бществе.
— И это почти все, не считая юных плакальщиц, взявших в осаду дом, в возрасте которых приличествовало бы оплакивать потерянных кукол и умерших черепах. Потом, конечно, газеты все переврали, сообщая о массовых вознесениях и ритуальных убийствах...
— Ну что ж! — Бикер отвернулся от окна и принялся теребить свой последний шик — чингисхановские усы. — Вот вам, пожалуйста, и «преступник-мастер». Надеюсь, у вас хватит ума держаться от него подальше.
— Я не начну беспокоиться, пока не завладею этим скарабеем с чарами проклятия, — ответил сыщик. — Кстати, если ты и дальше будешь устраивать выкрутасы с этими усами, они отвалятся.
Руки Бикера моментально отлипли от усов.
— Как вы думаете, кто за всем этим стоит?
— Понятия не имею. Но именно по этой причине дело достойно изучения. Всю дорогу сюда, в автобусе, я пытался строить теории. Будет легче, однако, если мы упростим проблему. Вместо исчезнувшего из ванной и объявившегося в оргонном ящике Дока у меня появляется, к примеру, поверенный по имени Блитеринг, которого обнаружили мертвым в библиотеке собственного загородного дома. Видишь, проблема обретает знакомый вид.
Беднягу Блитеринга либо огрели кочергой по голове, либо он упал и ударился головой об угол (неважно чего). Мы знаем, что дворецкий принес ему виски и содовую в 00:20. Через некоторое время Блитеринга навестил таинственный визитер, который вошел через французское окно, наследив на грядке с георгинами. Могла ли смутная догадка явиться в лице его секретаря Симпсона, который, как известно, был влюблен в дочь Блитеринга, но не имел и гроша за душой? Или это распутный сын Гарольд, недавно вычеркнутый из завещания и на днях выставленный из Оксфорда (поезд в 00:18 — расписание поездов играет немаловажную роль)? Или это ненавистный сводный брат Блитеринга Мортимер, только что вернувшийся из Канады (00:21), где многие годы жил под вымышленным именем? Или же?..
— Господи! Я забыл вам сказать! — Возбуждение Бикера перешло в приступ икоты. В течение нескольких минут он был вынужден задерживать дыхание, в то время как новый спазм заставлял его усы драматически подергиваться, а Фин продолжал излагать другие теории. По второй версии лорд Суррогат был найден убитым на поле для гольфа; по третьей — достопочтенного Дж. Фентона Уорта вытолкнули из окна купе первого класса в 00:18, когда поезд мчался по туннелю...
— Ради бога, заткнитесь и слушайте! — Бикер наконец продышался. — Я порыл по поводу свидетельства о смерти Мориса Уэбба, как вы просили, и ничего не накопал. Поэтому начал расспрашивать всех вокруг. Короче, он...
Никакого выстрела не прозвучало и никакое тело не упало замертво на пол, когда Фин прыгнул к окну и увидел странную фигуру в пальто от Барберри, удаляющуюся прочь. Вместо этого Бикер закончил фразу.
— Повтори еще раз.
— Морис Уэбб вовсе не умер. Он исчез!
Фин выглядел разочарованным.
— О, будем считать, что ты пошутил. Вот я здесь, всерьез обдумываю версии убийства, а все, что ты можешь предложить, это старый до боли сюжетный прием.
— Но я говорю серьезно. Он...
— Всё. Больше ни слова. Говори все, что угодно, говори, что Морис Уэбб сублимировался в ноль часов восемнадцать минут, только не говори, что он жив.
— Но он исчез без всяких вопросов. Заметьте, без всяких — это значит не как Док Лодердейл. Он просто вышел за сигаретами лет одиннадцать назад, и больше не вернулся.
— Сигаретами? Он вышел за сигаретами? — тон Фина сменился на глубокомысленный. — Тогда дело представляется куда серьезнее, чем я думал. Какой марки они были?
— А?
— Случайно не египетский бленд?
Это вызвало у Бикера смех, обернувшийся очередным приступом икоты. В ожидании затишья Фин сварил кофе.
— Верится, конечно, с трудом, — сказал он, расставляя чашки. — Если Уэбб жив, то это банальный «труп в библиотеке». По всем литературным прецедентам нас ждет воскрешение одного из этерианцев в роли шантажиста или мстителя, не простившего какой-нибудь старой шпильки. Нет, было бы чересчур на такое надеяться. Но ты абсолютно уверен, что он исчез?
— Естественно, нет. Все, что я знаю, это то, что слышал от пары своих друзей торговцев. Но это надежный слух, им ни к чему пудрить мне мозги. Я к тому, что они могли сказать мне, что его уволокли черти, или он исчез из запертой комнаты, или...
— Запертой ванной комнаты. А еще, что он левитировал и упал. Но они не сказали бы тебе ничего правдоподобного. Они не стали бы выдумывать историю про мужа, бросившего свою жену. Ладно, теперь я верю.
— Значит, вы думаете, что это было бегство?
— Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом, а то я много чего надумаю, — ответил Фин. — Как бизнес?
Бикер пустился в пространные описания своих новых схем, которые намеревался реализовать в ближайшее время. Первая была связана с заимствованием редкой скрипки Фенелли у одного приятеля, вторая нуждалась всего лишь в вываренном бульонном гвозде и удостоверении палеонтолога, в то время как третья касалась услуг шести китайских официантов и одной недовольной молодой особы...
Фин, по правде говоря, не слушал. Перед его мысленным взором то и дело возникали образы Мориса Уэбба: Уэбб в блейзере и со слуховым аппаратом; Уэбб в клерикальном воротничке; Уэбб с бородой, проповедующий неверие; Уэбб — бродяга-цыган... Он даже представил Уэбба «морским биологом», ничего не сведущим в своей профессии...
Но почему не проследить дальше? Допустим, Уэбб вернулся с сигаретами, а миссис Уэбб, допустим, закатала его (с купленной пачкой «Плейере» в кармане) под свежий бетонный пол в подвале... или, скажем, Уэбб убил свою жену и изображает ее все эти одиннадцать лет...
— А у вас, Фин? Каковы шансы на успех? Вы уже разгадали маленькие секреты миссис Уэбб?
— Мне и самому хотелось бы это знать, Бик.
* * *
Сегодня Эрнестина была словно на иголках. Весь день и за ужином она либо огрызалась на любого, кто заговаривал с ней, либо отказывалась отвечать. На лбу у нее высыпала свежая порция прыщей, а обычно тусклые волосы выглядели безжизненными.
Ужин обернулся катастрофой даже по этерианским стандартам: подгоревший суп, недожаренный рис и соевые бургеры, которые подавались на стол холодными и липкими. Трапеза для нее завершилась упавшим на пол фруктовым салатом, после чего она наконец разрыдалась.
— Садитесь, моя дорогая, — ласково сказал Стоуни. — Было бы несправедливо с нашей стороны ожидать от вас слишком многого в такой день. Позвольте, я приберусь здесь, пока вы отдыхаете.
Истолковав это как сигнал, Фин предложил помыть посуду после ужина. Эрнестина отказалась, сначала мученическим тоном, затем из искреннего смущения, что ее сочли «размазней». В конце концов сошлись на том, что он будет вытирать посуду после того, как она ее помоет.
Полируя тарелку, Фин сделал вид, что его привлекло окно над раковиной.
— Кажется, днем отсюда можно видеть окно ванной комнаты?
— Полагаю, что да.
— Любопытно. Не заметили ли вы здесь чего-нибудь странного вчера во время обеда. Например, было ли открыто окно в ванной?
— Нет. Я имею в виду, не заметила, — сказала она, не отрывая взгляда от посуды.
— Мне представляется, что вы могли бы видеть, как кто-то забирается в то окно или выбирается из него, верно? Уж слишком оно близко. Фактически, кто бы там ни находился, вы, протянув руку, могли коснуться его — при условии, если зто окно легко открывается. Давайте проверим. — Он резко поднял раму и вытянул руку. — Все правильно, я могу даже достать до самого окна ванной. Если бы у меня был заранее приготовлен кусок нитки, я, вероятно, мог бы открыть и закрыть окно ванной отсюда, немного попрактиковавшись. Я имею в виду, что эти защищенные от взлома запоры не являются абсолютно защищенными, особенно если взломщик установит все изнутри. На самом деле, это просто. Вы продеваете вязальную спицу в ушко завертки и закрепляете обычную или, скажем, вязальную нитку так, что когда вы тянете, завертка поворачивается.
Если он и ожидал немедленной реакции, то был разочарован, — Эрнестина продолжала машинально скрести и мыть посуду. Фин закрыл окно и вернулся к работе. Реакция последовала через несколько минут.
— Нитка, — произнесла она. — Окна.
— Пардон?
— Полицейский говорил что-то насчет того, что я спустила веревку из кабинета для Стива, чтобы он мог взобраться на нее или что-то в этом роде. Он думает, что я могла... и вы тоже, не так ли? — Слезы стекали по ее тупому подбородку и капали в мыльную пену. — Со всеми вашими, этими всеми веревками и нитками, и чертовыми окнами!
— Простите. Я не хотел вас расстраивать, Эрнестина, — солгал он.
— Он... он также спрашивал меня о моих видениях. Они красивы, невероятно красивы. Он попросил рассказать о видении в кабинете. Но как только я начала рассказывать, он утратил интерес. Нитки и окна — вот его мир, да и ваш тоже. Вы все запутались в нитках... — Она прыснула, фыркнув сквозь слезы и выдувая из ноздри тонкий пузырь. — Вы все так связаны, так привязаны к этому миру, что неспособны увидеть настоящую красоту вокруг себя.
Фин снова извинился.
— Я ведь здесь новичок, — сказал он. — Вы совершенно правы насчет моей слепоты к другой реальности. Но я хочу учиться. Почему бы вам не рассказать мне о своих видениях? А я постараюсь выслушать и понять.
— Хорошо. Она на мгновение задумалась. Думаю, первое было в девять или десять лет. В дождливый день я сидела у окна со своей кошкой Лилой. Просто гладила ее и смотрела в окно.
И тут я обратила внимание на то, как струи дождя сбегают по стеклу. Они образовывали фигуры. Узоры. Как арки в готических соборах, только сплетаясь вместе и переливаясь друг в друга. Я не очень хорошо объясняю.
— На самом деле — потрясающе. Пожалуйста, продолжайте.
— Ну, потом выглянуло солнце, и оно засияло сквозь арки и шпили так ярко, что должно было бы резать глаза, но этого не случилось. Я смотрела прямо на него. Это было похоже на готический город из стекла и алмазных спиралей. И я могла видеть все это насквозь, до самого центра. Я видела пылающую душу Вселенной!