что этот фактор не следует принимать во внимание, если кандидаты на вступление честно и искренне принимают программу Лиги, однако делал оговорку:
«В Лигу не смогут, конечно, быть приняты лица, принимавшие участие в насильнических погромах или морально недопустимых актах, как то бывшие участники карательных отрядов, отрядов СС, отрядов полиции или пропаганды нацизма и т. п.».
В то же время в качестве главного критерия он называл «готовность отдать свои силы на борьбу как с советским коммунизмом, так и со всеми реставраторскими и иными антидемократическими тенденциями во имя народной свободы в России».
Алданов в конечном итоге в Лигу не вошел.
Николаевский прилагал усилия, чтобы к Лиге присоединился Заграничный комитет Трудовой народно-социалистической партии. Эта неонародническая партия городской интеллигенции была создана во время революции 1905–1907 гг. и отличалась от народников тем, что отвергала террор как средство политической борьбы. Она прекратила существование в 1918 г., но в эмиграции некоторые бывшие ее деятели создали свою организацию, незначительную по численности, но все же включавшую нескольких известных деятелей (как раз с нею был связан и Алданов). Однако народные социалисты, с подачи Алданова, соглашались присоединиться к Лиге в случае соблюдения обязательного условия о том, что «в Лигу не могут входить лица, сотрудничавшие в период войны с немцами или выражавшие им сочувствие – независимо от побуждений, которыми эти лица руководствовались»