авляющая всех стремящихся к воссозданию партии социал-демократических работников… без различия фракций и течений, способна положить конец организационной анархии и дать партии возможность занять в рабочем движении место, достойное ее славных традиций…».
Как свидетельствует документация, Ленин сосредоточивал свое внимание отнюдь не на объединении партийных сил, а на углублении раскола, добиваясь превращения своей микроскопической группы во влиятельную силу путем привлечения на ее сторону партийных деятелей и рядовых работников, находившихся в России и слабо знакомых с теми кознями и интригами, которые имели место в эмигрантских социал-демократических кругах, увлекая их разного рода сомнительными махинациями и даже прямым обманом. Особое внимание Ленин сосредоточил на организации своей партшколы в местечке Лонжюмо под Парижем. Он стремился привлечь туда не только так называемых внутренних (т. е. находившихся в России) социал-демократических активистов, но и пробовал переманить в эту школу слушателей партшколы в Болонье (второй школы, образованной вслед за каприйской), которую он считал сборищем отзовистов, сгруппировавшихся под покровительством A.A. Богданова, Г.А. Алексинского и других ненавистных ему впередовцев.
В материалах этого раздела упоминается позиция Г.В. Плеханова – деятеля и человека непредсказуемых поступков, сыгравшего важную роль в становлении российской социал-демократии на этапе ее зачатия. Теперь же, оказавшись на обочине движения и крайне раздраженный этим, Плеханов разными экстравагантными способами стремился вновь дать о себе знать. На этот раз действия Плеханова состояли в том, что он возглавил крохотную группу близких ему людей, которых окрестил «меньшевиками-партийцами», и поддержал, правда с оговорками, ту кампанию, которую Ленин вел против ликвидаторов, то есть социал-демократов, стремившихся к максимальному использованию легальных возможностей партийной работы внутри России.
В официальных документах меньшевики обычно не упоминали Плеханова, сохраняя по отношению к нему внешнее подобие уважения. В частной же переписке они давали волю своим чувствам. Мартов, например, писал Потресову 23 декабря 1910 г.: «Надо было бить на чувствительность более искренней части «партийцев» или просто смущенных Плехановым элементов, чтобы показать, какая… шваль обречена нести теперь выкинутое Плехановым «партийное» знамя».
Четвертый раздел, названный Николаевским «Раскол общепартийных центров», охватывает небольшой промежуток времени – с конца мая до начала августа 1911 г. Однако эти два с лишним месяца можно считать тем периодом, когда превращение социал-демократических фракций в фактически самостоятельные партии (хотя и не имевшие еще четких границ и официально оформленной и утвержденной документации) стало историческим фактом. Формально на этом этапе раскол выразился в том, что большевики-ленинцы разрушили Заграничное бюро ЦК (ЗБЦК).
В значительной своей части документация этого раздела сосредоточена вокруг драматического эпизода, происшедшего 27 мая 1911 г. С санкции Ленина один из его ближайших сторонников – H.A. Семашко (он фигурировал под псевдонимом Александров), являвшийся кассиром и делопроизводителем ЗБЦК, демонстративно вышел из состава этого органа, прихватив с собой его кассу, денежные и делопроизводственные документы, в том числе и те, которые имели отношение к тайным каналам транспортировки в Россию социалистической литературы и агитационных материалов и к явочным пунктам, используемым при переходе границ Российской империи в обе стороны. Этой беспрецедентной, по существу дела воровской акции Семашко-Ленина предшествовали навязанные большевиками споры в ЗБЦК по поводу созыва за границей нового пленума ЦК, к чему стремился Ленин, рассчитывая на нем не только усилить свое влияние в заграничных парторганах, но и добиться решения о возвращении ему денег, которые были получены в результате экспроприаций и авантюры с наследством Шмита (а теперь находились по решению январского пленума ЦК 1910 г. на попечении германских социал-демократов К. Каутского, Ф. Меринга и К. Цеткин).
Практически все социал-демократические группы осудили действия Ленина. Даже группа «Вперед» высказалась против. Едкий и хлесткий в выражениях будущий большевик Д.З. Мануильский писал в этой связи Г.А. Алексинскому в середине июня: «Ильич настолько зарвался, что решил взрывать даже тот формальный оттенок единства, который как будто еще существовал. Дело началось с того, что Семашко (да, Григорий Алексеевич, Семашко!) распустил ЗБЦК, т. е. ушел из него, забрав всю кассу и объявив, что это почтенное собрание больше не существует. ЗБ потребовало деньги, но Семашко объявил себя их держателем, при этом я Вам прилагаю листок ЗБЦК, в котором почтенные мужи «Avenue d’Orleans», где находилась резиденция ЗБЦК, «с недоумением спрашивают, что это за новые нравы. Действительно, нравы вполне оригинальные: раньше, когда кассиры забирали кассу, они хоть скрывались в Америку, а теперь разгуливают в Fontenay aux Roses», то есть в окрестностях Парижа, где проживали ученики ленинской школы в Лонжюмо.
Захватив партийные деньги, Ленин и его группа немедленно предприняли дальнейшие шаги по углублению и завершению партийного раскола. Они окончательно превратили газету «Социал-демократ» из центрального партийного печатного органа в свой фракционный орган, образовали Организационную комиссию по созыву заграничного пленума ЦК, а затем и партконференции, а также Техническую комиссию для решения текущих вопросов. Кроме того, Ленин пошел на очень важный тактический блок с социал-демократами Польши и Литвы.
Тогда в борьбу против Ленина включился еще и Троцкий, давший в конце июня 1911 г. отпор Ленину на страницах своей венской «Правды». Написанная явно самим Троцким статья (об этом можно судить по неповторимому стилю, по характеру поставленных вопросов и тут же даваемых на них ответов) камня на камне не оставляла от ленинской демагогии по поводу партийного единства:
«Одно из двух, товарищи: либо устав и формальная дисциплина – тогда не смейте обходить ЗБ, тогда не присваивайте себе прав и полномочий пленума, тогда не создавайте «OK», тогда не предопределяйте заранее состава пленума, приглашая одних и самовольно вычеркивая других; либо внеуставная и революционная инициатива, «экстренные меры», как выражается «Извещение», – тогда имейте мужество заявить об этом без прикрытий и оговорок, тогда не прячьтесь от приговора той партии, во имя которой Вы ведете двойную игру, проводя под маской партийности свой корыстный фракционный интерес».
Из многочисленных писем Ленина, опубликованных сравнительно недавно в его сборнике «Неизвестные документы», видно, как настойчиво, а порой и просто грубо Ленин добивался возвращения ему партийных денег, находившихся на хранении у немецких социал-демократов[955]. В распоряжении Николаевского этих документов не было. Однако у него были другие материалы, свидетельствовавшие о том, как меньшевики пытались предотвратить передачу этих денег Ленину. Аксельрод – старейший российский социал-демократ и личный друг одного из держателей денег – К. Каутского – 6 июня 1911 г. сообщал Каутскому, что Ленин утаил от партии «для целей своей клики» по крайней мере 100 тысяч рублей:
«Во-первых, это все же не освобождает нас, равно как и тебя, от обязанности выступить против использования принадлежащих партии фондов для целей, направленных во вред партии. Во-вторых, если после этого Ленин все же пустит в ход денежные средства для осуществления своих дезорганизаторских планов, то этим он даже самым наивным и доверчивым товарищам покажет, что в прошлом году он и его преторианцы[956] циничнейшим образом ввели в обман ЦК и партию».
Событиям следующих четырех месяцев (август – ноябрь 1911 г.), когда, как формулировал Николаевский, произошел «взрыв большевистско-польского блока», посвящен пятый раздел публикации. Включенные в него документы важны прежде всего с той точки зрения, что показывают напористость и решительность, которые Ленин и его группа, составлявшие незначительное меньшинство, противопоставляли остальным партийным фракциям, теряя при этом последних союзников, в частности польских социал-демократов. Единственным полусоюзником Ленина оставался в этот момент Плеханов со своими «меньшевиками-партийцами», однако и он все более отдалялся от Ленина, видя, что тот планирует стать во главе сплоченной и жестко дисциплинированной, хотя и численно незначительной фракции, верной своему вождю (оттеснив, понятное дело, на второй или третий план патриарха русской социал-демократии Плеханова).
Раздел открывается группой документов, свидетельствующих, что Ленин и созданные им структуры – Организационная и Техническая комиссии – утратили поддержку польских социал-демократов и фактически перестали существовать. Пришла в упадок и контролируемая Лениным газета «Социал-демократ», из которой Ленин пробовал вытеснить теперь уже и поляков. Одновременно Ленин и его ближайший соратник того времени Г.Е. Зиновьев решили созвать свою «общепартийную» (а на самом деле ленинскую фракционную) партконференцию, которую с помощью типичного ленинского жульничества собирались выдать за представительство всей партии.
Эти действия вызвали возмущение не только других членов заграничных комиссий, но и части большевиков. В результате в начале ноября 1911 г. появился поистине беспрецедентный документ – резолюция группы большевиков-партийцев с резким осуждением захвата партийной типографии и экспедиции ленинской группой и еще более резким протестом против действий Ленина в редакции газеты: «Захват двумя большевиками-фракционерами [Лениным и Зиновьевым] Центрального органа партии является поступком того же порядка, но еще более возмутительным, чем захват… партийной типографии и экспедиции». «Социал-демократ», делали вывод авторы резолюции, окончательно превратился во фракционный ленинский орган и не может считаться органом партии. В этом захвате Ленина отказался поддержать даже Плеханов. Ленин окончательно остался один.