любимую фотографию.
Дверь открыла обладательница голоса, полная молодая женщина в черном вязаном платье. Черный цвет контрастировал с ее бледным и, увы, прыщавым лицом. Она стремилась к суровому аскетизму, рассудил Фин, — ни косметики, ни украшений, кроме деревянной броши в виде креста. Прыщи несли на себе следы недавних пыток ногтями. Она представилась как мисс Эрнестина Джонсон, взяла деньги и протянула ему книгу посетителей. Затем поднялась с ним по длинной лестнице в небольшой лекционный зал.
Там уже сидело несколько десятков человек. Фин пристроился на откидное сидение сбоку, чтобы оглядывать толпу в поисках интересных типажей.
В итоге аудитория его разочаровала; таких зрителей он мог найти в любом кинотеатре. Несколько молодых пар, одетых в модную богемную одежду, какую не мог позволить себе ни один представитель богемы; дюжина напряженных молодых людей в очках с толстой оправой; пара холеных бизнесменов с женами в шляпах; в остальном же одинокие старики, сжимающие свои фотографии и заметно нервничающие.
— Дорогие друзья, — обратился оратор. — Пусть мой воротничок не пугает вас. Никаких проповедей, обещаю вам. — В ответ на его зверскую ухмылку кто-то хихикнул.
Преподобному Стоунхаусу было около пятидесяти лет; он имел худощавое телосложение и голову с последними остатками волос. Клерикальный воротничок-стойка болтался у него на шее свободно, словно и впрямь это был собачий ошейник. Плоское личико отливало желтизной, и этот ровный цвет пчелиного воска простирался до самой макушки его головы. Три или четыре пряди черных волос были зачесаны поперек проплешины, представляя собой рисунок или чертеж: здесь проходит линия волос.
Его верхние резцы были не только длинными и кривыми, но и раздвинутыми, как клыки бобра. Они показывались над нижней губой при малейшей улыбке и в моменты ликования превращали его в комическое чудовище.
— Некоторые из вас, возможно, скептически относятся к психическим силам. «Что это?» — спросите вы. «Кто ими обладает?» и «Почему меня это должно волновать?» И будете совершенно правы, отвечу я. Здоровый скептицизм всегда в почете. В конце концов, уверовали бы мы, не прояви апостол Фома глубокого сомнения? Конечно, Фома имел непредубежденный ум. Когда ему открылись доказательства, он принял их. Таково, дорогие друзья, истинное и доброе сердце скептицизма. Вы можете сказать: «Видеть значит верить», и я соглашусь с вами. Но я говорю: «Тогда зрите. И веруйте!»
Стоунхаус привычным движением ухватился за кафедру.
— Итак, что же тут можно увидеть? Реальны ли психические силы? Или все мы являемся кучкой обманутых чудаков и дурачков, поверивших в это?
Так вот, ученый не попросил бы вас поверить в микробы, не позволив вам прильнуть к микроскопу. Поэтому я не буду просить вас поверить в психические силы без демонстрации. Через некоторое время миссис Уэбб предъявит вам неоспоримые доказательства существования психических сил в пределах этой комнаты.
Вначале позвольте мне рассказать вам историю с призраком. Около ста лет назад в Индии жил известный судья по имени сэр Эдмунд Хорни. Он договорился с одним редактором газеты, что тот зайдет к нему домой вечером, чтобы забрать судебные решения сэра Эдмунда, вынесенные им за день, для публикации на следующее утро.
Фин слышал эту историю раньше. Редактор появляется внезапно посреди ночи в спальне сэра Эдмунда. Судья в ярости приказывает ему убираться прочь, пока он не разбудил леди Хорни. Он отдает ему судебные решения, и редактор уходит, не говоря ни слова. Леди X. просыпается, и судья рассказывает ей о странном визите. Они отмечают время — три часа. На следующее утро редактор был найден мертвым в своем кабинете, который он не покидал всю ночь.
Пока Стоунхаус рассказывал, сыщик оглядел комнату. Стены были выкрашены в двойной землисто-салатовой гамме. На окнах висели шторы из бледно-зеленого бархата. В тусклом свете голых лампочек он не заметил ничего изящного или просто привлекательного.
Обернувшись, он увидел, что комната имеет пять стен. По непонятной причине один задний угол был скошен диагональной перегородкой, в которой находилась дверь.
— ...умер ровно в три часа.
Священник сделал паузу, чтобы аудитория прониклась сказанным.
— Психические переживания того или иного рода происходят почти с каждым из нас. Вам может казаться, что вы уже бывали в каком-то месте раньше; вы предчувствуете, что может сказать тот или иной человек еще до того, как он скажет это. Вы можете подумать о ком-то, и в следующий момент этот кто-то входит в дверь. — Фин представил Бикера в кафе: «Сюда только что вошел один из этих дьяволов...» — Он наперед знал все, что скажет Стоунхаус, поэтому отключился, позволяя психическим вибрациям омывать его, и ждал демонстрации.
— ...психические вибрации... просто другое название для жизненного принципа... человек может иметь то, что мы называем «талантом»... наука не может объяснить... прочтите эманации психической силы с фотографии.
А теперь — демонстрация. У всех с собой снимок?
Карточки были у всех. Мисс Джонсон собрала их на поднос и отнесла его в переднюю часть комнаты.
— Наш духовный лидер, миссис Виола Уэбб.
Она появилась откуда-то с задних рядов, где, вероятно, сидела все это время: мужеподобная, крепко сбитая женщина лет пятидесяти. Ее тяжелая поступь сотрясала пол и заставляла ее прямое коричневое платье развеваться следом. Только вблизи Фин смог рассмотреть черты ее лица. Но еще когда он отмечал жесткие скулы, твердый подбородок и глубоко посаженные глаза, оно, казалось, немного изменило свое выражение. Черта или две смягчились, появилась улыбка, и строгая деловая женщина превратилась в милую, слегка рассеянную старушку. Войдя в этот образ, она начала всплескивать руками и поправлять перманент, словно не ожидала обнаружить себя в окружении стольких людей.
Но ее темные глаза цепко и внимательно изучали их.
— Сейчас, минутку. Я совершенно растерялась и не знаю, как поступить. Может, преподобный Стоунхаус расскажет вам о нашем учебном курсе, пока я прихожу в себя?
Галантный клирик выполнил свою коммерческую функцию, объяснив, что пусть не всех можно попросить присоединиться к обществу и жить здесь персонально, зато они могут воспользоваться членством в «духовном партнерстве», системе домашнего обучения, которая...
Наконец миссис Уэбб была готова. Она взяла фотографию с подноса и внимательно изучила ее. Затем, держа ее так, чтобы все видели, она обошла зал по кругу.
— Это фотография мальчика в светло-голубом джемпере. Его дедушка здесь с нами... Вы, сэр! — Она положила руку на плечо старика в конце второго ряда.
— Как, ради всего святого?..
— Имя мальчика начинается на Джей12? Джеймс или Джон. Сейчас он старше; этой фотографии всего несколько месяцев... он старше всего на несколько месяцев... Я чувствую сильную вибрацию от Джей... но это его имя? Ваше? Да, вас зовут Джеймс. И его назвали в вашу честь? А, его второе имя Джеймс. Правильно?
— Почти во всех нюансах, — пробормотал старик. — Правда...
— Все слышали? Человек сказал, во всех нюансах правда.
Она вернула ему фотографию и взяла с подноса другую. Действуя по той же методике: вытянуть информацию из владельца, аккуратно ошеломить его молниеносными догадками и словесной эквилибристикой, хватаясь за любую реакцию и делая акцент на выгодном для себя варианте, — она отработала почти дюжину фотографий. Если это была вершина ее возможностей, то Фин зря терял время.
— Моя психическая энергия, как ни печально, на сегодняшний вечер почти исчерпана. Я могу попробовать еще, но только один раз.
Она подняла предмет, в котором Фин узнал свою «любимую фотографию» — гравюру, на которой был изображен Уильям Хаскиссон13.
— А вот и необычный гость в нашей компании. Джентльмен из девятнадцатого века! — Фин попытался выглядеть вежливо заинтересованным вместе с остальными, но что-то в выражении его лица привлекло ее внимание. Она подошла к нему и похлопала тяжелой рукой по плечу.
— Ваша гравюра, полагаю?
— Да, истинно так.
— Может быть, предок? Или просто маленькая шутка? Ах, да. Уловка. — Румянец Фина послужил для всех признанием.
— Ну, — сказала она, — шутить я умею не хуже других. Дайте подумать. Вы знаете имя этого джентльмена? Так, первое Р... возможно, П... нет, я вижу, это Джордж или Уильям. Уильям.
Он кивнул, и раздались аплодисменты. Представление закончилось всеобщей симпатией к миссис Уэбб и ненавистью к ловкачу Фину. Миссис Уэбб удалилась, остальные вышли в сопровождении преподобного Стоунхауса.
— Не омрачайтесь, мой мальчик, — сказал он, пожимая руку Фину. — Эта была всего лишь шутка. Без обид, надеюсь?
— Это была не шутка. Видите ли, творческое воображение мистера Хаскиссона является для меня постоянным примером. Как и его трагическая гибель.
— Послушайте! О ком вы вообще говорите?
— Я думал, что он станет национальным героем. Ведь это именно он руководил открытием первой пассажирской железной дороги в Британии. — Если бы Фин добавил, что в тот исторический момент Хаскиссон стал еще и первым в мире человеком, которого сбил пассажирский поезд, то это могло прозвучать как очередная шутка.
А еще одну ухмылку на лице Стоунхауса он бы не вынес.
* * *
Два последних дня перед сеансом Фин провел, зарывшись в книги по оккультизму. Телепатия, ясновидение, вещие сны, телекинез, аппорты14, предчувствия, эктоплазма и их орудия: планшетка, маятник, волшебная лоза и оргонный ящик15 — от всего этого клонило в сон. Медиумы, которые могли летать; медиумы, которые могли перемещать предметы, не касаясь их; медиумы, которые могли покидать свои физические тела. Десятки медиумов, которые могли предупредить президента Кеннеди не ехать в Даллас; десятки медиумов, которые могли раскрыть убийство, почувствовав вибрацию на месте преступления. Наконец, нашелся медиум, который однажды довел Сесила Б. Демилля