— Вот о чем я с вами говорила. Видите эти записи?
Фин посмотрел и пожал плечами.
— Вижу, только я не бухгалтер. — Он взял книгу и перевернул несколько страниц. — Насколько я понимаю, все записи делала Эрнестина?
— О, да. И она всегда разумно вела счета, пока я не проверила. Как вы можете видеть, ее цифры не сходятся. И некоторые, кажется, были подтерты. Я не знаю, что с этим делать.
— Ясно. Баланс превышен на сто фунтов. Тем не менее такой способ присвоения представляется не самым умным. Я уверен, что Эрнестина, если она действительно хорошо разбирается в счетах, придумала бы более надежный способ обокрасть вас.
Он встал, захлопнув книгу.
— Если вы не против, я возьму ее и изучу более тщательно. Хотя бы для того, чтобы выявить несходящиеся балансы. Но на самом деле вам требуется аудит, проведенный профессионалом. Ревизия всех квитанций и счетов. В принципе, учитывая размер вашей организации, удивительно, что вы не справляетесь со всей этой бухгалтерией.
Она сняла свой поношенный кардиган со спинки стула и накинула его на плечи.
— Не в этом дело, мистер Фин. Право, мне невдомек, почему я должна позволять «профессионалам» вмешиваться в наши дела? Где в этом доверие и любовь? Мы ведь не такая уж и «организация», правда?
Фин спустился в гостиную с книгой в руке, надеясь, что кто-нибудь заметит ее, зальется краской стыда и разом выложит перед ним все подробности своего преступления. Никто не взглянул ни на книгу, ни на самого Фина.
Нэнси сидела в кресле с прямой спинкой, позволяя Стиву расчесывать ее темные волосы. Эрнестина расположилась от них на максимально далеком расстоянии и постоянно наблюдала за ними. Остальные обсуждали инцидент с Доком.
— Садитесь, старина, в ногах правды нет, — предложил Данк, поблескивая осоловелыми глазками. — Мне только что в общих чертах рассказали об этом казусе с исчезновением. Ром, нет?
Стив посмотрел на него.
— Пожалуй, ром — это зло.
Хотя он произнес это тихо, слабослышащий человечек сразу ощетинился.
— Я могу выпить бренди в обед, — сказал Данк. — Но, клянусь Богом, никто не скажет, что я похож на педика.
— На кого же вы тогда похожи? — так же тихо спросил Стив, продолжая расчесывать волосы.
— Что? Что ты сказал? Сделай милость, повтори свое замечание, парень, и я...
Эрнестина вмешалась:
— Как не стыдно! Вы, драчуны! Когда всем нам, возможно, посчастливилось стать свидетелями чуда, вы не нашли ничего лучшего, как затеять свару.
— Возможно, нас ждет еще одно чудо, — сказал Стоуни. — Стив планирует устроить нам небольшую презентацию сегодня вечером, не так ли, Стив?
— Что такое? — Хакель выпрямился. — Я не слышал ни о какой презентации.
— О, ничего особенного, на самом деле, — Стив выглядел смущенным. — Рано еще о чем-то говорить, вдруг сорвется. Но я бы хотел, чтобы Док на это посмотрел.
Хакель рассмеялся.
— Забудьте. Согласно оракулу наверху, Док не вернется до Судного дня.
Как раз в этот момент щетка, должно быть, застряла в волосах, потому что Нэнси оскалила зубы и застонала.
Глава пятая. Скорпион Нисходящий
После ужина Фин раскрыл гроссбух на столе в своей промозглой комнате и начал размышлять. В этой идее было столько же расследования, сколько в здешнем кушанье еды. Такие пункты как «3 компл. занавесок, 43 ф. 18 п.» или «1 ц. риса в ч. в., 7 ф. 95 п.»24 имели тенденцию достаточно часто повторяться, создавая эффект мантры или усыпляющих команд гипнотизера.
* * *
Настоящий Теккерей Фин, конечно, находился не в этом унылом доме и даже не в двадцатом веке. Он сидел у разожженного камина в комнате на Бейкер-стрит, объясняя другу свое решение недавней серии загадочных убийств.
— Взгляните на этого человека, на этого «Джека Потрошителя», — сказал он. — Что мы на самом деле знаем о нем? Полиция сообщает нам, что он убил шестерых женщин в последние месяцы 1888 года, последний раз 8 ноября. Жестокость его преступлений свидетельствует о безумии, в то время как незаурядное мастерство, с которым он калечил своих жертв, говорит о том, что он хирург. Полиция также установила, что он живет в Лондоне, хотя и не в Ист-Энде, где произошли совершенные им убийства.
— Боже мой! — возразил его собеседник. — В Лондоне, должно быть, тысячи хирургов.
— Это верно. Ноу нас имеется еще одна зацепка — в многочисленных письмах, отправленных в газеты и полицию, издевательских письмах, в которых он бравирует своими преступлениями. Ими он бросает вызов и предлагает привлечь его к ответственности.
Несомненно, у нашего Джека литературный склад ума, и ему приятно делать тайну из своей чудовищной деятельности. В Лондоне, конечно, практикует не одна тысяча хирургов, но хирургов-литераторов в нем не больше, чем несколько десятков. Тем самым мы сузили круг.
— Да, но кто же из этих нескольких десятков наш убийца?
Сыщик улыбнулся.
— У нас есть еще одна зацепка: седьмое убийство.
— Но ведь их было только шесть!
—Это и есть ключ к разгадке. Почему наш Потрошитель остановился? Какие перемены наступили в его жизни в ноябре 1888 года?
— Возможно, — предположил друг, — он умер или переехал в другой город.
— Но согласно медицинскому реестру ни один хирург не умер в том месяце, ни один хирург не вышел на пенсию и ни один хирург не оставил свою лондонскую практику. Нет, наш Потрошитель претерпел более глубокую метаморфозу, чем просто смена адреса, и эта метаморфоза изменила его.
— Вы имеете в виду, что теперь он... здоров?
— Я имею в виду, что теперь он женат. Очевидно, что его преступления носили характер страсти. Брак позволил ему обуздать свои болезненные порывы. Я взял на себя смелость проверить записи актов гражданского состояния и обнаружил единственного хирурга, который женился в ноябре 1888 года. Неслучайно он оказался литератором, пишущим рассказы о хитроумных убийствах. В двух из них он фактически ссылается на дату своего собственного брака. Говорящие факты, не правда ли?
Из-за шторы выступил инспектор полиции с наручниками наготове. Компаньон Фина вздрогнул и поднялся, трепеща всем телом. С лицом бледным, как полотно, он спросил:
— И как зовут этого хирурга?
— Ну, — протянул сыщик, — это же элементарно, Уотсон.
* * *
Вот вам и реальность. В наши дни полиция не стала бы вежливо дожидаться за шторой, пока сыщик-любитель сделает свои ослепительные выводы. Они ворвались бы внутрь с воем сирен и вспышками мигалок. Так как, без сомнения, понимали: что мог предложить любитель-одиночка с пенковой трубкой и рассуждениями против двадцати маленьких машин, вмещающих полновесных восемьдесят офицеров, когда все переговоры происходят тут же в радиоэфире.
Дедукцию? У них имелись компьютеры, способные обрабатывать огромное количество перфокарт с поразительной скоростью. Наблюдательность? У них имелись фотороботы, способные изобразить любое человеческое лицо с реалистичностью диснеевского мультфильма. Миры криминала и криминалистики шли рука об руку, зараженные эффективностью бизнеса.
Даже медиум спиритуалистов нуждается в бухгалтерских книгах. Возвращайся к работе, Фин.
Только он начал фокусироваться на «рисе в ч. в.» снова, как в дверь просунулась скользкая тюленья голова Брюса Данка.
— Стив готов начать, старина. В лекционном зале.
Когда они пересекали холл, Данк небрежно поинтересовался:
— Проверяли книги, да? Кто-то запустил руку в кассу?
— Возможно, — сказал Фин. От него не скрылось, что командир летного подразделения поправил приемник слухового аппарата, прежде чем расслышать ответ.
Стулья в лекционном зале группировались вокруг двери в «тихую комнату» и были развернуты в ее сторону. Несколько незнакомых седовласых старцев уже сидели на них, поблескивая стеклами очков в тусклом свете. Фин занял свое место в первом ряду (зарезервированном для этерианской элиты), кивнул Форстерам во втором ряду и сосчитал присутствующих. Один из элиты отсутствовал.
— Где Нэнси?
— Не знаю, — ответил Хакель. — Несколько минут назад она крутилась тут, а потом просто испарилась.
Стоуни прошептал:
— Кажется, она сказала, что ей нужно на свежий воздух. Представьте, она возвращается, а уже все кончилось. У меня есть ощущение, что для нас приготовили нечто особенное. Обидно было бы пропустить такое.
— Целая толпа. Презентация открытая?
— Приглашенная аудитория, — усмехнулся профессор. — Я бы сказал, целевая: для развешивания лапши. Вон тот, косоглазый — с виду репортер.
Эрнестина сидела отдельно от зрителей, охраняя вход в зал. В своем новом или скорее старом, но распущенном и заново связанном платье она выглядела еще более мрачной, чем обычно, да и угревой сыпи на лице заметно прибавилось. Что еще могло вывести ее из почти векового уныния, размышлял Фин, кроме созерцания окровавленного распятия? Не деньги, конечно. Секретарши в романах обычно обворовывают или шантажируют своих работодателей, но здесь была реальная или почти реальная жизнь.
Простая девушка, которая все эти годы вкалывала на миссис Уэбб, а теперь взвалившая на свой горб всех остальных, без проблеска красок в ее жизни — почему бы ей не украсть?
Когда он увидел, как она смотрит на Стива, у Фина нашелся ответ. Она попросту боготворила его, так же необъяснимо и болезненно, как эти несовершеннолетние дурехи. И признаться ему она мечтала не больше, чем попросить у миссис Уэбб денег на платье.
Миссис Уэбб встала и жестом привлекла внимание собравшихся.
— Десяти еще нет, — сказала она. — Но раз уж мы все здесь, думаю, Стив может начинать.
— Нэнси нет, — сказал он, не поднимая глаз. — Я не хочу начинать без нее.