Плеханова и Засулич обвиняли в сокрытии этого письма от общественности, поскольку в нем Маркс склонялся к взглядам народников на роль крестьянской общины в России. Некоторые авторы, в частности эсер В.М. Зензинов, заявляли, будто бы именно Плеханов убедил Засулич «забыть о письме». Такого же мнения придерживался Валентинов-Вольский. В октябре 1962 г. Николаевский писал об этом в одном из своих писем Хеймсону:
«Особенно меня поразило, что он считает возможным в этой статье повторять свою вздорную выдумку об «утаенном письме» Маркса, в которой нет ни слова правды. Я ни в коей мере не поклонник Плеханова как внутрипартийного политика, но нельзя же на него собак вешать»[934].
Николаевский взял на себя задачу показать необоснованность этого утверждения, тем более что впервые именно он опубликовал это письмо в 1924 г. в сборнике «Из архива П.Б. Аксельрода» (почти одновременно письмо было опубликовано в Германии по инициативе Рудольфа Гильфердинга). В статье «Легенда об «утаенном письме» К. Маркса» рассказывалось, как Николаевский уговорил Аксельрода, переехавшего в 1922 г. в Берлин, перевезти туда своей архив, одна часть которого хранилась у сына в Цюрихе, а другая – у старых знакомых. Чтобы упростить Аксельроду жизнь, Николаевский предложил не заниматься разбором бумаг в Цюрихе, а переслать ему всё как есть. В одном из ящиков, среди старого хлама, и было обнаружено письмо Маркса.
Сам Аксельрод о письме не знал. Николаевский вспоминал, что Павел Борисович ознакомился с документом в его присутствии, и на лице его появилось выражение недоуменной растерянности. «Он почти клятвенно заверял, что никогда этого письма не видел и, как оно к нему попало, совершенно не понимает». Позже Аксельрод высказал предположение, что письмо оставила у Аксельрода Засулич. Но Николаевского такое объяснение не устроило, и он допрашивал Аксельрода на эту тему «почти с пристрастием».
По убеждению Николаевского, Плеханов не мог иметь отношения к сокрытию этого письма от публики. Он жил в это время в Париже, Засулич – в Женеве. Переписка между ними по этому вопросу отсутствует. Но главное, Плеханов в то время (1881 г.) не принадлежал к числу воинственных общиноборцев. На деле история была значительно проще, чем ее пытались представить в эсеровских кругах. Сам Маркс не предназначал письмо для опубликования, подчеркнув это в самом начале текста. Внося все эти уточнения, Николаевский в то же время оговаривался, что «в интересах социалистического движения нашей эпохи мы должны быть смелы и даже беспощадны в нашей критике прошлого. Но полезной для современности смелая и беспощадная критика прошлого будет лишь в том случае, если она будет основана на точном знании всех фактов и на правильном понимании всех особенностей прошлого. Меньше всего мы должны останавливаться перед критикой отдельных лиц… Но мы должны быть не только смелы и идти до конца в критике, мы должны быть и справедливы»[935].
Гуверовский институт. Коллекция Николаевского
В 1963 г., чувствуя, что его работоспособность начинает падать и что необходимо позаботиться о надежной сохранности богатейшего документального фонда, которым он располагал, Николаевский договорился о продаже своего архива Гуверовскому институту при Стенфордском университете (г. Пало-Алто, Калифорния). Ранее Индианскому университету была продана часть библиотеки Николаевского, составлявшая свыше 10 тысяч книг и периодических изданий, в том числе выпускавшихся нелегально, включая комплекты «Колокола» А.И. Герцена, издания народнической организации «Черный передел» и пр.[936]
Известный историк и журналист Луис Фишер, не раз посещавший Николаевского, вспоминал, что его квартира недалеко от Колумбийского университета в Нью-Йорке была заполнена «от пола до потолка плотно упакованными старыми и новыми советскими публикациями. То, что не помещалось на полках, располагалось на стульях, столах или на полу. Он мог, внезапно упомянув о каком-то событии, вскочить, несмотря на массивность своей фигуры, и, пробежав рукой по ряду томов, поколебавшись секунду, вытащить, например, памфлет, пожелтевший от своего возраста, опубликованный на русском языке в Женеве в 1887 г… или другую подобную такой же степени антикварную ценность, недоступную ни в каком другом месте»[937].
Гуверовский институт был основан в 1919 г. деятелем Республиканской партии США, в будущем президентом страны, а в то время руководителем Американской администрации помощи (American Relief Administration – ARA) Гербертом Гувером. Цель, объявленная Гувером, состояла в собирании материалов, относящихся к Великой войне и ее последствиям. К началу XXI в. в Гуверовском институте хранилось около 50 миллионов документов, причем примерно четверть из них – на славянских языках[938].
Сделка с Гуверовским институтом была реализована в конце 1963 г., и документальные фонды вместе с библиотекой были перевезены в Калифорнию. Вслед за архивом в начале следующего года Николаевский сам переехал в прекрасный город на Западном побережье США, заняв весьма своеобразную, специально созданную под него должность куратора коллекции Бориса Николаевского. Вместе с ним в Гуверовский институт отправилась Бургина. После его кончины она станет куратором коллекции и будет достойно, в соответствии с традицией покойного мужа, выполнять ответственные научные и организационные функции вплоть до своей смерти в 1982 г.[939] Вначале супруги жили в съемной квартире в Пало-Алто по улице Хайторн, № 483, позже они купили дом в соседнем городке Менло-Парк (Виндзор-Драйв, № 1025).
Газета «Новое русское слово» проинформировала своих читателей о переезде Николаевского 7 февраля 1964 г.:
«Вчера покинул Нью-Йорк и переехал на постоянное жительство в Калифорнию историк и публицист Б.И. Николаевский, который передал свой архив в Гуверовский фонд университета и будет пожизненно им заведовать. Перед отъездом из Нью-Йорка состоялось дружеское чествование Б.И. Николаевского и уезжавшей вместе с ним его сотрудницы А.М. Бургиной».
При кажущейся незначительности происшедшего события для огромной и многообразной Америки на него прореагировала и англоязычная пресса. Одна из наиболее влиятельных газет – «Нью-Йорк тайме» – опубликовала статью под заголовком «Гуверовский институт получает русские документы»[940]. Здесь сообщалось о прибытии в Пало-Алто коллекции Николаевского – 15 тонн материалов и о том, что руководить этой коллекцией будет сам Николаевский вместе с Бургиной. Директор института доктор В. Гленн Кэмпбел сообщил, что часть гранта на закупку материалов была получена от фонда Макса Флейшмана из штата Невада. Николаевский, по словам директора, «решил принять предложение Гуверовского института, которое поступило в числе многих других, с тем чтобы наилучшие материалы по истории русского революционного движения могли находиться под одной крышей» (он имел в виду уже имевшиеся в этом институте многочисленные российские коллекции документов).
Библиотека (та ее часть, которая не отправилась в Индианский университет), содержавшая несколько тысяч книг, в том числе редчайшие издания второй половины XIX – начала XX в., вошла в богатый книжный фонд библиотеки Гуверовского института. Документальная коллекция, в свою очередь, была классифицирована в соответствии с нормами Гуверовского института и особенностями самого материала, а затем предоставлена для использования исследователям.
Коллекция была разделена на 280 подгрупп или серий. Большинство из них были организованы на основе принципа фондообразования, то есть состояли из документов, прямыми или косвенными образователями которых являлись определенные организации или лица. Почти для каждой из этих серий (в российском архивоведении принят термин «фонд») Николаевский успел составить подробную аннотацию с характеристикой организации (лица), категорий сохранившихся документов, истории их поступления в коллекцию, источниковедческого значения группы в целом и наиболее важных ее материалов.
В качестве примера документов крупных организаций приведем серию, содержащую материалы РСДРП. Она содержит 53 коробки, в которых хранятся протоколы партийных съездов и конференций, прокламации и листовки, подпольные брошюры, переписка социал-демократических деятелей, материалы национальных социалистических организаций, в частности Социал-демократии Королевства Польского и Литвы, Латвийской социал-демократии и еврейской организации Бунд. Помимо собственно российских документов в серии имеются обширные материалы эмигрантских меньшевистских организаций, как до, так и после 1917 г.
Другие серии коллекции включают документы эсеровских организаций и их предшественников, в частности партии «Народная воля», материалы несоциалистических русских эмигрантских организаций, в том числе Народнотрудового союза и журнала «Последние новости». В числе других групповых материалов для исследователей важны документы российских полицейских органов и организаций, антибольшевистских правительственных и административных учреждений на территории России периода Гражданской войны, редакций различных газет и журналов.
Имеются и группы документов нероссийских политических организаций, из которых наиболее значительная посвящена Социал-демократической партии Германии с конца XIX в. до 1922 г.
Значительную часть коллекции составляют личные серии. Среди них можно встретить ценнейшую документацию народников и анархистов В.Н. Фигнер, П.Л. Лаврова[941], П.А. Кропоткина, М.А. Бакунина, либеральных демократов и «легальных марксистов» П.Б. Струве, Е.Д. Кусковой, С.Н. Прокоповича, социал-демократических деятелей Г.В. Плеханова, П.Б. Аксельрода, Ю.О. Мартова, Г.В. Чичерина, В.И. Ленина и ряда других весьма известных в российской истории лиц. Более того, Николаевскому удалось собрать первичную документацию, в частности письма писателей М. Горького, Л. Андреева, И. Бунина, Н. Берберовой, а также некоторых зарубежных деятелей, в том числе Фридриха Энгельса (в дополнение к тем документам Маркса и Энгельса, которые были в 20-х годах пересланы в СССР), лидеров французских социалистов Жюля Гед