ывернусь? Нет уж, веди сам свою выдуманную войну. Не настраивай Геллерон против партнеров, лучше которых у нас уже сто лет не было.
— Что ты сделал с моей племянницей? — терпеливо повторил Стенвольд.
— Я ее выдал, Стенвольд. А что?
— Да то, что в ее жилах течет твоя кровь… впрочем, это мы уже обсуждали. Сколько ты получил?
— Это будет зависеть от щедрости имперских властей.
— Итак, ты продал ее. Имеешь понятие, какая судьба ее ожидает? Пытки? Смерть?
— К чему такие страсти, они ведь не звери. Ну, допустим, отдадут ее в рабство.
— В рабство… всего-то навсего!
В доме раздался какой-то стук, и улыбка Элиаса стала чуть шире.
— В их глазах она преступница… как и ты.
— Довольно! — Стенвольд шагнул вперед — теперь кузенов разделял только стол. — Где ее схватили?
— Откуда мне знать?
— Говори!
— Повторяю тебе: не знаю. Она ушла куда-то, и все тут. — Элиас подался вперед, оказавшись нос к носу со Стенвольдом. — Скажу еще, что ты это выяснишь скорее, чем тебе хотелось бы. — Он позвонил в колокольчик, взяв его со стола, и добавил с торжествующим видом: — Больше того, вы с ней скоро увидитесь.
Звон затих. Стенвольд, взявшись за меч, вопросительно посмотрел на Элиаса. Тот зазвонил опять, но и за этим ничего не последовало.
— Стража! — завопил Элиас. — Стража, ко мне!
— Трудно найти надежных слуг в наше время, — посочувствовал Стенвольд.
— Стража! — Дверь наконец отворилась, и в комнату тихо вошел один-единственный человек — высокий мантид в зеленом, с металлическим когтем на правой руке.
— Тизамон. — Стенвольд ухмыльнулся, забыв на миг о горестном положении Чируэлл и совершенном Элиасом предательстве. — Значит, мое письмо ты все-таки получил? Я не знал, ждать тебя или нет.
На лице мантида тоже появилось некое подобие улыбки.
— В последний раз ты ко мне обращался лет десять назад, не такой это долгий срок. Мы не жуканы беспамятные, мы все помним.
— Кто это? Что происходит? — пролепетал Элиас.
— Вы тоже пару раз нанимали меня, мастер Коммерц, — напомнил мантид. — Я Тизамон из Фельяла.
Элиас выпучил глаза, вспомнив, какую работу делал для него Тизамон.
— Я заплачу тебе вдвое больше, чем он… впятеро!
Тизамон скривил губы.
— Он, конечно, берет деньги, — сказал Стенвольд, — но главное для него — честь, а с этой валютой у тебя плоховато. — Он вынул меч и сгреб Элиаса за грудки.
— Стенвольд, прошу тебя…
— Ты продал мою племянницу осоидам.
— Послушай, я мог бы…
— Меня не интересуют твои предложения. — Стенвольд едва сдерживался, чтобы не насадить его на клинок. — Ты предал свою семью, свой город и свою расу — как, по-твоему, я должен с тобой поступить?
— Стенвольд, прости меня…
— Простить? Если бы сюда вместо Тизамона вошли осоиды, ты бы и меня продал по самому высокому курсу. Молчать! — Стенвольд впечатал кузена в стену. — Знал бы ты, как мне хочется убить тебя, Элиас. Мои низменные инстинкты прямо-таки требуют этого. Но пролить твою кровь значило бы встать в один ряд с тобой, а этого моя совесть просто не выдержит.
Стенвольд вдвинул меч в ножны и отошел.
— Стенвольд, кузен… спасибо, — прошелестел Элиас.
Тот остановился на пороге, спиной к нему.
— Зато Тизамона, бьюсь об заклад, совесть мучить не будет.
— Что?
Стенвольд закрыл за собой дверь и сел на стул в прихожей, преисполненный отвращения ко всему миру. Элиас выкрикивал что-то, пытаясь подкупить Тизамона. Умереть с цифрами на устах — в самый раз для него.
Вскоре мантид вышел из кабинета, вытирая меч клочком от мантии Элиаса.
— Неужто ты всерьез думал, что я могу не откликнуться на твой зов? — спросил он.
Стенвольд окинул его восхищенным взглядом.
— Подумать только, ты ничуть не состарился за этот десяток лет.
— Зато ты сильно сдал, — ответил безжалостный Тизамон. — Старый, толстый и лысый. Хотя стройностью и пышной шевелюрой ты сроду не отличался.
— Может, я и молодым не был?
— Мне сдается, мы с тобой даже в те годы не были такими уж юными.
Они крепко пожали друг другу левые руки. Нет, минувшие годы и на Тизамоне сказались, решил Стенвольд. Седина в его светлых волосах почти незаметна, но на лице пролегли глубокие складки — нелегко ему, видно, жилось.
— Что бы ты делал, если б я не получил твоего письма? — небрежно спросил мантид. «Если б я не пришел» не принималось в расчет.
— Дрался бы, — бесхитростно сказал Стенвольд, мучимый недобрым предчувствием относительно себя и своего старейшего друга.
— Я так и думал.
— И сколько их было бы?
— Полдюжины ваших местных да осоидов столько же. — Тизамон пожал плечами: стоит ли, мол, о такой мелочи говорить.
«А ведь я почти ничего не слышал, пока говорил с Элиасом», — вспомнил Стенвольд. Тизамон даже в прошлом был непревзойденным убийцей — и дуэлянтом тоже; одно мастерство вытекало из другого. На его одежде не осталось ни единого пятнышка крови.
— Нам многое придется наверстывать, — сказал Стенвольд.
— Меньше, чем ты думаешь. Прошлое исправно держало место для будущего, не так ли? Они разделались с Сообществом и наконец-то взялись за нас.
— Наконец-то? — Впрочем, ничего удивительного — Тизамон давно предвидел очередной ход осоидов. — Значит, их планы для тебя не секрет?
— В Геллероне ходит много полезных сплетен для умеющих слушать.
— Однако никто не слушает. — Они вышли из кабинета, и Стенвольд снова выхватил меч, увидев в прихожей какого-то человека. Это, как ни странно, был ном — значит, не слуга и не стражник покойного хозяина рудника. — Кто ты и что здесь делаешь?
— Он не наемный убийца, как я сначала подумал, — сказал Тизамон. — Подкрадывался к тебе, когда ты еще стоял у дверей, — хотел предупредить об осоидах, но тут я сам подкрался к нему.
— Подкрался, но не убил?
— Он ном, а старые привычки не так легко победить. Мы с ними связаны накрепко, — сказал мантид, и Стенвольд увидел призрак — того Тизамона, которого знал когда-то.
Ном, до сих пор не издавший ни звука, был ранен и кое-как перевязан.
— При чем здесь ты? — спросил ничего не понимающий Стенвольд. — Что тебе до осоидов?
— Ровным счетом ничего, но я не хотел, чтобы они застигли тебя врасплох.
— С чего это вдруг?
— Я видел, как схватили твою племянницу.
— Ты видел Чируэлл!
— Она… помогла мне, — объяснил ном, осторожно пятясь от взбудораженного жукана.
— Не бойся меня, — попросил Стенвольд. — Теперь я все понял. Ты из Торна, да? Участвовал в нападении на этот рудник?
— Да… Мое имя Ахей.
— Геллерону я ничем не обязан, — заявил Стенвольд. — Хозяин рудника, мой кузен Элиас Коммерц, лежит мертвый в своем кабинете. Думаю, что твоих владык, или как вы их там называете, это должно порадовать.
— Слез они о нем лить не станут, — согласился Ахей.
— Расскажи мне про Чируэлл. Куда ее дели?
Ахей без особых эмоций изложил все, чему был свидетелем. Хорошо запоминает детали, отметил Стенвольд. Не иначе, разведчик, привыкший работать в тылу врага — а враги для него все жуканы, включая и Стенвольда. Сам мастер Вершитель за очень редкими исключениями почти никогда не имел дела с номами.
— Куда их, говоришь, повели?
— На юго-восток. За пределами города расположено много невольничьих лагерей.
Стенвольд не знал, сохранилось ли рабство у номов, а ровный тон Ахея не давал ему никакой подсказки.
— Знали бы вы, как я торопился сюда. — Жукан сокрушенно потер свой щетинистый подбородок. — Случись это все через месяц, я бы доехал по железной дороге до самого Геллерона, а так мне пришлось сменить пять видов транспорта. Я очень спешил и все-таки опоздал — на один-единственный день.
— Ты собираешься ее вызволить. — Тизамон не спрашивал, он констатировал факт.
— Она моя племянница, и с ней мой студент. Постараюсь вызволить их обоих. — Стенвольд осклабился, изображая улыбку. — За помощью дело не станет. Помнишь Скуто, колючего жукана?
— Что за вопрос? Мне его три раза заказывали, да я не взялся.
Стенвольд не стал углубляться в специфику работы своего друга.
— Сейчас и отправлюсь к нему. Он знает все ходы в этом городе, авось что и подскажет.
— Я тоже к твоим услугам, — сказал Тизамон.
— Я вовсе не думал… — опешил Стенвольд.
— Не думал он. Все эти годы я считал дни, а теперь, выходит, в беде тебя брошу?
После взятия Минны они виделись еще раза три. Деятельность Стенвольда требовала скорее кропотливого наблюдения, чем работы клинком, а преподавание в Коллегии занимало почти все его время. К Тизамону он обращался редко. Каждый из них шел своим путем, и с последней их встречи, как уже было сказано, прошло целых десять лет.
— Не знаю, что и сказать. — Стенвольд чувствовал, что оба они еще пожалеют об этом. — Подумай хотя бы. — Тизамон ведь пока не дал ему слова. Обещание мантида не уступает твердостью стали, и тот, кому оно дано, сполна ощущает всю его тяжесть. — У тебя тут налажена какая-то жизнь…
Тизамон потупился, не зная, как поязвительнее на это ответить, и Стенвольд опять перенесся в прошлое.
— Нет у меня тут никакой жизни. Семнадцать лет, Стен — ты знаешь, о чем я…
Тизамон так и остался в прошлом. Мантиды ничего не забывают — ни добра, ни обид, ни старых друзей. Разве может кто-то другой понять, как устроен их ум? «Прости, дружище», — мысленно сказал Стенвольд.
Они почти одновременно произнесли название места, где собирались встретиться. Это вызвало у Стенвольда приступ кратковременной ностальгии, и ближайшее будущее еще резче напомнило о себе.
«Практичный все же народ жуканы, — думал он, направляясь к берлоге Скуто. — Мы не тратим время на размышления о вещах, в которых не уверены полностью».
Соседи Скуто быстро его засекли, но об этом он не тревожился: многие из них знали, что он друг Жукана-Колючки. Этот квартал Геллерона вызывал у него меньше всего опасений.