Правда, потом сам пожалел, что вопросы задавать начал, потому как дама разговорилась не на шутку. У него работа стоит, а тут сиди, разные бредни слушай (серьезных-то доказательств, он сразу понял, у посетительницы не имелось). Единственное, что ценного сказала: будто бы его отблагодарит. Если он (ха-ха, эксперт!) хорошо поработает. Аж пятьсот баксов пообещала! Только никак все равно не светили ему те деньжищи. Не будешь ведь, если все чисто, ради пяти сотен фальшивые причины смерти писать... Однако визитку гостьину Жека на всякий случай взял. И даже звонить обещал, если что интересное найдется (хотя куда искать, когда труп уже зашитый?).
В итоге с трудом от бабкиной подружки избавился – и сразу забыл о ней.
Только вечером еще одна случайность произошла. Уже не в морге – дома. Жека ведь хоть и упахивался на работе, а в институт готовиться продолжал. Биологию там штудировал, химию. И надо же, совпадение: как раз сегодня он читал про лекарственные травы и как при неумелом применении ими отравиться можно. Вот и резанула глаз фраза в тексте про один из препаратов: «Определить наличие данного вещества в организме спустя двенадцать часов после наступления смерти невозможно, единственным косвенным признаком являются суженные зрачки на трупе...»
Жека дернулся. Ох, знакомо, знакомо, совсем недавно он подобное видел! Начал напрягать мозги, вспоминать. И осенило: как раз у бабки-то сегодняшней такие зрачки и были! Пал Палыч еще пробормотал: «Интересно, с чего бы?» Однако, видно, не очень интересно ему реально было – развивать тему не стал. И никаких анализов дополнительных, ни бактериологического, ни спектрального, не назначил.
И не Жекино, конечно, дело во всем этом копаться... Но только если вдруг бабку действительно отравили?! И вычислит это не маститый медэксперт Пал Палыч, а он, скромный, с десятью классами школы, санитар?! Это ж какая помпа будет! Без экзаменов в институт не возьмут, конечно, но уж специально валить не станут, это точно. Молодые да пытливые всем нужны...
И Жека на свой страх и риск решил: завтра прийти на работу пораньше, пока Палыча нет, и взять у бабки пару анализов. Кровушку, естественно, срезики. На бланках за подписью шефа отправить в лабораторию. И попросить, чтоб сделали как можно быстрее. Если он ошибается – Палыч ничего и не узнает. А если причиной смерти на самом деле яд окажется – только благодарить будет.
И всем в итоге хорошо. Да и пятьсот баксов, что бабкина подружка пообещала, лишними не будут.
Имелось у Надежды Митрофановой одно хобби. Девушка скрывала его от всех, даже от Полуянова. Не потому, что занималась чем-то порочным, избави бог – просто люди у нас обидчивы. Добрая половина народа себя спасителями человечества мнит, еще многие – просто значительными фигурами. И очень удивляются, что со стороны выглядят совсем по-другому...
Надя всегда для себя решала – на кого из литературных героев похожи ее знакомые? И сравнение часто получалось нелестным. Тот же Полуянов – наверняка себя д’Артаньяном мнит. И не ведает, что на самом деле куда больше на Портоса похож – не внешностью, естественно, характером. А Магда – та, без сомнения, миссис Мид из «Унесенных ветром». Шумная, придирчивая и не очень умная. Ну, а Егор Егорович – тот барон Данглар из «Графа Монте-Кристо». Трусливый, расчетливый, беспринципный. Но при этом на открытое, глаза в глаза, злодеяние такому просто пороху не хватит. Его потолок – написать анонимный донос или сдать врагам гарнизон доверяющего ему человека. А по поводу их ночного разговора даже цитата у нее в памяти всплыла, из бессмертного произведения Александра Дюма: «Данглар защищался, как низкий, но уверенный в себе человек».
Егор Егорович – подлюга, конечно... Обобрал несчастную балерину до нитки. Но убивать?.. Во-первых, зачем, если и так все имущество ему отошло... А во-вторых, у него, кажется, просто рука бы не поднялась.
Хотя Надежда, конечно, не следователь. И не психолог. И вообще, как иногда вредничая называет ее Полуянов, прекраснодушная дурочка. Или просто всего не знает. Если, допустим, Крестовская в свои последние дни вдруг твердо решила лишить своего домоправителя наследства? Тут он, наверно, какой ни есть трус, а постарался бы этого не допустить. Любой ценой... К тому же, когда Надя прокручивала в уме их ночной разговор, ей все время казалось: «Что-то я упустила. О чем-то не спросила. Или прослушала. Что-то очень важное...»
В общем, совсем запуталась. Симпатяга Влад – вдруг обернувшийся мошенником... Егор Егорович – очевидный и простой. И оттого подозрительный...
И главное, уже никак от всей этой истории не открестишься. Хоть бы Полуянов наконец вернулся, помог во всем разобраться...
Ну, а в самые сладкие утренние часы, когда Надя наконец уснула глубоко, без снов, ее разбудил телефон. Девушка, с трудом разлепив глаза, взглянула на дисплей мобильника: номер московский и незнакомый. И времени без десяти восемь. Совсем обнаглели!
– Да! – рявкнула она, нажав на «прием».
Всех послать, телефон выключить и снова на боковую.
И едва не застонала, когда в трубке задребезжал голосок Магды:
– Надя! Мне нужна ваша помощь! Это очень, слышите, очень срочно!
Надя чуть не задохнулась от гнева:
– Послушайте, Магда Францевна. Хватит меня доставать! Нужна помощь – просите своих друзей, ясно? И разбирайтесь со своими делами сами. Надоели уже...
Сейчас Магда, конечно, взорвется ответным приступом гнева. Сразу выключить телефон или послушать, что она скажет?.. Хоть Надя и решила, что к богу в рай их всех, а ведь интересно. Да и сон уже убежал, не вернешь...
А Магда неожиданно робко произнесла:
– Надя, я понимаю, что вам надоела. Но сейчас мне действительно больше не к кому обратиться... Не к кому, кроме вас. Дело в том, что у меня появилась исключительно важная информация. Которая меняет абсолютно все. Абсолютно все, понимаете?..
– Ну, что там еще... – буркнула Надя.
И укорила себя за то, что умирает от любопытства. Крепко же ее эта история зацепила!..
– Нет, нет, не по телефону, – испугалась Магда. – Пожалуйста, приезжайте ко мне. Прямо сейчас. И очень быстро, хватайте такси. Потому что я теперь ни в чем не уверена...
– Куда – к вам? Домой?
– Зачем же домой? В Дом искусств, я здесь. Но только обязательно приходите одна. И никому не говорите, что поехали ко мне... Вообще никому – поняли?..
– Да кому же я могу сказать... – начала Надя.
Но Магда ее не дослушала, быстро, понизив голос, произнесла:
– Все, больше не могу говорить.
И в трубке запищали короткие гудки.
А Надя, обхватив голову руками, села на постели. Ох, настоящее хмурое утро... В глазах щиплет, во рту, спасибо вчерашним коктейлям и джину, противный привкус. И еще почему-то подступает тревога. Хочется вскочить с кровати и бежать, бежать. Прочь из дома, куда угодно. Но с чего бы?
– Родя, – требовательно выкрикнула Надя. – Проверь. В доме чужой?
Таксик Родион, конечно, не защитник, но собака охотничья. Посторонних чует за милю. Однако пес лишь вскинул сонную башку, лениво повел носом и снова задремал. Значит, в квартире все чисто. Но отчего же на душе так нехорошо?..
И Надя даже кофе пить не стала. Быстро почистила зубы, оделась и выскочила на улицу, под теплый и явно недолгий летний дождик. Никакого такси, конечно, ловить не стала – самый час пик, в пробку встанешь часа на два. Поехала на метро. Добралась до Дома искусств быстро, за сорок минут. Ох, до чего же симпатичный особнячок! Сейчас, летним утром, он смотрелся особенно выигрышно – трехэтажный, со свежей штукатуркой, с фонтанчиком у входа, укутанный тенью лип...
Пожилой вахтер, которого она отвлекла от кроссворда, посмотрел на нее с удивлением, но тем не менее улыбнулся:
– К кому вы, ранняя пташка?
– К Магде Францевне.
– Думаете, зарплату даст? – подмигнул старик. – Сегодня не обещала.
– Да нет. Зарплату я получаю совсем в другом месте, – пробормотала Надя.
Тревога, подкравшаяся к ней еще дома, никак не отступала. Вдруг показалось: за спиной стоит Влад, и в руке его, кажется, нож...
Она резко обернулась. Никого, конечно. Вообще никого – люди искусства просыпаются куда позднее. По улице только торопливо шагают клерки, сигналят измученные утренним трафиком машины.
И опять привиделось: от Дома искусств, нарушая все правила, отворачивает и скрывается в переулке темно-синий «Ниссан Мурано». Точно такой же, на каком ее катал Влад...
Да что за наваждение! Но проверить не помешает.
– Скажите, пожалуйста, – обратилась она к вахтеру. – А к Магде Францевне сегодня кто-нибудь уже приходил?
– Почему вы спрашиваете? – насторожился старик.
– Да вроде машину увидела. Нашего общего знакомого, – не стала ничего придумывать Надя.
– А ваш знакомый – он ездит на таком огромном розовом «Линкольне»? – ухмыльнулся старик.
– С чего вы взяли?
– Да потому что в Москве «Линкольн» такой один, – авторитетно ответил тот. – А всех остальных машин – десятки, сотни и тысячи. Даже «Бентли», знаете ли, минимум штук двадцать. Показалось вам, милая. Машин я сегодня еще не пропускал. Они ведь сначала должны у меня пропуск взять, чтоб во двор въехать...
«Или не въезжать во двор, чтоб не светиться, – мелькнуло у Нади. – Господи, да чего я панику поднимаю? У Магды наверняка какая-то очередная бредовая идея...»
И она спросила вахтера:
– А куда мне идти?
– Второй этаж, седьмой кабинет, лестница здесь, – с готовностью показал старик.
И пока поднималась в кабинет Магды Францевны, Надя убеждала себя: все ее тревоги – полная чушь. ПМС, наверно, по времени похоже.
А когда распахнула тяжелую, по виду из дуба, дверь с солидной золотой табличкой «М.Ф. Трушевская, главный бухгалтер», то с ее губ сам собою сорвался крик. Потому что первое, что она увидела, войдя в кабинет, – откинувшаяся в кресле фигура и остановившийся, уставленный в потолок взгляд. Взгляд мертвой Магды.